Страница 89 из 90
— Ладно, — тяжело вздохнул и мрачно просипел Петраков. — Что вы от меня хотите?
— Вот это другой разговор. Хочу немногого — правды. А пока задам вам всем несколько вопросов.
— Я согласен ответить вам на один вопрос. И с условием: вы освободите меня из-под стражи.
Усков пытливо посмотрел на заключенного. Но ответил сразу.
— Уж очень многого вы от меня хотите: дать вам свободу. После того как я столько добивался вашего заключения. Даже ценой собственного ареста.
— Зато и я вам много дам. В смысле информации. А освободить меня, допустим, под залог — вполне законная мера. На Западе первое, что делает адвокат арестованного клиента, — это добивается его освобождения под залог. Чтобы не было давления следственных органов на подзащитного, чтобы он мог продолжать легально заниматься бизнесом или выполнять свою работу. Ведь преступником человека можно назвать только по приговору суда.
— Ох, и богатые подследственные мне попадаются!
— Ну так и Джевеликян, и Титовко, и я люди заметные, с положением, имеющие власть.
Похоже, Петраков вполне приободрился и начал торг с Усковым. А тому было интересно, до каких границ откровения может дойти мэр. Но тот умолк, ожидая решения следователя.
— По закону я, конечно, могу освободить вас под залог. Разумеется, после соответствующей санкции прокурора. Но что вы предложите взамен?
— Ответ на интересующий вас вопрос.
— Хорошо. Задаю.
И Усков включил диктофон на запись.
— Господин Петраков, вы признаете, что участвовали в сговоре с Титовко с целью незаконной перекачки денег из Центробанка в коммерческий банк «Фактум»?
— Да. Признаю.
— Вы признаете, что часть этих денег пошла потом на уплату акций нефтяной компании «Юникон», фактическим владельцем которой стал премьер-министр?
— А это уже второй вопрос. Можете выключать диктофон.
Усков был явно недоволен, что не получил ответа на этот второй вопрос. Но чувствовал себя уже обязанным заключенному. О чем Петраков и не замедлил напомнить:
— Андрей Трофимович, вы мне обещали! Надеюсь, что вы сдержите слово. Слово порядочного человека.
— Я постараюсь.
Узнав об аресте Петракова, премьер-министр немедленно связался с прокуратурой.
— Здравствуйте, Александр Михайлович, — сказал он в трубку телефона правительственной связи. — Как поживаете?
— Вы, наверное, хотели спросить у меня, почему задержали Петракова?
Главе правительства ничего не оставалось, как согласиться.
— И это тоже.
— Причин более чем достаточно. О них Петракову будет сообщено официально и строго по закону.
— А это по закону — производить арест мэра крупного города, не поставив в известность главу правительства, то есть его непосредственное руководство?
— Прошу не путать арест и задержание. Петраков пока все-таки задержан. Для выяснения ряда обстоятельств, связанных с уголовным делом номер ноль-ноль двести шестьдесят один дробь два.
В трубке повисло тягостное молчание. Видимо, Николай Николаевич переваривал полученную информацию. После чего спросил:
— Значит, Вячеслав Иванович может быть отпущен на свободу?
— Как раз сейчас мы изучаем подобную возможность. Об изменении меры пресечения задержанному Петракову ходатайствует следователь Усков.
— Что, просит для него высшей меры? — неловко пошутил премьер-министр.
— Наоборот, предлагает освободить его из-под стражи. Под залог.
— Надо же! — воскликнул Николай Николаевич. — А я считал вашего Ускова кровожадным!
— И ошиблись. Этот следователь очень справедлив. Он считает, что показания, которые дал Петраков, имеют такую цену, что тот заслуживает поощрения.
Даже по молчанию премьер-министра в телефонной трубке Генеральный прокурор понял, что попал в точку. Теперь глава правительства будет мучительно думать, какие же показания дал мэр? И что в них может быть использовано лично против него. И не ошибся: Николай Николаевич не сразу, но спросил:
— И какие же показания он дал?
— Это тайна следствия.
— Понятно. Глава правительства не может получить от вас даже элементарную информацию!
— Данная информация касается лично вас. Вы об этом прекрасно знаете.
В трубке послышались короткие гудки. Премьер-министр был в ярости.
Усков возвратился к своему начальнику весьма довольный результатами допроса Петракова. Конечно, он не получил ответа на второй, самый главный вопрос.
Но и признания мэра в том, что он участвовал в ограблении Центрального банка страны, было вполне достаточно. О чем он и поспешил доложить Виктору Васильевичу.
— Похоже, дело идет к логическому концу: сейчас и Петраков начал давать показания.
Усков включил диктофон.
— Это хорошо, — согласился Виктор Васильевич. — Но, чувствую, что мэр юлит.
— Конечно. А что ему остается делать? Но главное, поставлена одна из завершающих точек в этом расползшемся уголовном деле: последний участник преступной группы задержан и колется как миленький.
— Последний ли?
— Вы имеете в виду…
— Имею.
— Похоже, туда нам не добраться. Да и Генеральный не очень охотно идет на это.
— Его понять можно. Но не нас! Если уж взялись распутывать клубок, то надо тянуть до последней ниточки.
Усков вздохнул. Виктор Васильевич был, конечно, прав. Но он вдруг почувствовал, что очень устал. И больше всего сейчас следователю хотелось завершить и сдать это растянувшееся на такой долгий срок дело.
Виктор Васильевич понял его настроение. И заметил:
— Впрочем, я считаю уголовное дело по основным доказательствам вполне законченным. Можно передавать его в суд.
Андрей оживился. Даже принялся рассуждать:
— Так, что мы имеем? Титовко, вдохновитель и организатор преступной группы, дал показания и признал свою вину. Петраков — тоже. Компьютерщик Изразцов — тоже. Мягди Джевеликян… Да, тут малость сложнее.
— Почему? — не согласился Виктор Васильевич. — Наоборот! Побегом он только подтвердил свою вину. Тем более что документально зафиксированные его показания, да еще полученные в присутствии защитника, имеются. Так что он вполне может быть осужден заочно. Впрочем, мы, возможно, истребуем его выдачи российским властям. Подобные прецеденты в нашей практике уже имеются.
— Представляю себе Джевеликяна: только расслабился, почувствовал себя в безопасности, и на тебе, швейцарская тюрьма.
— Значит, решено, дело передаем в суд, — подвел резюме начальник Следственного управления.
Он встал с кресла, подошел к Андрею и протянул ему руку.
— Поздравляю тебя, сынок, ты проделал огромную работу и доказал, что и в условиях российской расхлябанности и всеобщего невыполнения законов можно привлечь преступников к ответу.
— Да еще каких! — похвалил себя и Усков. — Крупных криминальных авторитетов, чиновников высокого ранга.
— Родина тебя не забудет, — устало пошутил Виктор Васильевич. — А если серьезно, то я, старый волк в прокуратуре, тебе, молодому сыщику, завидую.
Андрей, словно зная, что сегодня это потребуется, достал из своего «дипломата» бутылку коньяка и закуску.
— За такое событие надо выпить, Виктор Васильевич, — предложил он.
— Не возражаю.
Они выпили и закусили, потом повторили. Разговор пошел, как говорится, ни о чем. Но вдруг Усков, словно что-то вспомнив, заметил:
— В любом случае, Виктор Васильевич, мы с вами оказали неоценимую услугу и нашему Генеральному: он получил возможность держать «на крючке» премьер-министра.
— Да, война компроматов в нашей стране приобрела невиданный, чудовищный размах. Позор для великого государства.
— Вот я и хочу пока немного отдохнуть, — неожиданно сказал следователь. — Отпустите в отпуск? Уже два года в нем не был. Как жена выглядит, скоро забуду.
— Пожалуй, — согласился начальник Следственного управления. — Ты свое дело выполнил. А что решит суд, это уже не в нашей власти. Пиши заявление.
Впервые за последние напряженные, суматошные дни Андрей Усков шел спокойно по улице, не спеша спускался в метро, чтобы, как все нормальные люди после трудового дня, без груза тяжелых дум и забот приехать домой.