Мышеловка

— У тебя тоже крыша поехала от местного воздуха? — спросила Ксения. — Как это понимать?

— Считай, что я не могу оставить мужа, — ответила Милена.

Она бросила на меня такой взгляд, какого я давно не видел. И я пожалел, что нас тут так много. А я-то, дурак, гоняюсь за Валерией, Девушкой-Ночь, хотя совсем рядом сидит женщина, которая меня действительно любит, полюбила теперь — я чувствовал это. Благодарно положив руку ей на колено, я тихо сказал:

— Спасибо, но лучше тебе все-таки уехать. Ситуация здесь становится непредсказуемой.

— Чепуха! Вы остаетесь здесь втроем, три мужика, а кто-то должен о вас позаботиться, хотя бы пищу приготовить?

— Не надо! — тотчас же отозвался Комочков. — Вот пищу, пожалуйста, не надо.

— На тебя блажь напала, — со злостью сказала Ксения.

— Нет, любовь, — ответила Милена. — Но тебе этого, подруга, не понять.

— Где уж нам! Мы ведь с чужими мужьями и женами не спим.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Барсуков.

— А то, что, может быть, и Маша здесь останется? Может быть, мы тут все шведской семьей заживем?

— Дура! — сказала Маша. — Я всегда это знала.

— А ты…

— Ну, хватит! — вмешался Марков, треснув кулаком по столешнице. — Развели тут Сандуновские бани… Кто хочет — пусть остается, кто не хочет — уматывает. И давайте спать.

— Все вместе? — не смогла удержаться Ксения.

Я и не предполагал, что она такая змея. Зачем она всех нас заводит на ночь глядя? А в сон и в самом деле стало быстро клонить, как в тот, первый вечер в Полынье, когда мы собрались в зале все вместе, а Марков устроил свою нелепую игру «Убийца в ночном доме». Я тогда еще подумал, не подсыпал ли кто нам снотворное в пищу. И если в тот раз это была всего лишь игра, то сейчас Смерть-Гранула нанесла удар по нашему дому. Но об этом мы узнали лишь утром…

Я проснулся раньше всех, а голова гудела, словно с похмелья, и была совершенно чугунной. Меня не покидало ощущение, что это действие каких-то препаратов, лекарств, которые были подсыпаны в чай. Я посмотрел на спящую Милену и дотронулся до ее щеки. Мне просто очень хотелось к ней прикоснуться, как бы зарядиться энергией. Я знал, что мы вряд ли теперь расстанемся надолго и, скорее всего, начнем в Москве новую, счастливую жизнь. Разве это невозможно? Мы простили друг друга и поняли, что радо идти по одной дороге, не сворачивая к соблазнительным кострам вдоль нее. Там, в Москве, будет все иначе.

— Спи, Милена, любовь моя, — прошептал я, отрывая взгляд от ее беззащитного и нежного лица. — Я с тобой и никому тебя не отдам…

Затем я быстро оделся и покинул комнату. Умывшись во дворе, я увидел вышедшего на крыльцо Маркова.

— Пойдем, — произнес он только одно слово. Судя по его напряженному лицу, я сразу понял, что случилось что-то серьезное. Мы прошли на кухню, где на кушетке лежал Комочков, а на полу валялся мой меч. Николай как-то странно улыбался, устремив взгляд ввысь. И он был неподвижен, словно восковая фигура.

— Что с ним? Откуда тут взялся меч? — спросил я.

Марков приподнял одеяло, показывая на глубокую рану в груди Николая, там, где расположено сердце. И только сейчас до меня дошло, что Комочков мертв.

— Вот этим мечом… — мрачно произнес Егор. — Очевидно, его убили во сне. Вот так, Вадим….

Я как стоял, так и опустился на стул. Ноги будто подкосились. Мне вдруг захотелось оказаться отсюда где-нибудь далеко-далеко, на краю земли, и чтобы рядом была только Милена — и никого больше. Смерть шествовала по Полынье как победитель. Как беспощадный завоеватель, невидимый и страшный. Гибли невинные люди, и никто не был застрахован от того, что завтра настанет его черед.

— Когда ты его обнаружил? — глухо спросил я.

— Только что. Когда услышал, что ты проснулся. Мне кажется, что вечером нам всем дали снотворного. Я спал как убитый. Он, конечно же, тоже. Так и закололи во сне.

— Это сделал тот, кто знал о моих мечах.

— А об этом знали только мы. Ты же не показывал их никому постороннему?

— Хочешь сказать…

— Да. Убийца — среди нас.

Марков подтянул одеяло, накрыв им голову Комочкова. Бедный Николай!.. Он так хотел здесь остаться, чтобы докопаться до сути. Написать сенсационную статью о Полынье, о Волшебном камне. А вернувшись в Москву — жениться. Боже мой, я совсем забыл о его невесте, которая его наверняка ждет, любит, надеется на счастливую жизнь. Еще одна трагедия, еще одно разбитое сердце. Вот он и сыграл свадьбу со смертью.

— Через несколько месяцев он собирался жениться, — сумрачно сказал я, думая о его безвременной кончине — по моей вине, ведь если бы я не пригласил его в Полынью…

— На ком?

— Не знаю… А Маша? Она любила его… Для нее это тоже будет ударом. Кто же мог его убить?

— Ну, кто… сам подумай.

— Сеня Барсуков?

— Других вариантов, по крайней мере, пока нет. Вспомни его злость на Николая.

— Значит, он узнал про их связь?

— Уверен. Иначе бы так не бесился вчера вечером за столом.

— А если это сделал кто-то посторонний?

— Мы уже несколько ночей запираем все двери и окна, проникнуть в дом снаружи нельзя. О том, где хранятся твои мечи, знали только мы. Вечером убийца подсыпал нам снотворное, дождался, когда мы все крепко уснем, потом спокойно вошел в твою комнату и взял меч. Мне только интересно, почему он не убил его ножом? Зачем выбирать такой экстравагантный способ? Из-за любви к внешним эффектам? Затем, сделав свое дело, он спокойно лег спать.

— Или она, — поправил я Маркова.

— Ладно, согласен, — усмехнулся тот. — Дадим Сене шанс. Он или она — не важно, главное — убийца здесь, в доме. И наверняка также будет утверждать, что спал как убитый. Он все тщательно продумал: если уж убивать, то только здесь, в Полынье, где мы отрезаны от всего мира. К тому же вокруг столько смертей, что… одной больше, одной меньше. Теперь до этого никому нет дела. И следствие никто не будет проводить. Только мы сами, хотя ни с кого из нас не снимается подозрение. Может быть, даже-с меня и тебя. А вдруг это было какое-то наркотическое снотворное? Под воздействием которого ты, Вадим, встал ночью, достал свой меч и в бессознательном состоянии убил Комочкова?

— Но зачем?

— У каждого всегда есть какие-то причины желать смерти своему близкому. Запомни это. Желание это может прятаться глубоко в подкорке. А наркотик вывел его наружу.

— Ты что же, всерьез считаешь, что я заколол Николая?

— Я не могу исключить никого из списка подозреваемых. Вплоть до самого себя. Поэтому нам надо собраться всем вместе и выяснить, где прячется правда. Давай будить остальных…

— Ты хочешь сразу огорошить их смертью Николая?

— А ты предлагаешь сказать, что он ушел прогуляться?

Наш разговор прервало появление Маши — их комната была ближайшей к кухне.

— Слышу чьи-то голоса… — Она улыбнулась. — А Сеня спит как мертвец. Что случилось? Почему у вас такие лица, словно вы наелись лимонов? — Она посмотрела на кушетку, где лежало накрытое одеялом тело Комочкова. — Он там не задохнется?

— Не подходи. Маша, — остановил ее Марков. — Он… мертв.

— Как мертв? — не поняла она. — Вы шутите?

Но мы молчали, а Маша сдернула одеяло, тотчас же вскрикнув и зажав рот ладонью. Марков еле успел подхватить ее, падающую в обморок. Мы отнесли ее в комнату к Барсукову и положили на кровать. Потом растолкали Сеню. Он поднял голову от подушки, тяжело посмотрел на нас.

— Меня отравили, — произнес он. — Слушайте, сколько водки мы вчера выпили?

— Ни грамма, — сказал я. — Николая убили.

— Кто? — спросил он так буднично, словно Комочкова убивали каждый день и это уже стало входить в дурную привычку.

— Не знаем.

— Так вы серьезно?

— Если хочешь — пойди посмотри.

Барсуков встал и быстро оделся. Марков повел его на кухню, а я пошел в соседнюю комнату, к Ксении. Она тоже спала, причем так крепко, что мне еле удалось разбудить ее.

— Что ты здесь делаешь? — недовольно поморщилась она, увидев мое лицо. — Неужели пожар? Наконец-то все здесь сгорит дотла.