Святой убивец

— А чего его искать, — ухмыльнулся лихой прапорщик, — я и есть тот самый Будда, растудыть твою через коромысло с двумя подскоками и одним притопом!

— Ты!?

— А то ж…

— Но, ведь Будда, это, медитация, созерцание…

-***низация, бля! — захохотал Сергеев, — Ой, бля, и какая такая сволочь тебе эту фигню в мозги насрала. И, вообще, я те не просто прапорщик погранвойск, а цельный полковник, точнее, генерал — лейтенант! Видал? — Сергеев гордо ткнул себя в погон. Действительно, там было две большие звезды. — Запомни, взводный, генерал по большому счету — самый что ни на есть прапор. Правда ворует побольше малость. Разница лишь в том, что у одного звездочки поменьше, а, другого чуть поболее. Просек мудрость.

— Это что, Будды совсем нет, — спросил я упавшим голосом.

— Почему нет? Есть. Просто Я это Ты. Будда не в голове. Будда в сердце. Брат, Будда — не философия, пустое это занятие, признаюсь. Будда — просветление, преображение. Поймешь — вознесешься. Вот, как я за пять секунд до смерти. Был телом — стал душой осветленной. А ты меня все по старым шаблонам воспринимаешь. Эх, ты, пленник иллюзии…

— Но, ведь ты вел такой образ жизни, — пролепетал я, — вино, бабы, война, убийство. Солдат гонял, как сидоровых коз. Как же ты смог попасть в рай? Разве это можно?

Прапорщик — генерал — лейтенант в одном унитаре, приподнялся со своего места, обнял меня, уперся лбом в мой лоб и прошептал.

— Эх, братишка, это просто ты хотел меня видеть таким. Твой разум меня воспринимал полным обормотом. А я то — совсем другой. Смотри не глазами. Гляди сердцем…

Я вышел из своего сна — виденья неожиданно. Даже взмок. Господи! Да что же это такое! То во времени и пространстве переношусь. То давно погибший сослуживец Буддой оказался. Если так будет и дальше продолжаться, то нейроны с аксонами перегорят. Не по себе стало. Даже застонал от душевной боли. Весь привычный мир рушился на глазах. Разом проблемы выскочили, словно отходы жизнедеятельности из засорившегося унитаза. И куда спрятаться, где схорониться? Как простому человеку, ни разу ни политику, найти такое убежище, чтобы никто не мучил, и, стало быть, ты тоже не творил зла. Как, в конце концов, нам решить социомоделирующую задачу, чтобы в итоге получилось общество, где каждый мог развить свои способности. Где же такое место, Господи? В будущем бардак либерально — демократический. Ужас царствует на территории русского мира. Вот — вот война третья мировая разразится. Да еще квантовый переход ожидается. Олигархи, чиновники, коррупционеры поедом заедают. Эти уроды всю страну готовы на мелкие лоскуточки порвать, чтобы из них хоть заплаты на свои трусы приладить.

Здесь фашисты скоро насядут. Океаны страданий, боли и крови. Ну, почему все так! И что же я смогу сделать? Всего лишь муравей в мировых масштабах. В этой реальности сшибаются игроки такого уровня и мощи, что они даже не почувствуют, как хрустнут под ногами мои косточки и хрящики. Целые страны исчезают, не то, что отдельные люди. Моя плоть в доли секунды превратится в пыль и труху. И здесь неожиданно, словно выстрел «шайтан — трубы», ворвалась мысль. А прапорщик Сергеев, разве стал рассуждать, впадать в философскую ересь и дебильную интеллигентскую рефлексию, так похожую на шизофрению. Он просто встал и пошел выполнять свой воинский долг. Лишь подмигнул мне на прощанье, мол, не ссы взводный. На том свете встретимся. Вот и встретились. Растворился во времени и пространстве. Не требуя себе благ, почестей, даже могильного камня. А со временем, когда уйдут из жизни те, кто его помнил, и памяти не останется в истории. Так, короткая справочка в военных архивах — жил, служил, сгинул. Мелькнула мысль — а может неведомые силы ошиблись насчет меня, не того Сеньку выбрали. И нахлобучили первый попавшийся под руку потрепанный картуз «секонд хэнд» на куцую безмозговую головенку без всякого согласия. Вроде того, шапок разных у нас до фига, хоть в афедрон силой заталкивай, а Сенек под них катастрофически не хватает.

— И чего ты там Будду во сне упоминал? — подал голос сосед. — Или приснилось несуразное?

— Да сослуживца своего встретил. Вроде бы давно погиб, а будто и не расставались…

— Хм, по моему разумению, не выглядишь воякой. Юнец настоящий. Правда, рассуждаешь по серьезному, и взгляд, словно у взрослого.

— Долго рассказывать, — вздохнул я, — может попозже и поделюсь. А чего вы там насчет Ломоносова говорили. Насколько я знаю, после его странной смерти, все разработки и архивы тогдашние масоны в свои хранилища унесли. Возможно, давно уничтожили…

— Только ты Саша, про масонов — то при всех не говори, — понизил голос сосед. — Плохо кончится. Отравили Михаила Васильевича недруги рода русского. Мешал он им сильно. А кое — что я тебе сегодня вечером из его открытий покажу. Сиделку Прасковью Николаевну, через дом от нас живет, попрошу к супруге заглянуть, чтобы она пару приборов, которые сотворил на базе его знаний, принесла. Вот тогда и сам поймешь.

К вечеру жена Пал Палыча заглянула в палату с большой корзинкой домашней снеди, угостили меня. Хоть и отказывался, но пришлось устроить небольшой праздник живота. Уж больно все вкусно было. Да и мне было легко с ними, словно родными. А главное, мое состояние значительно улучшилось, и, пока медики не видели свободно вставал и прогуливался по палате. Причем, довольно легко отжался раз пятьдесят. Светлая сторона силы не дремала. Тело попалось мне довольно тренированным. Интересно знать, а куда душа его унеслась? Нет, лучше не думать и не множить глупых вопросов, на которые я все равно в данный момент не найду правильных ответов. Не зря народная мудрость гласит; если в рекламе показано, как человек бодро просыпается, и, быстро одевшись, бежит с ослепительной голливудской улыбкой идиота на работу, то голос за кадром должен предупредить зрителей — «не пытайтесь это повторить. Опасно для вашего здоровья».

Жена соседа ушла, и мы стали ждать темноты. Про себя я хмыкал над «изобретениями» Пал Палыча. Ну, чем он меня, вынужденного переселенца из двадцать первого века, может удивить. Детекторным приемником или сто сильной лупой? Наконец Пал Палыч отрыл коробку и торжественно подал предмет, похожий на толстую палку колбасы.

— Вот. Ночезрительная ломоносовская труба. Все как у оригинала. Двадцатикратное увеличение. — Гордо сказал он.

Стараясь не рассмеяться над старым изобретателем, я подошел к окну и приставил к глазу окуляр. Ну, чем не капитан пиратского брига? А, что, похож, не хватает лишь треуголки, да тесака. На улице, не смотря на огни в окнах, и редкие фонари, было довольно темно. Как я ни старался, но ничего в трубу не увидел.

— Пал Палыч, одни цветные пятна, как в калейдоскопе. Наверное, не работает чудо техники образца восемнадцатого века…

— Не торопись. Просто расслабь глаза. Не напрягай. Смотри спокойно, — проинструктировал меня умелец.

— Все равно ничего не вижу кроме пятен…

Чтобы не обидеть доброго соседа я продолжал пялиться в окуляр, стараясь саркастически не хмыкнуть. Видно мои глаза адаптировались, и стало проступать изображение. С каждым мгновением видел все лучше. Точнее сказать, было видно лучше, чем днем. Только вот цвета были совершенно другими. Это было непривычно.

— Мать честная! — ахнул я, — Палыч, как кричат в попсе, я в шоке! Да никакое ПНВ и рядом по качеству изображение не стоит! Фантастика! Кто бы мог подумать, что простая труба…

— Не простая, — довольный произведенным эффектом, ответил он, — все дело в линзах. Теперь на эту вещицу полюбуйся.

Палыч протянул очки в грубой самодельной оправе. Только стекла были с красновато — сиреневым оттенком. Я нацепил и стал спокойно всматриваться во тьму. Точнее говоря, темноты не существовало. Видел все ясно и четко, словно днем, только вот цвета были непривычными.