Три повести

— Скоро отвезу тебя назад в стойбище, Заксор, — сказал Дементьев. — Вернешься, расскажешь, как помогал большевикам искать воду… а многие нанайцы даже поездов не видали. Амур будет еще во льду, но мы тебя из Хабаровска на самолете доставим.

К вечеру они возвратились в дом. За дощатым столом Дементьев открыл совещание. Новое название ключа было вписано на карте разведок. Первое и основное задание: вода должна быть каптирована в течение лета. В марте, когда потеплеет, устроят водослив и перемычку для подпора воды. В марте же начнут закладку галерей, проверят выход ключа по трещинам коренных пород, а главное испытание — откачка воды. Откачивать десять, пятнадцать суток подряд… если вода не иссякнет, проблему водоснабжения в этом районе можно считать разрешенной. Нужно наметить еще шурфы и скважины и изучить местность, по которой будет проложен к станции водопровод. Теперь пошли расчеты и выкладки.

Только перед самым отъездом Дементьев смог поговорить с Алешей наедине. Они вышли из дому и сели на перила крылечка.

— Сейчас я уезжаю в Сковородино и Читу… а в конце марта или в начале апреля придется снова поехать в Хабаровск. К этому времени подготовительные работы здесь будут закончены. Дальше начнутся уже детальная разведка и техника. К этому ты вернешься по окончании техникума… а может быть, и транспортного института, как знать. — Дементьев задумался. — Станешь, Алексей Прямиков, инженером… институт, техникум — это необходимо, конечно… но главное — понимание предмета не из цифр и формул. Шире, шире надо смотреть вокруг… расширять свой горизонт, чувствовать свою работу составной частью общей работы в стране. Тогда работа приобретает и перспективы и величайшую осмысленность. И вот еще что: только с народом, всегда с народом, опираясь на опыт народа, на его знания, на его силы. Наука — с одной стороны, силы народа — с другой… Вот, например, нанаец-охотник… кому до революции нужны были его способности и знания? А ведь этот народ вымирал и вымер бы совсем, если бы не революция. И вот что еще твердо помни: не легко дается нам каждая, даже самая малая победа. А на Дальнем Востоке особенно. И выходы ключа закидывал враг камнями, и рельсы на крутых поворотах расширял.

Они сидели на перильцах крыльца. Синеватая снежная туча затягивала полосу заката, и Алеша вспомнил Аниську и окно ее комнаты, из которой виден Амур.

— У меня к вам просьба, Петр Иванович… если будете в Чите или Иркутске, купите сочинения Пушкина. Аниська просила ей выслать.

Он достал из кармана ее аккуратно сложенное письмо. Из него выпал календарный листок. Несколько строчек пушкинских стихов были подчеркнуты рукой Аниськи. «Ключ юности — ключ быстрый и мятежный, кипит, бежит, сверкая и журча…»

— Хорошо, будет Пушкин, — сказал Дементьев, возвращая листок. Старательно подчеркивала Аниська строки о быстром и мятежном ключе юности. — Да, забыл отдать тебе одну вещь, Заксор, — Дементьев стал расстегивать полушубок. Он нащупал в кармане и достал удивительный нож со множеством лезвий, крючочков и отверток. — А теперь пора ехать.

И Магафонов на своей мелкорослой заиндевевшей лошадке повез его к станции. Алеша и охотник остались стоять на дороге. Лезвие ножа блестело.

— Хороший нож, — похвалил Алеша. — Это любимый нож Дементьева.

— Такой нож ни один нанай не имеет. Нанай, если один другому нож дает, значит, как брат. На охоте всё вместе, дома всё вместе… всё всегда вместе. Куда брат позовет, туда иди.

— Давай дадим и мы друг другу слово не расставаться. Может быть, приеду к вам в стойбище… или ты в Хабаровск, — сказал Алеша.

— Я тебе как ага… ты мне как нэу[27] будешь. Давай так. Хорошо. Раз сказал так — всегда так будешь. Хочешь, приезжай стойбище мой дом жить. Сколько будешь жить, столько хорошо. Всё вместе: дом, кета, какой зверь убью, — всё вместе.

— А может быть, и я когда-нибудь буду строить дорогу, как Дементьев. Тогда пойдешь со мной, как с ним пошел…

Из тучи, наползавшей с востока, посыпал снег, поднялась метелица.

XI

Ночью охотник проснулся и вгляделся в окно. Снаружи было темно. Но бушевала, скрипела, ухала под перекатами ветра недавно скованная морозом тайга. Он оделся и неслышно, в мягких своих торбазах, пробрался мимо спящих. Ветер не давал открыть дверь. Все шумело и рвалось под ним, гнулись со скрипом и размахивали ветвями деревья.

С нарастающим гулом проносился порыв, гнул деревья, с сухим шорохом нес мимо снег и листву. В черноте ночи рождалась весна. Охотник вдыхал знакомую свежесть. Так пахнет тайга в бурные предвесенние ночи, когда весна прогоняет зиму. Сутками, а иногда и неделями длится их поединок. Зима сопротивляется, сыплет сухой, острый снег, набирает сил к утру, когда от мороза больно человеку дышать, но уже к полудню слабеет, солнце разъедает на пригорках снег, птицы чаще перелетают с ветки на ветку, на земле беспокойство и ожидание. Еще спят зимним сном звери, залегшие в берлоги и норы, но волки уже отпраздновали свадьбы, и медведь, перед тем как покинуть берлогу, скоблит когтями подошву своих лап и ест шелуху. В эту пору над Амуром несет еще колкий снег, но лед уже посинел на глубинах. Охота в горах кончилась, охотники вернулись с добычей, теперь дни разговоров и отдыха. Веселое и гулкое время, когда тревожными ночными голосами, порывами ветра в поединке с зимой рождается весна…

Весна пришла через три дня, и забайкальское солнце высоко поднялось над потрепанной бурей тайгой. Сломанные ветки, вырванные с корнем слабые деревья, груды наметенного последнего снега, — казалось, наскоро прибиралась земля, чтобы встретить весну.

С теплом началась детальная разведка ключа. В помощь разведывательной партии прислали еще пять рабочих. В шахматном порядке высверливались на таликовой площадке шурфы, строили водослив, подвезли моторный насос. Теперь оставалось только по полученным данным шурфов начать закладку галереи для сбора воды. После того как будет сооружена галерея, можно начать откачку. Если после двухнедельной откачки вода не иссякнет, значит, это живая вода.

В начале апреля водосборная галерея была готова. Мощный моторный насос приготовлен для откачки воды. И вот полилась в водослив плотная блестящая струя. Где-то в подмерзлотном пространстве отстоялась она в своей звонкий чистоте. Приятно было подставить руку под ледяную струю и чувствовать, как холод начинает сводить пальцы…

Шел уже одиннадцатый день откачки воды, приток не уменьшился. На низкорослой своей лошадке приехал в этот день Магафонов. Он не спеша слез с седла и привязал лошадь к дереву. Всю дорогу выцветшие зоркие его глаза приглядывались к знакомым приметам тайги. Снег дотаивал полосками в лощинах, и начинался весенний чернотроп. Пахло таяньем снега, перегоревшим корьем, отошедшими от стужи деревьями — запахами, которыми богата в эту пору тайга. Но вместо охотничьих дел нужно было в служебном порядке доставить со станции телеграмму: в двадцатых числах апреля Дементьев возвращался в Хабаровск, в телеграмме назначался день отъезда Алеши.

Пока гидролог читал телеграмму, Магафонов неодобрительно глядел на бегущий в лотке водослива поток.

Не без любопытства приглядывался Аксентьев к непривычному выражению его лица.

— А постарел ты, Магафонов, — сказал он нестеснительно. — Уходит твое время, ничего не поделаешь… вон и воду тайга отдает, а ты не верил.

— Зима зиме рознь… один год отдает, а другой — и ведра не нацедишь.

— А ты приходи сюда через год. Я тебя в воде утоплю, — усмехнулся Аксентьев, уже недобро блеснув воспаленными глазами.

Гидролог прочел телеграмму Алеше: через два дня его и охотника должны отвезти отсюда на станцию, где Дементьев проездом захватит их в свой вагон.

— Не жалко расставаться с ключом? — спросил гидролог. — Впрочем, брат, твои ключи впереди. Не один еще возьмешь в своей жизни… только одно помни: Магафоновых много вокруг бродит. Он так с виду смирный старичок. А за старичком кто стоит? Может быть, японская разведка стоит. Японцы в интервенцию с водой тут помучились.

27

Ага — старший брат, нэу — младший брат.