Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 56 из 83



Я снова подумал о Намцевиче, но она, очевидно, имела в виду кого-то другого. Того, кто стоит за ним. Может быть, это Монк? Или есть еще кто-то, неизвестный ни мне, ни другим жителям Полыньи?

— Успокойтесь, — сказал я. — Клянусь, что помогу вам во всем. И хотя я не обладаю задатками супермена, но постараюсь оградить вас от неприятностей.

— Неприятности прежде всего ожидают вас и ваших друзей. А также и всех остальных, кто живет в поселке. И вы один можете противостоять им.

— Почему? Я самый обычный человек. Я просто неудавшийся актер. И совсем несчастливый муж. Я — никто.

— Неправда, — возразила Валерия. — Вы — внук… Арсения. А значит, только вы и готовы к борьбе, хотя сами пока не догадываетесь об этом. У вас есть тот же дар, что и у него. И он обязан проявиться. Только вы можете стать достойным противником. Остальные для него не представляют серьезной опасности. Их раздавят.

Меня немного задело, что она называет моего деда не по имени-отчеству, а этак фамильярно — Арсений, словно он был ее ровесником. И кого она постоянно имеет в виду? Кто этот монстр, левиафан, с которым мне нужно сразиться? А если я не хочу? Я всю жизнь избегал любых конфликтов и стремился жить в покое. К этому меня приучила изнеженная и сытая Москва. Я — типичный продукт нашего времени, и Милена в отношении меня и мне подобных абсолютно права. Мы не способны на героические поступки. Но сейчас, слушая Валерию, мне было и лестно и приятно, и я даже чуточку поверил в то, что смогу сыграть роль защитника и спасителя. И возможно, это будет самая лучшая роль в моей жизни. По крайней мере, я постараюсь исполнить ее «на бис». Но, в отличие от театра, здесь будут настоящие кровь и слезы, подлинные любовь и смерть. Это я хорошо чувствовал, а все предыдущие дни в Полынье лишь служили тому подтверждением.

— Что значил для вас мой дед? — задал я несколько коварный вопрос, поскольку знал о его последней любви к ней, к этой таинственной красавице, призванной подавать нектар богам либо самой восседать среди них. Но ее ответ превзошел все мои ожидания, просто ошеломил меня.

— Он… мой муж, — сказала она.

— Он был… вашим мужем? — как эхо, переспросил я, не в силах поверить. Кто из нас троих тронулся рассудком: она, я или мой дед перед своей смертью?

— Да, был, — ответила Валерия. — Это правда.

— И вы любили его?

— Нет. Ни единого дня.

— И все же были его официальной женой?

— Можно ли считать официальным обряд, совершенный Монком? Когда вы клянетесь в верности не друг другу, а извивающейся змее и целуете ее жало? Когда вам дают испить кровь, а вместо кольца погружают палец в горсть пепла? И наконец, вот это… — Она обнажила левое плечо, и на белоснежной коже я разглядел небольшое, величиной с копеечную монету, пятно. Это было клеймо, изображающее человеческий глаз со зрачком и ресницами. Он словно бы вглядывался в меня, в мое изумленное лицо. Неужели и деду поставили такую же мистическую отметину, призванную следить за всеми и за ним самим? Как вообще он решился на подобный обряд и почему не обратился к отцу Владимиру? Или это противоречило правилам игры? Неужели его любовь была так сильна и столь слепа, что он, не понимая происходящего, позволил превратить себя в куклу в руках Монка? Быть того не может.

— Такое же клеймо поставили и Арсению, — сказала Валерия, угадав мои мысли. — Правда, потом, чуточку отрезвев, он оттаскал Монка за бороду, но это уже не играло никакой роли.

— Но… почему, почему вы решились на это? — произнес я.

— Меня просто продали, — ответила Валерия. — Как рабыню. И поверьте, цена была достаточно высока.

— Я не понимаю. Неужели это сделал Намцевич?

— Да. И он имел на это полное право.



— Что же это за право такое? — Наш разговор становился все более фантастическим, мы словно плыли впотьмах к какому-то неясному берегу.

— Право сильного… Чьей воле я не могла противиться. Он слишком многое сделал для меня, — чуть слышно отозвалась Валерия. — Это он дал мне новую жизнь.

— Вы говорите так, будто… любите его. — Мне не хотелось в это верить, но я уже знал, что мне ответит Валерия.

— Да. Люблю. И ненавижу столь же сильно. Я не могу разобраться в своих чувствах. Иногда он мне кажется самым умным, искренним, великодушным человеком. А порой — исчадием ада, коварным и беспощадным хищником. Средоточием мирового зла. Потому что его сущность раздвоена и обе половинки борются друг с другом. По-настоящему он просто безумен и способен на все. И он заражает безумием всех, кто соприкасается с ним. Наверное, и я скоро сойду с ума, живя рядом с ним… Вы знаете, оползень на дороге был вызван искусственно. Они взорвали гору, чтобы отрезать поселок от остального мира. Я узнала об этом, случайно подслушав разговор.

— Зачем, с какой целью?

— Ему нужен человеческий материал для своих экспериментов. Ему нужны живые люди, чтобы проверить на них… некоторые знания, которыми он вскоре начнет обладать полностью. А потом он уничтожит весь поселок. Ему не нужны будут свидетели. Поверьте, в подвалах скоплено достаточно цианида, чтобы отравить всю питьевую воду. Или он придумает что-либо другое. Но сначала он убьет вас, по крайней мере, постарается, поскольку вы ближе всех подошли к тайне исчезновения Арсения.

«Не у него ли находятся тетрадки деда?» — подумалось вдруг мне. Хотя что в них может быть особенного? Но сказанного Валерией было достаточно, чтобы всерьез призадуматься. Хорошо, что она предупредила меня о замыслах этого человека. Но какие меры можно было предпринять нам, безоружным, против его цепных псов? Все преимущества были на его стороне.

— Валерия, а как вы попали к Намцевичу? Это не праздное любопытство. Вы… дороги мне, извините… — Последнюю фразу я просто промямлил себе в усы, а она посмотрела на меня более внимательно и чуть отодвинулась.

— Вы очень похожи на Арсения, вам это известно? — промолвила Валерия. — Как же я сразу не догадалась, что вы… О Господи!.. Только не смейте — слышите? — не смейте в меня влюбляться. Я вам запрещаю это. Не вздумайте пойти по стопам своего деда!

— А если это уже произошло?

— Вы с ума сошли! Уходите! — Но я видел, что она не злится, а лишь делает вид. — Вы хотите знать, как я оказалась радом с Намцевичем? Хорошо, но вряд ли вам это понравится. Александр вытащил меня из грязи, когда я была жрицей любви в каирском борделе. Правда, это был очень дорогой бордель, посещаемый самыми богатыми шейхами со всего Востока. Он не только выкупил меня, но и заставил забыть всю прошлую жизнь, начать все заново. И мне это удалось. Но зато душа моя теперь принадлежит ему.

— Я вам не верю, — сказал я, пораженный ее словами.

— И тем не менее это так. А теперь уходите. Вам пора. Скоро начнет светать.

Я поднялся, но она задержала меня еще на несколько мгновений. Подойдя совсем близко, она поцеловала меня в губы, а затем оттолкнула ладонью. И я отлетел, словно воздушное облако.

— Идите. И помните о нашем разговоре.

Ощущая на устах вкус ее мягких губ, я спустился по винтовой лестнице, прошел через коридор и комнату и оказался возле главного входа. Наверное, наша беседа так повлияла на меня, что я потерял чувство осторожности. Услышав мои шаги, из-за двери высунулся один из охранников Намцевича. Он увидел лишь мою спину, а я ускорил шаг, стараясь не поворачиваться к нему лицом. Одновременно я вытащил из кармана китайскую шутиху, начиненную черным порохом, и поджег фитиль.

— Эй! — крикнул охранник. — Стой!

Бросив позади себя шутиху, я побежал вперед. Свернув в тот коридор, который вел к складу, я зажег еще две китайские бомбочки и оставил за своей спиной. Через несколько секунд прогремел первый взрыв, затем еще два. Преимущество этих вполне безобидных штучек заключалось в том, что они давали много дыма, весьма едкого и разноцветного. Толкнув дверь в склад, я оказался лицом к лицу с Ермольником. Раздраженно поигрывая своей чугунной дубинкой, он бросил мне всего лишь два слова: