Страница 54 из 61
На начало мая планировалось какое-то действие, боевое, или не очень. Все держалось в секрете, но предположения возникали сами собой. Они пойдут походным маршем на Ухту, чтобы поставить победную точку в деле с самоназванной республикой.
Так и вышло: военспец Петров при поддержке комиссара Вастена сказал речь и зачитал приказ РВС. Восстановить в Ухте советскую власть, любое сопротивление подавить.
Личный состав сказал положенное в таких случаях "ура" и прослушал обвинительную речь из уст комиссара.
В вину ухтинцам ставилось, что они разбили войска белого Северного правительства, наступавшего на Ухту с трёх разных направлений, и взяли в плен командира белых подразделений барона Тизенгаузена. А сделали они это в угоду финской буржуазии. Отряды самообороны и партизанские отряды, которые разбили белых и теперь, в относительно мирное время, несли постоянное боевое дежурство и вылавливали провокаторов, засланных с финской стороны, объявлены бандформированиями. Ухтинскому правительству ставилось в вину также подвоз хлеба из Финляндии.
Однако Вастен умолчал тот факт, известный каждому бойцу от местных жителей, что было это вызвано тем, что Кемское правительство по согласованию с белыми перекрыло поставку продовольствия в эти волости, как с юга России, так и с севера.
В общем, деваться некуда, надо идти свергать Ухтинское правительство.
Пришлось выдвигаться, причем часть пути следовало одолевать по реке Кемь и озерам, находившимся в стадии, предшествовавшей ледоходу. Только лыжи помогали не провалиться в воду, а потом без них закономерно не обошлось, когда впереди оказывались болота и все еще заваленные снегом леса. Все предметы снаряжения и снабжения красногвардейцы несли на себе, так что любые сомнения относительно неправедности миссии вытеснялись куда-то усталостью.
Не встречая никакого сопротивления 18 мая без единого выстрела Ухта была занята советскими войсками. Правительство самопровозглашенной республики сложило с себя все полномочия, вероятно, будучи настроено обойтись без жертв. Что стало с теми людьми, которые пытались создать в Карелии государство для карел? То же, что уготовано любым государственным людям в момент неизбежного краха очередного института власти - забвение.
23. Оппозиция.
Летом того же года Антикайнен вернулся в Питер. Командование решило, что Тойво тоже должен включиться в командование, командованию без него туго, следовательно - необходимо закончить курсы военных командиров, столь экстренно оборвавшиеся для него более года назад. Вроде бы выпускник, но без знаков различия. Комиссар - это как бы не в счет, это как бы не командир.
Ему было, с чем сравнивать, поэтому он сравнивал. Не места, конечно, им посещенные, а время, им прожитое. Плохо стало с обмундированием, плохо стало с условиями жизни и совсем плохо стало с едой.
Как-то встретился Акку Пааси - он тоже теперь на командира обучался. С его-то послужным списком отъявленного хулигана!
- А куда деваться-то? - сказал он, радостно пожав руку Тойво. - Лииса, падла, подженилась, в апартаменты перебралась. Меня, как неответственного квартиросъемщика, попросили вон, в квартиру снова прислугу определили. Куда пойти беспризорнику? В ЧК, либо в армию.
- Так к Рахья бы сходил, он бы пристроил куда-нибудь, - заметил Антикайнен.
- К Рахья теперь просто так не подойдешь, - вздохнул Акку. - Да ни к кому из верхушки просто так не подойти. Они теперь важные, они теперь на защите у государства.
Ну, пес его знает, какие сегодня обычаи в финских эмигрантских кругах практикуют! Пока трудно судить, что же такое происходит - может, правила игры того требуют. Высшие чиновники занимаются государственными делами, народ попроще затягивает пояса - военное время, ничего не попишешь.
- Погоди, - сказал Тойво. - У нас же денег, как у дурака фантиков, ты сам их машиной вывозил. Отчего же нам, курсантам, так голодно?
- Хороший вопрос, - как-то нехорошо ухмыльнулся Акку. - Задай его при случае Эйно Рахья, либо Гюллингу, либо Ровио. Куусинену уже не задать, так, вероятно, именно поэтому-то и не задать.
Нехороший ответ на хороший вопрос нисколько не удовлетворил Антикайнена. Он спешно распрощался с Пааси и пошел по своим делам. Вообще-то дел у него не было, разве что посещение библиотеки. Но и там он не задержался. Некто Войтто Элоранта, собрав вокруг себя человек пять, строго хмурил брови и рассказывал какую-то историю. Вероятно, рассказ был невеселым, потому что люди вокруг него тоже начали хмурить брови и сжимать кулаки в карманах.
Тойво не смотрел в сторону кучкующихся курсантов, но взгляд мельком отпечатал в памяти всех собравшихся. Лидер группы несколько выделялся среди прочих, словно был иным на этом празднике духовной библиотекарской жизни. По возрасту этот человек в курсанты не подходил, но, раз он здесь, может - преподаватель?
Антикайнен бессмысленно смотрел в выбранную им подшивку "Военного вестника" за 1913 год и напрягал голову: на кого этот человек был похож? Голова, падла, напрягалась плохо. Он еще не знал, что полемизирующий по какой-то важной теме субъект - это Войтто Элоранта, деятель коммунистического движения Финляндии еще времен Первой Российской революции.
Бросив бесплотные попытки чтения, Тойво отправился на выход. В дверях столкнулся с Алланом Хаглундом, еще одним знакомцем по событиям в Турку. Они тепло поздоровались, но Аллану было некогда беседовать, он торопился к тем парням, которые с открытыми ртами внимали старшему товарищу.
Уже на подходе к казарме, Антикайнен, вдруг, понял, с кем можно было сравнить человека из библиотеки. Да это же вылитый пламенный революционер Саша Степанов! Та же убежденность в своей правоте, или - своей избранности, те же жесты, то же выражение полного удовлетворения от того, что ему внемлют. Упомянутый Степанов вновь слыл в Финляндии революционером. Ну, если не очень революционером, то оппозиционером нынешней власти - это точно. В противники режиму всегда выгодно назначать политических проституток, чтобы те делали вид борьбы, сопротивления и прочего неповиновения. Саша на эту роль подходил на все сто процентов.
Но если к ним на курсы проник какой-то неприятный человек, то ему явно что-то надо, что-то нехорошее.
Тойво начал намеренно искать встречи с Хаглундом, чтобы кое-что выяснить по этому поводу. Наконец, как-то встретившись возле стрельбища загородом, они переговорили, повторив разговор, который состоялся несколькими днями ранее, после ухода Тойво из библиотеки.
- Кто это такой? - спросил "двойник" Степанова. - Ну, тот, с кем ты в дверях беседовал.
- Кто это такой? - спросил Тойво. - Ну, тот, который с людьми говорил в библиотеке.
- Это товарищ Тойво Антикайнен, - ответил в первом случае Аллан.
- Это товарищ Войтто Элоранта, - ответил во втором случае Хаглунд.
- Мутный чувак, - сказал Элоранта.
- Мутный чувак, - сказал Антикайнен.
- Эге, - почесал затылок Аллан в обоих случаях.
Тойво, конечно, был наслышан о супругах Элоранта. Ему рассказывал о них в свое время Отто Куусинен. Больше, конечно, про мужа говорил, потому что, положа руку на куусиненское сердце, недолюбливал он Войтто.
Когда-то в далеком 1905 году революция была модной в Финском княжестве. Политика требовала разделить момент: либо одобряешь, что в России творится - тогда "за", либо не одобряешь, что в России творится - тогда "против". Воздержавшихся быть не должно. Финское общество, условно названное пролетарским, даже разделилось на стороны, в которых, соответственно, возникли радикалы. Эти радикалы с обеих сторон стали враждебными: левые - красными, правые - белыми. Чепуха, конечно, на постном масле, но организаторы такого разделения на этом не ограничились. Красные создали боевую организацию "Красную гвардию", белые тоже, вероятно, что-то создали в соответствии с их цветовой гаммой.
Бывший капитан царской армии Йохан Кок, вышедший в отставку в возрасте 35 лет, ничего интересного на гражданке не нашел, поэтому вступил в финляндскую Социал-демократическую партию. А тут - революция в России! Хотелось на баррикады, хотелось умереть под красным знаменем где-нибудь на Пресне, а потом, конечно, ожить, чтобы посмотреть, как все горюют по такому отважному революционеру.