Москва времен Чикаго

— Нет, — возразил Андрей и почесал за ухом. — Здоров, как никогда.

— Позавидуешь, — вполне искренне сказал Виктор Васильевич. — А тут, если утром встаешь и у тебя ничего не болит, думаешь, жив я или уже умер?

Но шутка не произвела на следователя ровно никакого впечатления. Не только потому, что по утрам у него ничего не болело и от этого он чувствовал себя не только живым, но и невероятно сильным и энергичным. А потому, что он не за этим сюда пришел. И потому, со свойственной молодости нетерпимостью, он сразу спросил:

— Что будем делать с Петраковым?

— Ничего. Ждать указаний. Ты разве не слышал?

— Слышал. Потому и пришел. Он — преступник, который не только разгуливает на свободе, но еще и руководит крупным городом. Мэр, который владеет миллионами долларов, — это уже правонарушитель. Кроме того, он замешан в деле с незаконной продажей урана. У него целый букет преступлений.

Начальник Следственного управления слегка повысил голос:

— А ты вообще-то кто? Следователь или судья?

— Следователь.

— Вот и доказывай, что он виновен. Но не суди его. И тем более не объявляй преступником. А если по большому счету, то в руках у тебя пока против него одни подозрения.

— Как подозрения? А свидетельские показания?

— Компьютерщика Изразцова? Да, имеются. Но против Титовко. А Петракова он видел лишь однажды, на даче Сталина в Сочи. Куда, вполне возможно, господин мэр приезжал не с целью участия в заговоре, а для вдыхания целебного воздуха.

— А что касается того миллиона долларов, который ты изъял у Петракова, то, конечно, такие деньги господин мэр честно не смог бы заработать даже за десять своих жизней. Но по Конституции нашей страны государство не имеет права интересоваться частной собственностью своих граждан: это будет нарушением их прав. Понимаешь?

— Понимаю, — подавленно ответил Усков. — Ну а уран?

— А что уран? Раньше за такое бы сразу расстреляли. Но теперь надо очень долго и скрупулезно доказывать, а был ли мальчик? Да и участие в этом деле Петракова также не доказано. Мало ли что он там хранит на своей даче! Может, этот договор о продаже урана он на дороге нашел?!

Следователь промолчал.

— По крайней мере, — ответил за него Виктор Васильевич, — для суда такое объяснение адвокатов Петракова будет вполне достаточным основанием для вынесения оправдательного вердикта.

— И все же я буду просить у прокурора санкции на арест Петракова!

Виктор Васильевич развел руками:

— Я бы должен тебя отговорить. Более того, я обязан тебе это запретить. Но я не сделаю этого. Потому что знаю, Петраков — преступник. Но это я сказал пока только тебе.

Звонок премьер-министра застал Петракова на работе. Мэр как раз обдумывал последствия вчерашней пропажи документов. И не находил ни одного разумного способа оправдания. Поэтому ответил главе правительства не слишком бодрым голосом. Николай Николаевич это мгновенно почувствовал. И поинтересовался:

— Что случилось?

— Нет, Николай Николаевич, ничего.

— А у меня случилось. И, я думаю, наступило время действовать.

— Что вы имеете в виду? — насторожился Петраков.

— Да тоже, что и ты. Этот настырный следователь с дурацкой фамилией уже и до меня добрался. Если ему не подрезать крылья, он может залететь слишком высоко. Надеюсь, ты понял?

Пожалуй, впервые за все время премьер-министр разговаривал с ним так откровенно. И хотя их разговор проходил по телефону правительственной связи с максимальной защитой от прослушивания, риск все же был. Петраков мгновенно сообразил, что он приобрел важного союзника. И что ему поручают действовать. На большее в его положении нельзя было и рассчитывать. Это был буквально подарок судьбы.

Улыбка преобразила румяное лицо мэра. В голосе появилась уверенность, чувство собственного достоинства. И он ответил уверенно:

— Я вас понял, Николай Николаевич. Что-нибудь придумаем.

— Хорошо. И поставь меня в известность.

Вячеслав Иванович давно положил трубку, но все еще стоял рядом с аппаратом, как бы раздумывая. На самом деле он давно уже придумал, что сделать с Усковым. И теперь блаженно улыбался, предвкушая победу.

Наконец он плотно уселся в кресло менеджера, которое с недавних пор заменило обычное кресло руководителя в его кабинете, и набрал номер телефона Булановой.

— Джуля, здравствуй. Чего звоню? Маленькая просьба к тебе: пригласи сюда Ускова. Да, скажи, что раздобыла что-то важное и новенькое: он обязательно клюнет. Нет, что ты: не собираюсь я его трогать. Ни один волос не упадет с этой буйной и непутевой головы! Потому что все путевые давно имеют виллы, иномарки и большие счета в банках. Ладно, не будем разводить дискуссию. Пригласишь? Вот и ладненько! Только скажи, когда и где он будет, когда приедет. До встречи.

«Так, — удовлетворенно потер руки мэр. — Теперь надо действовать».

Отказать Петракову Джульетта не могла. Конечно, она имела полное право не выполнять его просьбу и при этом абсолютно ничем не рисковала. Она могла бы даже предупредить следователя, хотя, кроме предчувствий, у нее и не было оснований предполагать посягательства на его жизнь.

Но ей даже хотелось, как бы со стороны, посмотреть за единоборством двух настоящих мужиков. И хотя Усков никогда не посягал на ее женские прелести, это обстоятельство в данный момент как раз и играло против него. Гордая и независимая Джульетта, против чар которой не мог устоять ни один мужчина, вдруг в Ускове увидела того, кто совершенно к ней равнодушен.

А такого она не могла простить никому! Тем более такому неординарному парню, как следователь Усков!

Она довольно быстро дозвонилась до Ускова.

— Здравствуйте, Андрей Трофимович. Это Буланова.

— Джульетта Степановна? — удивился Усков. — Какими судьбами?

— Я же обещала помогать следствию! Вы так напугали меня этой статьей о недонесении, за которую положен срок, что я только и думала, чем же вам помочь?

— Ой ли? — недоверчиво спросил Андрей. — На вас, любезная Джульетта Степановна, это совсем не похоже.

— Разве? — кокетливо проворковала Буланова. — Слава Богу, вы во мне хоть что-то заметили. А то я уже стала страдать комплексом неполноценности. Как-никак я все-таки женщина!

— У меня жена есть, — несколько суховато произнес следователь. — И этим все сказано.

— «Сик транзит глериа мунди». Что в переводе означает: «Так проходит земная слава». А у меня, видимо, к тому же проходит еще красота. Не говорю уж о молодости.

Джульетта тяжко вздохнула. Но ответной реакции не последовало. Усков совершенно не реагировал на ее женские хитрости. И ей ничего не оставалось, как перейти к делу:

— А если серьезно, Андрей Трофимович, я звоню вам по делу. У меня появились очень интересные сведения, относящиеся к… Ну, вы знаете, к кому.

— Не понял. — Усков сделал вид, что не понимает.

— Хорошо, назову имя. Петраков. Вы, кажется, хотели узнать кое-что о его делах?

— Хотел.

— Так вот, приезжайте сюда. Разговор, сами понимаете, не телефонный.

— Боюсь, что не смогу этого сделать. Я сейчас, что называется, сижу на телефоне. Жду указаний от начальства.

Джульетта разочарованно вздохнула, но отступать не собиралась. Она была истинной журналисткой, настырной и настойчивой, и умела добиваться своего.

— Ладно. Тогда назову ключевое слово: уран.

— Что? — сразу насторожился следователь. — Что вы знаете?

— Я еще раз повторяю, не по телефону. Я и так слишком много наговорила. Итак, жду вас завтра, в двенадцать дня, у себя в редакции.

— Договорились! Я буду.

«Видит, Бог, — подумал Генеральный прокурор, — два дня я терпеливо ждал. Но Николай Николаевич так и не соизволил сообщить мне о своем решении. А это уже чревато потерей доверия ко мне у подчиненных, которые вынуждены приостановить всю следственную работу по данному делу. Так долго судьбу не испытывают!»