Страница 19 из 76
Having expended her little store of songs, or having stayed long enough in the back drawing-room, it now appeared proper to Miss Amelia to ask her friend to sing. Истощив весь свой небольшой запас романсов или же достаточно пробыв в малой гостиной, мисс Эмилия сочла своим долгом попросить подругу спеть. "You would not have listened to me," she said to Mr. Osborne (though she knew she was telling a fib), "had you heard Rebecca first." - Вы не стали бы меня слушать, - заявила она мистеру Осборну (хотя знала, что говорит неправду), - если бы до этого услыхали Ребекку. "I give Miss Sharp warning, though," said Osborne, "that, right or wrong, I consider Miss Amelia Sedley the first singer in the world." - А я предупреждаю мисс Шарп, - ответил Осборн, - что считаю мисс Эмилию Седли первой певицей в мире, правильно это или неправильно! "You shall hear," said Amelia; and Joseph Sedley was actually polite enough to carry the candles to the piano. - Вот увидите, - возразила Эмилия. Джозеф Седли был настолько любезен, что перенес свечи к фортепьяно. Osborne hinted that he should like quite as well to sit in the dark; but Miss Sedley, laughing, declined to bear him company any farther, and the two accordingly followed Mr. Joseph. Осборн заикнулся было, что прекрасно можно посидеть и в потемках, но мисс Седли, рассмеявшись, отказалась составить ему компанию, и наша парочка последовала за мистером Джозефом. Rebecca sang far better than her friend (though of course Osborne was free to keep his opinion), and exerted herself to the utmost, and, indeed, to the wonder of Amelia, who had never known her perform so well. Ребекка пела гораздо лучше подруги (хотя никто, конечно, не мешал Осборну оставаться при своем мнении), а на этот раз она превзошла самое себя и, по правде сказать, изумила Эмилию, которая не знала за ней таких талантов. She sang a French song, which Joseph did not understand in the least, and which George confessed he did not understand, and then a number of those simple ballads which were the fashion forty years ago, and in which British tars, our King, poor Susan, blue-eyed Mary, and the like, were the principal themes. Она спела какой-то французский романс, из которого Джозеф не понял ни единого слова, а Осборн даже сказал, что ничего не понял, а затем исполнила множество популярных песенок - из тех, что были в моде лет сорок тому назад, -где воспеваются британские моряки, наш король, бедная Сьюзен, синеокая Мэри и тому подобное. They are not, it is said, very brilliant, in a musical point of view, but contain numberless good-natured, simple appeals to the affections, which people understood better than the milk-and-water lagrime, sospiri, and felicita of the eternal Donizettian music with which we are favoured now-a-days. Как известно, они не блещут музыкальными достоинствами, но зато больше говорят сердцу и принимаются публикой лучше, чем приторно-слащавые lagrime, sospiri и felicita {Слезы, вздохи и восторги (итал.).} бессменной Доницеттиевой музыки, которою нас угощают теперь. Conversation of a sentimental sort, befitting the subject, was carried on between the songs, to which Sambo, after he had brought the tea, the delighted cook, and even Mrs. Blenkinsop, the housekeeper, condescended to listen on the landing-place. В антрактах между пением, которое соблаговолили прослушать также Самбо, подававший чай, восхищенная кухарка и даже экономка миссис Бленкинсон, собравшиеся на лестничной площадке, велась подобающая случаю сентиментальная беседа. Among these ditties was one, the last of the concert, and to the following effect: Среди песенок была одна такого содержания (ею и завершился концерт):