Мышеловка

Между тем от процессии отделился отец Владимир и подошел к нам, что возбудило злобные выкрики с противоположной стороны. Казалось, они вновь готовы ринуться в драку. Марков хладнокровно повернулся лицом к толпе, скрестив на груди руки и поигрывая желваками на скулах. Он напоминал маленького, но когтистого зверька, умеющего постоять за себя, и его решительное спокойствие подействовало на «монковцев» отрезвляюще, словно холодный душ. Никто не посмел выступить вперед или хотя бы встретиться с ним взглядом.

— Прошу вас, — обратился ко мне отец Владимир. — Окажите мне одну услугу. — Он был чем-то сильно расстроен.

— Слушаю вас, — с готовностью отозвался я. — Что случилось? Вам мешает этот сброд?

— Нет-нет, это заблудшие души, которые требуют помощи. Они не ведают, что творят, но Бог вразумит их и не допустит, чтобы они исчезли бесследно… Я о другом. У меня пропала дочка…

— Аленушка? — поразился я. — Когда это случилось? Где?

Сердце екнуло в моей груди, и я, пытаясь отогнать от себя эту мысль, все равно первым же делом подумал о маньяке.

— Она ушла пять часов назад и до сих пор не возвращалась. Вы ведь знаете, что я ее часто отпускаю одну, но теперь… мне как-то тревожно. Я не могу сейчас сам отправиться на ее поиски, поскольку должен завершить обряд похорон. Но вы… Может быть, вы поможете мне?

— Конечно, — быстро ответил я. — Мы найдем ее. Не волнуйтесь. Где чаще всего она любит играть?

— Собственно говоря, поселок так мал… что… Я не знаю.

Отец Владимир вернулся к похоронной процессии, и она двинулась в сторону кладбища, а я объяснил Маркову, что случилось. Тем временем Монк увел свою паству в «айсберг», откуда стало доноситься крикливое пение.

— Говоришь, пять часов, как ее нет? — переспросил Егор. — Скверно. Но будем надеяться на лучшее. В конце концов, маньяки обычно выбирают или очень раннее время суток, или самое позднее.

Куда идти и где ее искать, мы не представляли. Но решили двинуться наугад в сторону болота. Прошли небольшой березовый лесочек, затем обшарили южную оконечность поселка, обогнув мой дом и Волшебный камень, и углубились к западу, постепенно приближаясь к тому месту, где произошел оползень. Но все наши поиски пока не приносили никакого результата. Мы опрашивали местных жителей, но никто из них не видел Аленушку. Сердце мое тревожно сжималось. Я вспомнил нашу первую встречу с ней и то, как мы оба напугали друг друга. Стоп! Ведь она тогда искала своего усатого разбойника, который забежал в мой дом. А что, если и сейчас она пошла следом за ним? Я предложил Маркову продолжить наши розыски в районе нашего дома. И мы вернулись назад, продираясь сквозь заросли ив. Мое предположение оказалось верным. Выйдя на небольшую полянку, которая золотой монетой лежала в тополиной роще, мы увидели среди ромашек черную спинку котенка. Он прыгал и играл с пойманной мышкой, не обращая на нас никакого внимания.

— Эй, Федор! Кис-кис! — позвал я, присаживаясь на корточки. Котенок повернул ко мне голову и махнул хвостом. А затем продолжил свои игры. — Где твоя хозяйка?

Аленушки здесь не было, иначе она бы откликнулась, услышав мой голос. Но зато сбоку раздался какой-то шорох, а за деревьями мы увидели фигуру человека, мелькнувшую и пропавшую, словно он спрятался за стволом тополя.

— Это кто же там вздумал со мной в прятки играть? — грозно произнес Марков и торопливо пошел в ту сторону. Я поспешил следом за ним. Человек вышел из-за дерева, смущенно кашлянул. Это оказался Дрынов, продавец газет, но меня поразил цвет его лица: обычно восковое и бледное, оно теперь приобрело какой-то пятнисто-фиолетовый оттенок.

— Что с вами? — спросил я. — Вам нездоровится?

— Нет, просто гуляю, — сказал он. — Дышу воздухом.

— А почему прячетесь? — Марков подозрительно смотрел на него.

— Я думал, это чужие.

— Какие чужие. Полынья отрезана от всего остального мира.

— Мало ли… А иной мир, астральный? — Дрынов говорил то ли всерьез, вконец помешавшись на своих спиритических сеансах, то ли пытался дурачить нас. Но глаза его как-то торопливо бегали.

— А что это вы в кулаке сжимаете? — продолжил Марков свой допрос.

— Так, бабочку поймал красивую. — Викентий Львович чуть разжал пальцы, показывая нам трепыхающееся насекомое с яркими синими крылышками. — Для своей коллекции. Люблю, знаете ли, подобные символы трансформации жизни. Ведь и после нашей смерти мы неизвестно во что превращаемся. Не так ли?

Я вспомнил, как Марков спрашивал у Зинаиды про ее сына: собирал ли тот в детстве насекомых? Вопрос этот был наверняка не праздный. Очевидно, у Егора были на то основания.

— Ну, я пошел, — сказал Дрынов. — Всего хорошего!

Он торопливо зашагал прочь, а Марков продолжал смотреть вслед, словно жалея, что отпустил его так быстро. Затем он повернулся ко мне и уверенно, но тревожно произнес:

— Девочка где-то здесь… Боюсь только, что мы уже опоздали.

Мы обшарили всю поляну и только на другом ее конце увидели на смятых цветах тело Аленушки.

— Вот дьявол! — выкрикнул Марков и бросился к ней. Он осторожно поднял ее на руки, а девочка вдруг сладко зевнула и открыла свои синие глазки. — Уф! — выдохнул он с облегчением. Да и я тоже не помню, как пришел в себя от внезапного испуга, что она мертва.

— А где Федор? — весело спросила она. — Опять убежал?

— Только дети способны играть до потери пульса, а потом брякнуться на травку и уснуть, — заметил мне Марков, опуская Аленушку на землю. — Пошли домой, принцесса. Отец заждался.

— Сначала я должна найти Федора, — упрямо отозвалась она.

Но черный проходимец уже сам, подпрыгивая, мчался ей навстречу: Она подхватила его на руки, лаская и целуя в усатую морду.

— А я бы его в болоте утопил, — шепнул мне Марков.

Все трое, а вернее четверо, мы отправились обратно. Возле ее дома, который находился за церковью, я сказал:

— Аленушка, обещай мне, что больше не будешь одна никуда ходить? Сейчас здесь стало очень опасно. Даже если твой четвероногий друг снова куда-нибудь убежит. Я сам пойду его искать. И поверь, сумею ему внушить, что так поступать тоже нельзя.

— Это точно, — подтвердил Егор. — Он может.

— А почему опасно? — спросила девочка. — Потому что Богородица на нас сердится?

— Возможно. Скорее всего, именно так. Наверное, много грехов накопилось, а одному твоему отцу трудно за всех молиться. Не огорчай его и будь умницей. А сейчас запрись дома и жди, когда он придет.

— Хорошо, — важно сказала девочка. — Я больше не буду.

Мы постояли, подождали, пока щелкнет дверной замок, и пошли к себе. Лично у меня словно камень с души свалился, потому что с самого первого дня я чувствовал какую-то ответственность за эту девочку, как будто она была моим ребенком — пусть даже не по крови, а по духу. Не знаю, почему у меня появилось такое ощущение после первой же встречи. Может быть, я просто полюбил ее, как маленькую звездочку, сияющую в ночи и дарящую своим светом последнюю надежду усталым путникам? И если бы с ней что-нибудь случилось, я бы не простил этого себе никогда. Любимое существо можно охранять и мысленно, на расстоянии, главное, чтобы твое желание было столь сильно, что никакие иные черные помыслы не смогли бы его одолеть.

Дома, кроме наших друзей, мы застали еще и пекаря Раструбова, чего я никак не ожидал. Он пил чай из моей любимой кружки и шевелил рыжими усами, словно огромный, пробравшийся за стол таракан.

— Вы слышали последнюю новость? — спросил нас Комочков: — И вообще, где вы шляетесь? Ким Виленович только что рассказал, что маньяк нанес свой второй удар — убил Мишку-Стрельца. Топором, по затылку.

— Вот как? — хладнокровно сказал Марков. — А почему вы думаете, что это дело рук маньяка?

— А кого же еще? — отозвался пекарь. — Ясно, что это Гришка, беглый убийца. Весь поселок шумит.

— А я слышал, что его замочили бревном. И не по голове, а по ягодицам, — довольно невесело пошутил Марков. — Нельзя доверять слухам. Но ясно одно: убийца ходит среди нас.