Страница 17 из 29
Рыча, я поправляю член, нуждаясь, чтобы засранец утихомирился и упал. Я не знаю, что случилось со мной прошлой ночью. Я полагаю, что это произошло, потому что я был чертовски взвинчен с позапрошлого вечера, что все, в чем я нуждался это сбросить напряжение, но затем увидел Макс и просто не смог остановиться.
Тьфу. И она выглядела так чертовски сексуально в это гребаном платье прошлой ночью. Вы видели это? Мне придется накричать на Эрин за то, что одевает ее во что-то подобное. Это медленно убивает меня.
Я бегу вверх по лестнице и открываю дверь в комнату Люка, где он застегивает свой ремень. Не дожидаясь приглашения, я вхожу, закрывая дверь за собой, и плюхаюсь прямо на пол возле кровати.
Люк всегда был щепетильным по поводу своей спальни, но в особенности своей кровати. Только он имел право прикасаться к ней. Другим не позволял. Не только семье, но даже для бойфренда этот предмет мебели был под запретом.
Я знаю совершенно точно, что он никогда не занимался сексом с парнем в своей собственной кровати. Вы не находите это чертовски странным?
Он готовится надеть розовую футболку для гольфа, когда я начинаю протестовать.
— Розовый? Серьезно?
— Да, — отвечает он, а я наклоняю голову, чтобы не видеть того, что передо мной.
— Ладно. Люк вешает розовую футболку-поло обратно на деревянную вешалку и достает оранжевую. — Лучше?
— Намного.
— Что ты делаешь в моей комнате?
— Сижу.
— Зачем?
— Потому что так я не чувствую стояка.
Люк рычит:
— Тебе что-то нужно Келлар?
— Не-а.
— Хорошо. Прекрасно. Что ты будешь делать сегодня?
— Я не знаю. Вероятно, поиграю в видеоигры, пока Макс не вернется со своего свидания.
Натянув футболку, он начинает заправлять ее и говорит:
— Точно. У неё сегодня свидание с Тони.
Я борюсь с желанием огрызнуться, как какая-то бешеная дворняга.
— Что ты думаешь насчет него?
Поправляя воротник, он пожимает плечами:
— Он кажется мне хорошим парнем. Макс он реально нравится.
Но он на самом деле ей не нравится. Если бы нравился, она бы не ответила на мой поцелуй прошлым вечером. Она бы остановила меня. Но она этого не сделала. Она даже не попыталась сделать это. Он как дополнение к чему-то. Как салат.
А я реально ненавижу салат.
Я меняю тему.
— Тебе, кажется, действительно нравится новый парень. — Люк спотыкается об обувь в гардеробной после моего комментария. Он быстро отступает и восстанавливает равновесие с обувью для гольфа в руке.
— Почему ты это говоришь?
— Может быть, потому что ты не мог закончить предложение, когда он был рядом.
— Ты преувеличиваешь.
— Я?! Люк… я?
Он замолкает на мгновение и его щеки покрываются румянцем.
Сукин сын. Я не знал, что он может краснеть.
— Заткнись, Келлар.
— Вот почему ты пришел домой позднее, чем обычно. Пытался забраться к нему в трусы?
— Не все из нас помешаны лишь на том, чтобы потрахаться. Некоторые из нас на самом деле заинтересованы в таких вещах, как отношения. Неспешно двигаться и узнавать друг друга.
Его последнее критическое замечание сказано так, будто это не имеет к нему никакого отношения.
Последняя вещь, которая мне нужна прямо сейчас это, чтобы мне читали гребаные нотации про мое дерьмо. Разве я не справляюсь с этим самостоятельно?
— Чувак, но ты двигаешься так медленно, что старики в хосписах заводят больше интрижек, чем ты.
Мой комментарий заставляет его нахмуриться, а меня улыбнуться.
Это удар ниже пояса, но мне нужно было сказать что-то подобное, чтобы почувствовать себя менее дерьмово из-за его правдивых слов. Потому что, давайте смотреть правде в лицо, мы оба прекрасно знаем, что он прав.
***
Больше всего меня беспокоит, что я вынужден находиться дома, когда все ушли. Это возвращает воспоминания о доме, от которых я так долго пытался скрыться. Меня преследует ощущение, как будто стены давят на меня, несмотря на то, что этот дом с легкостью мог проглотить тот, в котором я когда-то рос. Ненавижу быть здесь один. Это заставляет меня чувствовать, как будто я только и делаю, что ожидаю возвращения своего старика, который вот-вот распахнет входную дверь с упаковкой пива из шести бутылок в руке, который готов в любую минуту заглушить свою усталость от тяжелого рабочего дня. Я нахожусь в постоянном ожидании, что в любую минуту он ударит меня коленом по ребрам, оставляя многочисленные синяки, или же мощный удар локтя обрушится на мою спину, или он с размаху зарядит мне предплечьем по затылку. Состояние одиночества вызывает во мне странное чувство, как будто через окно смерть с косой наблюдает за мной, говоря тем самым, что мое время почти пришло.
Я никогда не чувствую себя в безопасности один. Но, пожалуйста, не говорите никому. Особенно Макс.
Забираясь на кровать Макс, я натягиваю ее покрывало на себя, перекатываясь на свою половину, слабый запах шоколада исходит от ее подушки. Вот где я прячусь. Мое безопасное место. Дело не только в ней, но и во всем, что связано с ней.
Вы правда хотите услышать, как я говорю это? Прекрасно. Она делает меня целостным в тех вещах, которые не имели никакого гребаного смысла для меня. Макс одна из тех немногих причин, что останавливает меня от того, чтобы не быть полностью избитым на ринге, используя это как гребаную попытку убить себя. Она одна из причин, что вынуждает меня открывать свои чертовы глаза утром, когда груз прошлого душит меня. Я люблю её. И запомните, это только между нами. Не смейте проболтаться ни одному человеку.
Я сворачиваюсь в клубок, притягивая к себе одну из ее подушек и, позволяю своим глазам закрыться.
***
— Соня, — тихий голос сладко раздается в моем ухе, и я чувствую, как теплые пальцы гладят мое лицо.
Ещё сонный, я открываю глаза и вижу великолепное лицо, склонившееся надо мной.
Черт, она похожа на ангела.
— Максимус…
— Да, — отвечает она, не переставая касаться меня своей рукой. — Голодный? Пиццу только что доставили.
Я пристально смотрю на ее лицо, которое выглядит ещё идеальнее без всего это чёртового макияжа. Я могу видеть три родинки, что образуют полукруг прямо рядом с ее очками. Ее мягкое лицо, бархатистость ее идеальной смуглой кожи, шрам, который практически незаметен, он находится на самой линии роста волос, если бы я не знал про него, я бы даже и не подумал туда смотреть. Все это совершенство, завернуто в соблазнительную обертку ста шестидесяти сантиметров с идеальными формами.
Хотите знать, что я больше всего люблю в ней? Когда она смотрит на меня своими большими восхитительными светло-карими глазами. Они видят все. Беглеца, мудака, бойца, напуганного мальчишку, которым, я уверен, буду всегда, подростка, который однажды обдумывал самоубийство, чтобы перестать влачить жалкое существование, уставшего человека, который отдает в ответ так мало в этой жизни, что не заслуживает уважения. Мне нравится, что она видит меня таким, какой я есть, и я чертовски это ненавижу. Я на самом деле это чертовски ненавижу.
— Ты заказала…?
— Конечно, я заказала горячие крылышки. Плюс, я удостоверилась, чтобы доставили пиццу с овощами, поэтому нам не придется терпеть нытье Люка. Ты же знаешь, как он настроен по поводу жирного мяса в этом месяце.
Мы вместе смеемся, и я сбрасываю одеяло со своего тела, к счастью, что мой «вставай и за дело» стояк к этому времени уже испарился. Я посматриваю на нее и замечаю, что она уже одета в пару белых шорт для йоги, которые должно быть новые, потому что я не узнаю их, и в свободную футболку с надписью: «Ботаники объединяемся», которая подчеркивает потрясающую форму ее сисек.
Идеальных, натуральных, размера D сисек.