Страница 10 из 115
А знаете, что такое аксамит? Это бархат, и царицы просто обожали эту ткань. Лучшие парадные платья шились из аксамита. И каких только аксамитов в ту пору не было, разных цветов и всевозможной выделки. На Руси его еще делать не научились: привозили из Византии и из Венеции. А здесь — выбирай любой! Для дорогих одежд шел шестиниточный аксамит гладкий, а был еще петельчатый и стриженый! И так будет продолжаться с X по XVIII век! Все богачи ходили исключительно в аксамитах, богато отделанных золотом и серебром. Но в 70-х годах XVIII века вдруг мода на них прошла (о, эта известная скоротечность моды!), и немалую роль в их исчезновении сыграла матушка царица Екатерина Великая, которая, испугавшись непомерной роскоши одежды, вообще запретила ввоз этой ткани в Россию. Почему, дескать, такая расточительность в одеждах? И куда подевались предписания Петра I относительно скромности и простоты одежды? Ведь это Петр I канифас ввел — то есть дешевую хлопчатобумажную ткань в полоску. И постаралась матушка государыня дорогой аксамит и парчу заменить не очень дорогой барежью и казимиром. Помните, у Гоголя в «Ревизоре» жена городничего рекомендует дочери в барежевом платье походить. Или у Чехова: «С какой это стати ты нарядилась сегодня в шерстяное платье? Могла бы нонче и в барежевом походить» («Перед свадьбой»).
А бареж есть не что иное, как недорогая легкая полушерстяная ткань из туго скрученной пряжи. Дешево и сердито! А казимир — это легкое сукно, особенно бывшее модным в XVIII веке и предназначавшееся в основном для мужчин. И все они во фраках и панталонах казимировых щеголяли под ручку с барышнями в тарлатане. А тарлатан — это легкая полушелковая ткань, похожая на муслин. А совсем уж бедные барышни довольствовались дряннехонькой шелковой тканью — фуляром, который люди побогаче исключительно на шейные и носовые платки употребляли. Вот, значит, какая сегрегация в тканях была. По платью, как в Индонезии по инкрустированным зубам, можно было безошибочно определить, к какой касте социального сословия человек принадлежит: к богатым или бедным. Безобразие, да и только! Это только в умной поговорке «встречают по одежке, а провожают по уму», а по нашему мнению, и встречают, и провожают исключительно по одежке. И, может, та девица в фуляровом платьице и умнее, и благороднее той в барежевом. Но нет, поди ты, женихов у второй всегда больше находилось. Не то что теперь, когда демократическая джинсовая ткань, словно революция какая, смела все социальные касты. Поди разбери, кто миллионер, а кто бедняк, если все поголовно щеголяют в неизменных джинсах. Но нет, пардон, богачи и тут на равенство не согласились, разными наклейками свою иерархию давай охранять. Если у тебя наклейка «Левисов» или «Вранглеров», значит, ты богач, в дорогом магазине джинсы купил. А бедные тоже не промах. Богачам в пику стали наклейки фальсифицировать. Возьмет какой-нибудь подпольный портной и в своей коммунальной комнатушке пошивочный цех устроит. Из паршивенькой джинсовой, отечественного производства ткани свои шедевры создает. И выходят оттуда свои «левисы» и «вранглеры» с кривыми швами и расползающейся ширинкой. Ничего, такой бедняк любому богачу нос утрет. Сидит себе в метро, как барин какой, нос кверху и старушкам места не уступает.
Однако отвлеклись мы что-то с этими материями. Вернемся к драгоценностям, которые и наши скучающие царицы, и те, веселые, которые позже появятся, очень даже любили. А драгоценностей, надо вам сказать, видимо-невидимо у русских цариц было! В зависимости от их количества и престиж государства оценивался. Эти драгоценности царицы надевали напоказ в торжественных случаях. Ну там какой именитый заграничный гость захочет русскому государю визит нанести, договор, скажем, какой подписать — тут и случай представится царице в драгоценностях к иностранному гостю выйти. Не все же ее нездоровьем отнекиваться, как зачастую бывало. Иногда ее в присутствии пышной свиты на минутку к гостю иностранному допускали. А драгоценности были на царице буквально везде: вшиты в тяжелые многокилограммовые платья, на шее, на голове, в коронах и кокошниках, в ушах, на руках. И выступает она перед гостем тяжело, как истукан какой, повернуться, и то трудно! Бывало, настолько тяжело царице в нелегких драгоценных уборах выступать, что иной раз и переодеться не грех. И не ожидая окончания какой-нибудь торжественной церемонии, когда уж невмочь ей было тяжесть выдерживать, она кланялась, извинения просила и в свою опочивальню удалялась, муки свои тяжкие облегчить. Так именно было с женой Бориса Годунова Ириной Федоровной: когда иностранные гости вдоволь налюбовались и навосхищались ее роскошным архитяжелым нарядом, она шмыг в спальню — переодеться в более легкий. «На голове она имела ослепительного блеска корону, всю выложенную драгоценными камнями с двенадцатью равными башенками, по числу апостолов. В короне находилось множество карбункулов, алмазов, жемчугов, аметистов и сапфиров. С обеих сторон ниспадали тройные цепи из драгоценных камней, преимущественно изумрудов. Одежда государыни, рукава которой достигали пальцев, была сделана с редким искусством из толстой шелковой материи со многими изумрудными украшениями. Она по краям была искусно усажена драгоценными жемчужинами. Сверх этой одежды на царице была мантия другая, с длинными рукавами, весьма тонкой материи, со множеством сапфиров, алмазов и драгоценных камней всякого рода, которыми была покрыта по краям»[16].
Хроникеры, видевшие воочию венчание царя Алексея Михайловича, говорят, что на царице было так много драгоценностей и брачное платье ее было так тяжело, что она шаталась, не могла стоять на ногах и вынуждена была после некоторого времени удалиться для переодевания. Мы имеем в виду Наталью Кирилловну Нарышкину, мать Петра I. Да и первая его жена, Милославская, думается нам, не менее «тяжкий» наряд имела. Так было тогда принято, и эта мода существовала и на Западе. Вспомним, что Елизавета Английская еле двигалась на приемах от непомерной тяжести своего платья.
Но иногда цари переодевались не от тяжести своих уборов, а от спеси непомерной: заставить иностранцев «тихий ужас» от зависти почувствовать и иными глазами на Россию взглянуть, изнемогающую от богатства, а следовательно, и мощь имеющую. Ведь во все времена и народы, и правители стремились к накоплению в казне золота и драгоценностей, да будет это замечание к предостережению тех правителей, которые через Центральный банк золотой фонд России легкомысленно разбазаривают. Не будут иностранные державы с той страной считаться, в которой золотишка маловато.
Великого князя Василия Ивановича иностранные послы увидели в одеянии, сделанном из чистого кованого золота, а на голове он имел драгоценный венец, который в течение ужина менял три раза. И такая величайшая тяга к драгоценным камням продолжалась вплоть до конца XVIII века. И у нас, и за границей. В России мода на драгоценные камни упала только во времена Александра I, внука Екатерины Великой. На Западе разные свои людовики, тринадцатые, четырнадцатые, пятнадцатые и шестнадцатые, выходили к народу, сгибаясь под тяжестью бриллиантовых цепей. Многие монархи были подвержены страсти коллекционирования драгоценных камней: Карл V только и знал, что копил несметное количество алмазов, рубинов и изумрудов. Король Генрих III носил на себе несколько ниток жемчуга и по кольцу на пальцах, а всего у него было свыше 100 штук тяжелейших дорогих перстней. Франциск I щеголял пряжками, усыпанными драгоценными камнями. Наполеон Бонапарт, уж на что к спартанской жизни в завоевательских походах приученный, страстно любил драгоценности. Он коллекционировал различные старые золотые табакерки, перстни старинной работы, носил в качестве талисмана вставленный в эфес шпаги великолепный бриллиант, приобретший имя «Питт-Регент», что, как мы знаем, бывает только с исключительными драгоценными камнями. Людовик XIV носил огромный бриллиант в качестве застежки на своей шляпе. Этим камнем венчали потом на престол и Людовика XV, и Людовика XVI.
16
М. Пыляев. «Драгоценные камни». СПб. 1896 г., стр. 277.