Страница 25 из 26
He said slowly, in a bored and distant voice, as though speaking from the depths of a hole: С кислым выражением лица он раздельно и невозмутимо произнес глухим, словно доносившимся из подземелья голосом: "The governor thought it poor, and told me to give it back to you to do over again. - Патрон признал ее неудачной и поручил мне вернуть ее тебе для переделки. There it is." Вот она, возьми. And he pointed out the slips flattened out under a paperweight. И он показал пальцем на листы, лежавшие под пресс-папье. Duroy, abashed, could find nothing to say in reply, and as he was putting his prose into his pocket, Forestier went on: Дюруа не нашелся, что на это ответить, - до того он был удручен. Он сунул свое изделие в карман, а Форестье между тем продолжал: "To-day you must first of all go to the Pr?fecture." - Отсюда ты пойдешь прямо в префектуру... And he proceeded to give a list of business errands and items of news to be attended to. Он назвал еще несколько присутственных мест, куда надлежало зайти, и указал, какого рода сведения ему нужны сегодня. Duroy went off without having been able to find the cutting remark he wanted to. Дюруа, так и не найдя, чем уколоть Форестье, удалился. He brought back his article the next day. На другой день он опять принес статью. It was returned to him again. Ему ее снова вернули. Having rewritten it a third time, and finding it still refused, he understood that he was trying to go ahead too fast, and that Forestier's hand alone could help him on his way. Переделав ее в третий раз и снова получив обратно, он понял, что поторопился и что только рука Форестье способна вести его по этой дороге. He did not therefore say anything more about the Он уже не заговаривал о "Recollections of a Chasseur d'Afrique," promising himself to be supple and cuing since it was needful, and while awaiting something better to zealously discharge his duties as a reporter. "Воспоминаниях африканского стрелка", он дал себе слово быть покладистым и осторожным, поскольку это необходимо, и, в чаянии будущих благ, добросовестно исполнять свои репортерские обязанности. He learned to know the way behind the scenes in theatrical and political life; the waiting-rooms of statesmen and the lobby of the Chamber of Deputies; the important countenances of permanent secretaries, and the grim looks of sleepy ushers. Он проник за кулисы театра и политики, в кулуары палаты депутатов и в передние государственных деятелей, он изучил важные физиономии чиновников особых поручений и хмурые, заспанные лица швейцаров. He had continual relations with ministers, doorkeepers, generals, police agents, princes, bullies, courtesans, ambassadors, bishops, panders, adventurers, men of fashion, card-sharpers, cab drivers, waiters, and many others, having become the interested yet indifferent friend of all these; confounding them together in his estimation, measuring them with the same measure, judging them with the same eye, though having to see them every day at every hour, without any transition, and to speak with them all on the same business of his own. Он завязал отношения с министрами, привратниками, генералами, сыщиками, князьями, сутенерами, куртизанками, посланниками, епископами, сводниками, знатными проходимцами, людьми из общества, извозчиками, официантами, шулерами, он сделался их лицеприятным и в глубине души равнодушным другом, и, беспрестанно, в любой день и час, сталкиваясь то с тем, то с другим, толкуя с ними исключительно о том, что интересовало его как репортера, он мерил их всех одной меркой, на всех смотрел одинаково, всем давал одну и ту же цену.