Страница 34 из 46
III-2. Раскол
"C той чреватой поры, как примчался сюда металлический всадник, как бросил коня на финляндский гранит - надвое разделилась Россия, надвое разделились и судьбы отечества. Раз взлетев на дыбы медный конь копыт не опустит: прыжок над историей - будет; великое будет волнение; рассечётся земля". (А. Белый). Русский народ, который с упадком Московского государства до XIX-го столетия практически ничего, "кроме своего русского, не знал"(К. Леонтьев), окунулся в круговороты политических событий XIX-го.
(Раздел 1). Петр I прорубил окно в Европу, чтобы... "не каждому, увы, дано понять петровский заговор, направленный на духовное возвышение и преображение страны". (В. Кантор. "Европа и самосознание русской культуры". 2015). Так что этот вопрос опустим. Но европейцы хлынули в это окно столь энергично, что Россия с трудом могла протиснуться наружу сквозь щели этого противотечения. Тут уместно привести слова некоего высокого ранга китайского мандарина, который на вопрос одного французского миссионера, заинтересовавшегося причинами ненависти китайцев к европейцам, ответил, что они, китайцы, поняли, что европейцы "никогда не приходят для того, чтобы что-нибудь дать, а приходят лишь с тем, чтобы что-либо взять" [24].
Немецкий историк И. Гердер (1744-1803) полагал, что беды России во многом связаны с тем, что она располагалась слишком "близко к немцам, которые совершили в отношении её великий грех". B результате в прорубленное Петром окно в Европу хлынули не только семена просвещения, но и его плоды: "Вся короткая история человечества есть смена эпох. Великое музыкальное синтетическое культурное движение гуманизма, изжив само себя, накануне 18-го столетия, встретилось на пути своем с новым движением, идущим ему на смену". (А. Блок). В результате поток сознания России стал разбиваться на множество мелких струй, и каждая в отдельности стала терять свою силу. "Результат - глубокий компромисс, дилетантизм, губительный в итоге для самого знания, превратившегося в морфин, возбуждающий деятельность мозга на несколько часов для того, чтобы бросить потом человека в прострацию". "Да-да, мы погрязли в дилетантизме, мы все, и вы тоже, признайтесь, .... мы все слишком дилетанты". Эти слова М. Пруста подтверждают, что такое состояние стало общей тенденцией эволюции сознания народов Запада эпохи постмодерна. Ответом на это явился "синтетический призыв к весёлой науке, становившейся губительной для самого знания" - продолжил эту мысль Блок.
Жизнь на водоразделе несовместимых, уже приобретших достаточно зрелые формы культур Запада и Востока, подобна нахождению на фронте cтолкновений атмосферных потоков теплого и холодного воздуха, порождающих разрушительные смерчи и грозы.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух
враждебных рас -
Монголов и Европы.
А. Блок
Для человека Запада вплоть до настоящего времени природа всего лишь кладовая или объект любования, как картины на стенах музеев. Поэзия Пушкина, Тютчева, Боратынского четко определяет человека как неотделимую часть природы. "Одной из важных причин крушения у нас пушкинской культуры было то, что эта культура становилась иногда слишком близкой французскому духу и потому оторвалась от нашей почвы, не в силах была удержаться в ней под напором внешних сил. Германия для Пушкина - ученая и туманная." (А. Блок).
Одарённые редким даром обострённой чувствительности и обострённым разумом, порой ценой мучительных переживаний адаптируют чужую культуру, обогащая тем самым свою. Однако при быстром массовом распространении просвещения, обычно наблюдается обратный эффект, проявляемый во враждебности к своей исконной культуре. Именно это наблюдалось в России в середине XIX-го столетия, когда основой народного образования становились три принципа: 1). бесплатность, 2). бессословность, 3). преемственность учебных заведений. Одним из плодов столь быстрого распространения просвещения явилось появление "людей несколько хвативших просвещения, но не настолько, чтобы своим умом и опытом дойти до нравственных истин" (Померанц). О них писал Герцен:- "В России люди, подвергнувшиеся западному влиянию, не вышли историческими людьми, а лишь оригинальными. Иностранцы дома, иностранцы в чужих краях, праздные зрители, испорченные для России западными предрассудками. Они представляли какую-то умную ненужность и терялись в искусственной жизни, в чувственных наслаждениях и в нетерпимом эгоизме". Но в этом нет ничего типично русского. Такими были "подлинные французские демократы", как и "подлинные немецкие". О них подобных Пруст писал: "К несчастью, как раз именно потому, что те обладают в каком-то смысле умом неполноценным, недостаток разума им приходится компенсировать сверхактивностью, они гораздо энергичнее, чем утонченные умы, они привлекают толпу и мало того, что создают лжекумиров и низвергают заслуженные авторитеты, вокруг них вспыхивают гражданские и прочие войны, от которых могло бы спасти немного самокритики".
Столь различные в историческом и культурном плане писатели, как Достоевский, Хэмингуэй или Ортега-и-Гассет, начали свою общественную жизнь как республиканцы, разделяя их идеи равенства и свободы. Влившись же в среду республиканцев, они резко изменили свою политическую ориентацию. Этот факт можно объяснить как разрывы связи времен, как периоды сингулярности, разделяющие эпохи, когда одна не понимает другую.
Началось раздвоение потока сознания в России задолго до Петра Великого, который лишь усилил раскол менталитета русского общества. То был раскол, разделивший как трещина своей пустотой духовное пространство России, исключая возможность диалога разделенных ею частей. Трещины порождают размножение ризомы, заполняемой духовной пылью - "людьми мутными и ненужными", как определила их Ахматова. Осознание тесноты ограниченного пространства, сдерживающего их внутренние силы, "пробуждает внутренний импульс к разрушению и осквернению, разгулу центробежных антисоциальных сил, возбуждающих волны гражданских войн, борьбу всех против всех, втягивание чужеземных разрушительных сил в общую воронку всенародного хаоса". (Померанц).
Зинаида Гиппиус в своем "Литературном дневнике" 1899 -1907 годов писала: "Мне иногда мир представляется большой площадью, где люди в черных одеждах ходят, все ходят, не сталкиваясь, между людьми в красном. И ходят, точно по рельсам, правильно, так, что красные встречаются с красными - и только видят черных, проходя мимо, а даже и дотронуться до них не могут".
Раскол в обществе вызывает раскол в душах людей. Это отметил Гете: -"мир раскололся и трещина прошла через сердце поэта". Понятие "двойник души" прочно вошло в русскую литературу.
Порознь! - даже на ложе брачном -
Порознь!- даже сцепясь в кулак-
Порознь! - на языке двузначном -
Поздно и порознь - вот наш брак!
писала М. Цветаева в 1924 году.
"Наш народный раскол хотя вначале выступает в защиту божественных и неизменных форм церкви против всех человеческих нововведений, ... но постепенно удаляется от божественного содержания церкви, растворяя врата всякому человеческому произволу и мудрованию" (Влад. Соловьев). То удаление от христианской веры, о котором размышлял Влад. Соловьев, во многом связано с двойственностью восприятия мира русским человеком: с одной стороны это мировосприятие языческое, с другой - христианское. Язычество хорошо уживается со всеми религиями, будь то христианство, ислам, буддизм. Известный французский писатель, философ, музыковед, исследователь истории религий мира Э. Шюре [47] убеждал, что эзотерическая основа античности в своей глубине не отличалась от эзотеризма иудейства и христианства. Многие исследователи, включая А. Лосева, придерживались мнения, что христианство, как вероисповедание, сложилось вне связи с язычеством, но мировоззрение христианства является прямым его наследием.