Гораций

Что не должна любовь склониться пред судьбою,

Пред волей тех людей неправедных и злых,

Которых почитать должны мы за родных.

Мою хулишь ты скорбь. Но чем упреки строже,

Чем больше сердишься, они мне тем дороже.

Безжалостный отец! Мой рок неумолим

И в этом скорбь моя пускай сравнится с ним,

Чей рок когда-либо за день, за час единый

Внезапно принимал столь разные личины?

То радость исторгал, а то потоки слез,

Пока последнего удара не нанес?

И в чьей душе могли сменяться так тревожно

Печаль - веселием, а страх - надеждой ложной?

И чья была таких случайностей рабой,

Таких превратностей игрушкою пустой?

Оракул дал покой, а сон - грозит и мучит,

Война ввергает в страх, а мир надежде учит.

Готовлю брачный пир, и в этот самый миг

На брата моего с мечом идет жених.

Я в смертном ужасе, и все полны тревоги:

Бойцы разделены, их снова сводят боги.

Альбанцев ждет успех, и только он, мой друг,

В моей крови еще не оскверняет рук.

Иль участь родины меня страшила мало

И смерть Горация легко я принимала?

И тщетно тешила надеждами себя,

Что не предам своих, противника любя?

Судьба меня за грех жестоко покарала:

Он пал - и как, увы, об этом я узнала?

Соперник милого оповещает нас,

И вот, ведя при мне мучительный рассказ,

Открыто счастлив он, ласкаемый мечтою:

Не счастьем родины, - о нет, - моей бедою;

И, строя в грезах рай на бедствии чужом,

Победу празднует над милым женихом.

Но это все ничто, иное ждет Камиллу.

Я ликовать должна, когда гляжу в могилу,

Героя прославлять, как вся моя страна,

И руку целовать, которой сражена.

Жестокие мои законны сожаленья;

Для них же слезы - стыд, а вздохи - преступленье:

Цвети и радуйся средь самых тяжких бед

Без варварства в тебе душевной мощи нет.

О, я не дочь отца, чье сердце слишком свято,

И мне не быть сестрой столь доблестного брата,

Моя же правда в том, что не скрываю мук,

Когда бездушие - заслуга из заслуг.

Надежды больше нет - чего ж теперь бояться?

Пусть торжествует скорбь - ей незачем скрываться,

Пусть, победителя высокомерный вид

Ее отважную решимость укрепит

В лицо ему хулить деянье роковое

И ярость распалить в прославленном герое.

Вот он идет сюда. Не дрогнув перед ним,

Мы прах любимого как следует почтим.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Гораций, Камилла, Прокул

(Прокул держит в руке три меча убитых Куриациев.)

Гораций

Сестра, моя рука за братьев отомстила,

Враждебной нам судьбы теченье изменила

И, римский навязав противникам закон,

Одна решила спор и участь двух племен.

Взгляни же на мечи, что в битве славной взяты,

И должное сумей воздать победе брата.

Камилла

Все то, что я должна, слезами ей воздам.

Гораций

Ликует Рим, сестра. Зачем же слезы нам?

А братья павшие отомщены с лихвою:

Где кровь за кровь текла, не нужно слез герою.

Когда свершилась месть, не вспоминай утрат.

Камилла

Что ж, если души их иного не хотят,

Не буду я за них казаться огорченной

И о кончине их забуду отомщенной.

Но кто же отомстит за гибель жениха,

Чтоб и его забыть могла я без греха?

Гораций

Несчастная, молчи!

Камилла

О мой жених любимый!

Гораций

О недостойная! О вызов нестерпимый!

Как! Имя недруга, что мной повержен в прах,

И в сердце у тебя, и на твоих устах?

Неистовство твое преступно мести жаждет,

Уста о ней твердят и сердце горько страждет?

Рассудку подчинись, желаньям ставь предел,

Чтоб за свою сестру я больше не краснел.

Ты заглушить должна свое слепое пламя,

Моими славными утешиться делами,

Чтоб от тебя иных не слышал я речей.

Камилла

Дай, варвар, душу мне, подобную твоей.

А, правды хочешь ты? Кричу с тоской и болью:

Верни любимого иль дай терзаться вволю!

Всегда его судьба вершила и мою:

Мне дорог был живой, над мертвым слезы лью.

Навеки в грозный час простился ты с сестрою:

Лишь оскорбленная невеста пред тобою.

За гибель милого не перестану я

Свирепой фурией преследовать тебя.

О кровожадный тигр! А я - рыдать не смею?

Мне - смерть его принять и восхищаться ею,

Чтоб, гнусное твое прославив торжество,

Теперь уже сама убила я его?

Пусть будет жизнь твоя столь горькой, столь постыдной,

Что и моя тебе покажется завидной,

А славу, что тебе, жестокому, мила,

Твои же омрачат бесчестные дела!

Гораций

О боги! Злоба в ней дошла до исступленья!

И должен от тебя я слушать оскорбленья,

Которыми ты наш позорить смеешь род?

Приветствуй эту смерть, что славу нам несет,

И да затмится скорбь и память о любимом

Пред римской славою в тебе, рожденной Римом.

Камилла

Рим, ненавистный враг, виновник бед моих!

Рим, Рим, которому был заклан мой жених!

Рим, за который ты так счастлив был сразиться!

Кляну его за то, что он тобой гордится.

Покуда мощь его не так еще сильна,

Пускай соседние воспрянут племена,

А если сможет он не пасть под их ударом,

Пусть Запад и Восток восстанут в гневе яром,

И пусть надвинутся, враждой к нему горя,

Народы всей земли чрез горы и моря!

Пусть на себя он сам свои обрушит стены,

Себе же в грудь вонзит преступный меч измены,

А небо, утолив молящую меня,

Затопит этот Рим потоками огня!

О! Видеть, как его дробит небесный молот,

Как рушатся дома и твой венец расколот,

Последнего из вас последний вздох узреть

И, местью насладясь, от счастья умереть!

Гораций

(хватаясь за меч и преследуя убегающую Камиллу)

Позор! Мой правый гнев терпенье не смирило!

Ступай же милого оплакивать в могилу!

Камилла

(раненая, за кулисами)

Злодей!

Гораций

(возвращаясь на сцену)

Кто о враге отчизны пожалел,

Тому конец такой - единственный удел.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Гораций, Прокул

Прокул

О, что ты совершил!

Гораций

Я поступил как надо.

А смерть - за этот грех достойная награда.

Прокул

Не слишком ли жесток твой справедливый суд?

Гораций

Пускай моей сестрой Камиллу не зовут;