Страница 102 из 115
Проживет светлейший недолго. Он как бы предчувствовал свою смерть. Накануне его поездки в Крым одна из его знакомых сказала, видя его угнетенным и расстроенным: «Вы молоды еще, князь! Гораздо моложе Екатерины Великой. Вы переживете ее», — на что светлейший хмуро ответил: «О нет, я уже чувствую запах смерти». И как бы назло этой голубушке с косой в руках стал играть с нею в прятки. Заболев лихорадкой, лечиться не желает, к врачам обращаться не желает. Поправ все медицинские советы, питается невозможным: репой и солониной. И вот во время путешествия вдруг почувствовал себя так плохо, что его вынуждены были вынести из кареты и положить на землю. Его племянница графиня Браницкая держала его голову на руках. Потемкин осмотрел всех вокруг мутным взглядом, усмехнулся и… умер. И случилось это пятого октября 1791 года.
Но, может, хоть и трудная это задача и почти невыполнимая, стоит попытаться любовников Екатерины не по иерархии их достоинств, а по хронологии расположить? Итак, приступим к делу. Вот перед нами украинец Завадовский. Он сменил Потемкина, и все его личные достоинства укладываются в стереотип фаворитов: молод, силен и хорошо сложен. Служил он где-то в канцеляриях графа Воронцова, пока императрица на него свое милостивое внимание не обратила. Если поглубже порыться в его биографии, можно обнаружить, что он начал свою карьеру, будучи суфлером в придворном театре, и «докатился» вскоре до директорства тайной канцелярии и должности личного секретаря царицы. Быстро был произведен в должность генерал-майора, а характер имел такой покладистый и мягкий, что даже умудрился стать личным другом царевича Павла, который вообще-то не очень баловал фаворитов своей матери своим вниманием и дружественным отношением.
И надо вам сказать, дорогой читатель, что в отличие от многих екатерининских фаворитов, в расстроенных чувствах оставлявших свои царственные апартаменты, хотя и щедро вознагражденных, этот умудрился даже после своей отставки при дворе остаться. И когда в ноябре 1776 года перетаскивал свои вещички во дворец, в те самые апартаменты, в которых раньше Потемкин обитал, чувствовалось — это надежно. И в самом деле — завоевал доверие императрицы не только в постельном деле: был умен, образован, опытен в делах, а потому составлял опасную конкуренцию для всемогущего Потемкина, который мигом обо всем догадался и теперь старается от фаворита избавиться, решив самолично присвоить себе должность поставщика царицыных фаворитов. И действительно, избавившись от Завадовского, Потемкин с этого времени берет инициативу в свои собственные руки, и альков царицы открыт только через посредничество Потемкина. Завадовский, конечно, свою скромную роль рядом с Екатериной знавал, с Потемкиным соперничать не стал и, побыв в должности любовника императрицы что-то около года, без лишнего шума ее оставил, сохранив за собой звание секретаря ее и забравши с собой не так уж и много: 2000 душ крестьян, 80 тысяч рублей денег и пожизненную пенсию 5000 рублей в год. Мало? Екатерина подумала и додала еще какой-то драгоценный сервиз из своих личных запасов и красавицу Апраксину в жены в придачу. Завадовский и не думал ерепениться и возражать по примеру других фаворитов, которые хныкали, теплого местечка при царственной постели лишившись. Он, довольный своей участью, быстренько женится на красавице Апраксиной, производит с ней троих детишек и старается быть счастливым в своем дареном поместье, прожив себе благополучно 79 лет, до самого нашествия Наполеона в 1812 году.
Потемкин может спать спокойно — опасный соперник удален, а пришедший на его место некто Зорич ничего опасного собой не представляет. Его вещички тоже были перевезены в опустевшие после Потемкина и Завадовского апартаменты, и он становится новым, хоть и не очень долговременным фаворитом царицы.
Заметьте, дорогой читатель, что при такой частой смене фаворитов в дворцовых апартаментах там, наверное, даже ремонта не успевали сделать: так, пыль слегка сотрут, постельку сменят, и все. Живи себе и здравствуй, новый фаворит!
Ну, Зорича, конечно, тоже внимательный Потемкин царице подыскал. Он вообще весьма старательно ей любовников подыскивал: чтобы не умный очень, да пригож собой был и чтобы тщеславие его не дальше личного обогащения распространялось. Ну, Зорич, конечно, об этой ахиллесовой пяте в царской казне сильно постарался, не дурак был. И перед тем как отставку получить, выторговал себе целых 580 тысяч отступного и еще 1500 штук крестьян тяпнул. И еще поместье Шклов да драгоценностей на целых 200 тысяч рубликов. Вот какой дорогостоящий фаворит был. Удалился на покой таким счастливым, что, когда царица в Польшу ездила, всегда у Зорича в Шклове останавливалась, и он постарался воспроизвести там апартаменты — точь-в-точь миниатюрную копию Зимнего дворца! Вот какой благодарный фаворит оказался!
Ну, конечно, сейчас до отставки и даже до алькова царицы еще далеко, и Зорич даже не мечтает так высоко запрыгнуть. Сейчас он скромный, но бравый офицер, майор по званию и воюет с турками на фронте. Но однажды, несмотря на личную храбрость, он все же турками был окружен, а когда увидел, что его сорокалетней жизни конец приходит, почувствовал необходимость сдаться, а чтобы турки ненароком его штыком впопыхах не проткнули, вдруг не выдержал и закричал: «Остановитесь, я — капитан-паша». То есть по-турецки это званию генерала равняется. Это слово спасло ему жизнь. Ну какой резон врагу убивать человека с таким высоким чином? Его, конечно, с большим уважением, пленного, везут к турецкому султану в Константинополь. Здесь он, не зная других турецких слов, кроме спасительного «капитан-паша», подобно тому современному журналисту, который перед отправкой в Израиль, осваивая иврит, научился одной только фразе: «Не бейте — я журналист», настаивает на этом звании. Его важный вид, осанка побуждают султана отличить его, держать в соответственно хороших условиях и даже предложить ему перейти на турецкую службу. Зорич, конечно, будучи русским патриотом, не соглашается. И ждет только, когда же ветер в политической атмосфере изменится и его поменяют на такого же важного турецкого «капитан-пашу». Турецкий султан, желая склонить русскую императрицу к миру, соглашается на размен пленных и в личном письме к ней шлет ей поздравление, что она имеет такого храброго генерала. Государыня, весьма скрупулезная в государственных делах, пожелала справиться, кто же это за молодец, но оказалось, что в списках никакого пленного генерала Зорича нет, а есть пленный майор Зорич. «А подать сюда Тяпкина-Ляпкина»! Государыня специального шума по этому поводу делать не стала, Зорича обменяли там на какого-то турка, и он предстал перед императрицей для выяснения сей мистификации. И разговор их произошел следующий, цитируем точно по записи хроникера:
«Вы майор Зорич?» — «Я». — «С чего же вы назвались русским капитан-пашою, ведь это же по-турецки полный генерал?» — «Виноват, ваше величество. Я это сделал для спасения жизни своей, чтобы иметь возможность послужить еще вашему величеству», — не растерявшись, отвечал Зорич. «„Ну ладно, так и быть, будьте генералом“, — сказала снисходительная царица и произвела его в генералы»[205]. Граф Потемкин, присутствовавший при этом допросе, весьма своеобразно принял слова майора о желании послужить императрице: оглядел его со всех сторон — росту громадного, пяти футов и шести дюймов и красавец писаный. Вроде подходит на роль фаворита, беда только — серб по национальности, но потом, махнув рукой, решил к такой мелочи не придираться: альков пустует, апартаменты фаворитов пылью покрываются, царица в меланхолию ударяется, ничего, становись, Зорич, в шеренгу, на целых одиннадцать месяцев тебе роль фаворита уготована, и будешь ты единственным иностранцем среди любовников царицы, так обожающей все только русское.
Служил Зорич в алькове царицы для явной пользы русскому отечеству, ибо, как известно, медицинские светила утверждают, что сексуальные удовлетворения очень даже положительно на человеческую психику и организм влияют. Приходилось вам, дорогой читатель, иметь дело с неудовлетворенным мужчиной или необласканной женщиной? Сами знаете, какие мегеры из них получаются. А Зорич, конечно, интеллектуально не отесан и по-французски кумекал не очень, от музыки тоже в трепет не приходил, книг прочитал раз два и обчелся, но в отношении мужской справности был хоть куда. И без специальных возбуждающих средств обходился, чего не скажешь о некоторых последующих царских любовниках, словом, на сто процентов мы вам гарантии не даем, а на девяносто пять, пожалуйста. Зорич к шпанским мушкам не прибегал и прочим возбуждающим растениям и насекомым. Хотя, конечно, в те времена, когда еще сексуальная революция до них не докатилась и они не ринулись в поиски виагры и эрогенных мест, многие знали и употребляли возбуждающие и очень даже эффективные средства для возбуждения половой потенции, о которых теперь позабыли, а напрасно. «Дешево и сердито». Мы вкратце напомним вам, дорогой читатель, об этих чудодейственных средствах наших прапрабабушек, почерпнутых из древнего лечебника с сохранением его «ядреного» языка. «Многие произросшие имеют силу возбуждать детородные члены. Сарачинское пшено или гречка, употребляемыя в пищу, возбуждают похоть. И женщины от сего бывают сладострастны и плодовиты. Умеренное употребление вина способствует этому, неумеренное препятствует. Чай, кофе, миндаль вознаграждают изнуренную бодрость. Пьяницы не способствуют деторождению. В тех местах, где более пьянствуют, чувствительно Уменьшается деторождение. Если член слаб, окунать его надо в ароматические отвары, для примера в отварное семя пшеницы, или протирать лобок мускусом, или настойкою из шпанских мух, или слегка массировать розгою. Рыбьи молоки имеют превосходную возбуждающую силу по причине находящегося в них фосфора. Также хорошо помогает яичный желток, крепко растертый в чашке с шоколадом или обильным сахаром. А вот употребление кислых щей умаляет похоть. Дыни, огурцы, тыква, арбузы — также. А также мята». Но вообще-то согласитесь, дорогой читатель, если ты импотент по старости и дряхлости, ничего-то тебе уже не поможет — сиди тихо. Но, по мнению того же лечебника, попробовать следует и на всякий пожарный случай поедать «мясной студень, яйца всмятку, раков, ваниль, малину, корицу, ананасы, сахар, перец, имбирь и рыбу». Но не особенно-то надейся. Авось вздыбится на короткое время твоя сила, но быстро уйдет, до финиша не добежавши.
205
М. Пыляев. «Старый Петербург». СПб. 1887 г., стр. 325.