Лабиринт

Так куда же ему спешить!? Медленно-медленно, сантиметр за сантиметром, заметно лишь для терпеливого наблюдателя, с высоко поднятым воротником и почти задёрнутыми сферами глаз, двигается он по ветке. Куда же он двигается? Есть ли у него цель? Как говорится, было бы здоровье, а цель всегда найдётся. И если в данный момент её нет, то уже в следующую секунду может возникнуть она. И как бы в подтверждение наших слов замер наш герой на месте, оба глаза в одну точку устремив. Посмотрим в направлении его взгляда. Впереди и чуть сбоку, на красном цветке среди зелёных листьев сидит кузнечик. Коленками назад. Зелёная, всегда готовая к прыжку, всегда готовая схватить, сожрать и уйти от наказания бестия. Он, кажется, заметил нашего героя, но в душе насмехается над ним. Куда, мол, этому увальню угнаться за мной! Да подойди он хоть вплотную, стоит мне распрямить конечности... Но того не знает дурашка, что на всякие конечности есть бесконечность. И вот тот, о ком здесь речь, делает вперёд ещё полшага. И, это надо видеть, изо рта его молниеносно, как гарпун из пушки, вылетает длинный, длиннее самого обладателя, язык. И тонкий, с той же скоростью он возвращается обратно, но уже с присосанной к его утолщённому концу добычей. И чтобы добыча легче глоталась и не трепыхалась в животе, она раскусывается пополам - только зелёный панцирь хрустнул! Исчезает Коленками Назад в бесконечности. А наш герой - куда ему спешить? - надолго замирает.

Не так ли и ты, поэт? Прекрасна твоя душа, украшенная волшебным узором. И меняется этот узор в зависимости от того, что ты видишь вокруг. А видишь ты всё - всю красоту и безобразие, благородство и подлость мира (впрочем, благородства ты уже почти не видишь). Ты видишь всех, а тебя мало кто. И потому так легко попадают на твой длинный язык зарвавшиеся бестии. Боятся бестии исчезнуть, и всего им мало. Ты же, бескорыстный, никуда не спешишь и медленно-медленно нанизываешь бисер слов на нить поэмы. И никакая бесконечность не страшна тебе.