Страница 50 из 115
Кощунствовали с головами в мировой истории — жутко: их, уже отрубленные, будут, держа за волосы, по щекам бить, и они, уже отрубленные, от стыда краснеть будут, и, оторванные от головы, туловища вставать будут. Об этом событии Петр I, который, подобно Ивану Грозному, любил на обезглавление своих подданных смотреть, лично датскому посланнику Юлю Юсту вот что рассказал и тот в свою тетрадочку записал: „В России осужденные идут на казнь несвязанные; им даже не завязывают глаз. Они сами бросаются наземь перед палачом, растягивают руки и вытягивают ноги и кладут голову на плаху. Одному бунтовщику отсекли топором голову. И вдруг обезглавленный труп приподнялся на руках и на коленях, простоял в таком положении целую минуту, после чего повалился наземь. Царь не склонен к вымыслам. Он предположил, что, несомненно, у этого преступника жилы были тонкие, замедлявшие течение крови и более долгое время сохранившие в теле жизненные силы. Подобный случай наблюдается у птиц, особенно у кур, которые, будучи обезглавлены, иной раз долго еще бегают по земле“[90].
Конечно, головы отсекали на полном серьезе при звуках барабанной дроби. И у нас, и за границей. История не знает такого случая, чтобы отсечение головы происходило при гомерическом хохоте, кроме одного. О нем стоит рассказать.
В начале XVIII века царствовал в Байрейте маркграф, известный своей жестокостью. Он сделал и послал королю Георгу III орден Красного Орла с вкрапленными в него очень дорогими бриллиантами. Поручили эту работу еврею-ювелиру Шперлунгу. Но тот, жадный и мошенник, настоящие камни оставил себе, а вставил фальшивые. Георг III, конечно, обиделся, что его фальшивыми камнями награждают, и ноту протеста послал. Когда узнал об этом маркграф, он призвал Шперлунга и, не говоря ни слова, посадил его на стул, велел привязать, потом послал за палачом и велел тому отсечь обманщику голову. Палач стал позади стула еврея и вынул свой меч. От ужаса Шперлунг вскочил вместе со стулом и начал бегать по комнате, желая спастись от палача. Тот начал ловить его. Маркграф, увидя эту скачку, засмеялся. Надежда запала в душу еврея. Он подошел к принцу и хотел броситься перед ним на колени, но стул помешал ему, и он покатился по земле. Маркграф хохотал, как сумасшедший. Испуганный еврей попробовал сам рассмеяться, чтобы растрогать принца. Этот вынужденный смех на мертвенно-бледном лице был страшен. Маркграф от хохота повалился на землю. Наконец он дал знак, и четыре солдата, тоже смеявшиеся, подняли еврея со стулом и держали его. Палач, хохоча, поднял свой меч, и голова несчастного покатилась к ногам все еще смеявшегося маркграфа»[91].
Но, дорогой читатель, мы вам скажем по секрету, что во многих странах профессия палача была очень ответственной. Эта должность серьезная, некая торжественность и своеобразное величие должны ей сопутствовать. Так, во всяком случае, англичане считали, когда предписывали палачам, перед тем как «подвиг» свой совершить, на колени перед осужденным становиться и прощения у него просить. Видите, как ловко закон кощунство и варварство в благородный акт оборачивал. И осужденные в благородном порыве чуть ли не целовались с палачом, прощая его, что он через секунду жизни их лишит, и поспешно снимали с пальцев перстни и выворачивали свои карманы в подарок палачу. И, кажется, в этой стране появилось предписание, чтобы идущие под гильотину рассчитывали свои движения и грациозно под плаху себя подкладывали и не ужасали бы смотрящий на них народ своим конвульсивным испугом. И, может, поэтому так долго репетировали в своих тюремных замках две Марии — Стюарт и Антуанетта величавое восхождение на эшафот. Не добившись величия при жизни, в смерти намеревались его обрести.
Увлекшись «чужими» головами, мы забыли о «наших», находящихся в подвале Академии наук, которых ученые мужья обвинили в истреблении непомерного количества спирта.
Собственно, в достоверность обвинения не вникаем. Мы не знаем, головы ли «съедали» такое огромное количество спирта или сами ученые мужья, излишне увлекшись ягодными наливками, использовали в корыстных целях государственные спиртовые средства, но только Дашкова приказала сие безобразие прекратить, головы из подвала на свет божий извлечь и обо всем императрице Екатерине Великой доложила.
И оказалось, судя по этикеткам, что головы принадлежали Монсу и Гамильтон, в свое время казненной Петром Великим за страшнейшее злодеяние: она ребеночка царя, а Петр I был ее любовником, собственноручно умертвила. Видно, кого-то другого, не царя, порядком испугалась. Но это, конечно, не оправдание. Так порядочные женщины не поступают. Так поступают только варвары каких-нибудь отсталых племен. Что, эта самая Гамильтон к обществу варваров принадлежала? Это им вменялось в обязанность вожделения свои сколько угодно удовлетворять, а детей рожденных придушивать. Или что, она полинезийскими обычаями пропиталась, где женщины умерщвляли своих детей только потому, что им тяжело было их вместе с поклажей на своей спине таскать? Мы, конечно, можем привести примеры детоубийства у самых низших в умственном развитии племен. В Тасмании, например, детей убивали поголовно после рождения для пропитания родителей. А если какая сентиментальная дикарка слезы по поводу убитого ребеночка своего проливать начнет, то пусть лучше быстрее их вытрет, потому что ни кусочка мясца новорожденного не получит. И иные матери, повопив немного для порядку, тут же уплетали вкусные кусочки детского мяса. А на Таити, так там вообще ужас на ужасе. Мало того, что женщины за понюшку табаку себя иностранцам предлагали, но считали чуть ли не за честь задушить хотя бы одного такого отпрыска не очень черной масти. Или живым его в землю закапывали. А некоторым африканским племенам даже вменялось в обязанность уничтожать всех неполноценных физически детей. То же делали камчадалы, а на Сандвичевых островах и в Китае рождаемость регулировалась физическим уничтожением детей. Там ни одна семья не осмеливалась иметь больше трех детишек. У кого материнское чувство было слишком развито и не позволяло самостоятельно умертвить своего ребенка, те могли пользоваться услугами профессиональных детоубийц, которые ходили по деревням и предлагали свои услуги.
Детоубийство было разрешено в Спарте, и старейшины решали, оставить ли в живых принесенного на «рассмотрение» новорожденного. Плохо сложенного или больного новородка бросали в специально для этой цели вырытую яму, носившую название — Апофет.
Не думаем, что все эти дикие обычаи убивания или съедания собственных детей взяты из древней мифологии, по которой бог земледелия Сатурн пожирал собственных детей. Ни о какой мифологии африканские племена никогда не слышали, а обычай взялся из элементарной потребности утоления голода.
И, конечно, в этом отношении человек остался далеко позади низших млекопитающих, которые очень редко убивают своих детенышей или поедают их. Так что давайте возразим нашей Гамильтон, что все эти ужасы творили варвары, отсталые племена, а ее любовник Петр I всячески боролся с варварством, правда, как сказал классик, несколько варварскими способами. В истории России мало найдем примеров, чтобы незаконнорожденных царских детишек сразу придушивать. И наши царицы никогда такие безобразные примеры подданным не подавали. Они своих незаконнорожденных младенцев всегда слугам или еще там кому, монастырям, например, на воспитание отдавали. И потом еще судьбы им благополучные устраивали. Поместьями и должностями одаривали и кругленькой суммой в банке. Хоть незаконнорожденными рождались, но отнюдь не бедными.
90
Записки Юста Юля. М. 1900 г., стр. 278.
91
М. Пыляев. «Драгоценные камни». СПб. 1896 г., стр. 189.