Из глубин

"Карканье ворон традиционно предвещает беду, - само собой всплыло в голове. - В примерах фольклора средневековья и начала Империи вороны часто вьются над обречёнными".

Он только успел усмехнуться этой мысли, как звуки перекрыл приближающийся механический шум. Издавая монотонное гудение, в небе показался хеликоптер.

Лунев с интересом следил за ним. Летающая махина зависла на минуту в воздухе, потом, накренившись, пролетела косо у него над головой. "Сейчас упадёт", - подумал он машинально, вовсе не желая так подумать. Но хеликоптер не упал, а описал большую дугу и скрылся за пустооконной высоткой.

Лунев захотел было последовать за ним, но хеликоптер уже исчез из вида, и не было никакой возможности его догнать. Ворона тоже, по-видимому, успела улететь. Может, и вообще покинула город.

Остались только многоэтажки, и он тут был лишним.

"А почему бы не к Машеньке", - подумал он вдруг с непривычной для себя дерзостью. Скоро вечер, а вечер - время гостей. Тем более, получается, что дома будет только она - остальные-то пойдут смотреть на фейерверк.

"Ну и зачем?" - сказал внутренний голос. Сидеть ли у них дома или у себя дома - какая, в сущности, разница. Тусклая синь за окном и усталый свет лампы в комнате останутся всё теми же. А если он ждёт чего-то ещё... Чего он, кстати, ждёт?

Чего можно ждать в мире, где рабочие заставляют Главную площадь лесами и перекрикиваются между собой?

Неожиданно он вспомнил совсем другое место: ту кленовую аллею на пути к их дому. Он всегда проходил там, когда шёл к ним в гости, и ему там нравилось.

Да, именно. Именно туда, именно сейчас, и плевать, зачем ему это.

Уже зажглись фонари к тому времени, как Лунев дошёл до места, и аллея лучилась украденным у них светом, и казалось, что где-то играет оркестр, хотя он слышал, что всё по-прежнему тихо, но музыка заливалась, кружилась и погружала всё в свою вечернюю феерию. Музыка заразила его безбашенным весельем, он широким шагом шёл по аллее, и казалось даже, что за маленькими деревцами мелькает иногда Машенька в малиновом платье - у неё ведь не было малинового платья? - и манит его, и вновь ускользает. Лунев пошёл быстрее, почти перешёл на бег, и хотя она всё пряталась за каждым деревом, всё равно же он нагонит её в итоге - пока сияют огни в ветвях, пока играет музыка...

- Фейерверк через час, давайте быстрее!

Ника ушла в соседнюю комнату - ещё раз спросить Машеньку, точно ли она не хочет пойти. Нет, не хочет, там холодно и много людей. Ну хорошо, - сказала Ника и ушла собираться сама.

Мечеслав сейчас только пришёл и стоял в прихожей, у дверей, ожидая, когда хозяева будут готовы. От нечего делать он разглядывал себя в зеркале на стене. Особо ничего: не такой представительный вид, как у Георга, и без той толики привлекательной чем-то оторванности, что была у Мартина, - но в целом, как уже сказано, вполне ничего. Шум в комнатах то затихал, то возобновлялся вновь, и Мечеславу начинало казаться уже, что они слишком долго, что столько просто невозможно собираться, не на что тратить время... Впрочем, время - он знал это - штука переменчивая и неодинаковая, сильно зависит от того, делаешь ты что-то или просто ожидаешь. Тем более, подумал он вслед, иногда неплохо бывает вот так ждать, пока кто-то соберётся - ему обычно было некого.

Он вспомнил было ещё о Сибилле: как она, нормально ли после вчерашнего, хотя он довёл её почти до дома... Но тут в прихожей как раз появился Георг. Привычным жестом он поправил запонки на манжетах, попутно улыбнувшись брату. Мечеслав прислушался: из дальней комнаты что-то уже слишком долго не доносилось ни звука.

- А что Ника? - тихо спросил он.

- Сейчас будет, - ответил Георг, продолжил, сильно приглушив голос. - У неё неприятности на работе и, кажется, она не слишком хорошо себя чувствует. Я ей предлагал не идти, но у неё пунктик на этом. Говорит, это один из тех праздников, которые надо отмечать при любых обстоятельствах.

- Я всё слышу, - сказала Ника собственной персоной: она появилась на пороге прихожей.

- И зоркий слух, не терпящий сурдинки, - с улыбкой прокомментировал Георг и кивнул Мечеславу. - С ней не пошушукаешься.

- Вот ещё, - Ника неопределённо пожала плечами и прошла в огороженный закуток за шкафом. В этот момент постучали в дверь.

Мечеслав, стоявший ближе всех к выходу, вопросительно посмотрел на Георга и, уловив немое согласие, открыл.

Там стоял молодой человек - похоже, ещё студент, ну, явно не намного старше двадцати. Он как-то растерянно взглянул на Мечеслав, поискал взглядом кого-то в глубине квартиры.

- А, Алексей, - мягко проговорил Георг. - Здравствуй. Мы, правда, сейчас уходим.

- Я с-собственно, хотел узнать, дома ли Машенька... - проговорил тот.

- Дома, - Георг кивнул, не спуская взгляда с вошедшего. - Останетесь с ней здесь? Мы тогда не будем больше звать её с собой.

Так значит, это и есть тот самый Алексей Лунев, - понял Мечеслав и тут же уставился на гостя во все глаза. Он был... да никаким он не был - ни высоким, ни низким, ни толстым, ни худощавым, ни слишком изящным, ни слишком грубо слепленным... Пожалуй, окажись Мечеслав с ним на пустой улице, мог бы и не заметить, что кто-то прошёл мимо. Правда, Таубанская, - вспомнил Мечеслав, - тоже была по-своему "никакой": везде посередине, везде неопределённо, везде - слившиеся в одно крайности. Но Таубанская была будто из другого, тайного мира - хранительница нездешних призрачных грёз, переменчивая, как и они. Лунева же сложно было заподозрить в чём-то подобном: лицо его ничего не выражало, разве что немного замешательства, обычного для создавшейся ситуации.

Кивнув несколько раз Георгу, Лунев неловко двинулся было в сторону комнат, но тут же столкнулся с вновь появившейся из-за шкафа Никой. Им удалось разминуться, но секунду они стояли один против другого, и в этот момент проскользнуло что-то странное - будто сталь клацнула в воздухе и тут же исчезла. Мечеслав так и не понял, что там произошло.

Лунев хотел было что-то сказать, но, видимо, передумал и, только выдавив из себя улыбку, проскользнул мимо Ники в комнаты.

Ника чему-то кивнула и быстро подошла к зеркалу, на ходу застёгивая длинный светлый плащ.

- Там тепло, Слава? - спросила она.

- Относительно... Но ветер, а к ночи, думаю, похолодает.

Она снова кивнула:

- Ну, идёмте.

Они вышли на узкую площадку около лифтов. Георг захлопнул дверь и потянулся за ключами.

- Не надо её закрывать, - встав у окна, Ника что-то разглядывала внизу на улице. - Пойдёмте быстрее, там трамвай, - и она вприпрыжку спустилась по лестнице.

Площадка была в центре Ринордийска, только чуть в стороне от Главной площади.

Тут уже собралось много людей - очень разных, но, если присмотреться, они подходили друг к другу, как костюмы и расписные маски из одного спектакля: статисты в ожидании главного появления. Они задирали головы и смотрели в стемневшее небо над верхушками зданий, хотя никто ещё ничего не запускал. По краям площадки стояли большие чёрные репродукторы, и неразборчивый голос уже что-то вещал через них. Мечеслав прислушался внимательнее, но за помехами и тихим говором людей всё равно не разобрал.

- У меня выдаётся не так много случаев бывать в центре, - по-деликатному тихо заговорил Георг. - Кажется, сегодня тут расстарались.

- Да, сделали хорошо, - отозвался Мечеслав.

Он подумал сейчас, что на северо-западе никогда не устраивали таких праздников: чтоб все пришли, собрались в одном месте и смотрели бы на что-то, что им, только здесь и сейчас, покажут, или просто веселились бы все друг с другом. Ведь тогда многие бы не успели добраться через болота или не смогли бы присутствовать по другим причинам, это бы их обидело и только усугубило бы разделённость. Зато там запускали ночное сияние, и в праздники маленькие цветные огоньки разбегались по проводам от дома к дому. Мерцающими нитями они тянулись по тёмному небу, и каждый человек в каждом доме знал в этот момент, что он не одинок, что о нём помнят и что все остальные с ним. Длинными зимними ночами это было особенно кстати.