Френдзона

- Дерьмо, - Грей качает головой. - Это отстойно, Мак.

- Единственное, что меня утешает, так это то, что Фи тоже обидно.

- А почему вы просто не поменяетесь машинами?

Браво, вопрос на миллион долларов. Я барабаню пальцами по оконному стеклу.

- Во-первых, он купил нам эти машины. Как много детей могут похвастаться подобным? Мы знаем, что в этом вопросе нам повезло. И в ответ было бы не круто ранить папины чувства. Несмотря на его промахи, он был бы оскорблен, осознав свою ошибку. Папа старается ради нас, ну, знаешь? Он просто... немного невежда, когда дело касается его дочерей.

Грей кивает, но грусть, которая присутствует в выражении его лица, говорит мне о том, что парень не имеет ни малейшего представления о жизни с такими родителями, как мои. До сегодняшнего дня мы не говорили с ним о семье. Я не упоминала об этом, потому что Грей планирует подписать контракт с моим отцом в роли его агента.

Не желая портить атмосферу нашего общего счастья, я улыбаюсь парню.

- К тому же, я уже привыкла к своей маленькой девчачьей машинке. И думаю... - я толкаю его руку локтем, - я никогда бы не увидела, как ты втискиваешься в нее, если бы папа сделал все правильно.

Грей смеется, а затем едва заметно кивает головой.

- О, да, конечно, это стоит всех мучений.

- Так и есть, малыш.

В его голубых глазах вспыхивают искорки веселья, когда парень бросает на меня мимолетный взгляд, прежде чем снова сфокусироваться на дороге.

- И возможно, мы бы никогда не встретились.

От этих слов между нами появляется нечто теплое и нежное. Может, я слишком сентиментальна, но сама мысль, что я могла бы не познакомиться с Греем, вызывает желание расплакаться. Или может я просто очень устала.

Грей прокашливается.

- Куда мне тебя отвезти?

- Ресторан Сити.

Когда от удивления парень приподнимает бровь, я бросаю на него почти убийственный взгляд.

- Ты не поверишь, как сильно я хочу порцию хрустящей жаренной курицы в панировке из сухариков.

- О, боже, она еще и ест, - говорит Грей, обращаясь к моей машине. - Да это же девушка моей мечты.

- Просто отвези меня в ресторан, Кексик.

- Легко, Специальный Соус, я добуду для тебя твою курочку, - он усмехается, открывая окно и прибавляя звук радио. Ветер развевает наши волосы, пока музыка льется из динамиков машины. Счастье струится по моим венам, такое светлое и заполненное пузырьками, словно шампанское. Как же хорошо оказаться дома.

На момент окончания старшей школы я уже знала, куда хочу двигаться дальше. Мой взгляд был устремлен на колледж Сары Лоуренс, я жаждала влиться в студенческую жизнь. Данная перспектива так сильно меня взволновала, что пока все еще носили свои академические шапки и мантии, я паковала чемоданы. На протяжении всей учебы я была тише воды, ниже травы, грызла гранит науки и благодаря своим усилиям закончила учебу на год раньше.

Сейчас, когда я уже не студентка, то чувствую себя, словно загнанное в тупик животное. Друзья, которые у меня были, разбежались по четырем сторонам света, сделав следующий шаг в своей жизни. Оказывается, довольно одиноко стать выпускником. Так одиноко, что я начинаю понимать, почему многие люди автоматом поступают в магистратуру, стремясь пережить это чувство единения и дружбы еще раз. Но в отличи от них мне сейчас нужен академический перерыв. К тому же теперь я уже не одинока. Я здесь с Греем, который, кажется, заполняет собой все пространство; вот прям буквально, из-за своего роста и энергетики, кажется, что парень владеет своей собственной солнечной системой, вокруг которой вращается вихрь планет и звезд.

Прямо сейчас он удобно устроился на диванчике, закинув свою длинную руку на его спинку. Солнечный свет пронизывает его русые волосы, а легкая улыбка играет на его губах.

- Что? - спрашиваю я перед тем, как откусить еще один кусочек курицы. Невольно испускаю стон. Кажется, что я хотела хрустящей, золотистой, сочной и вкусной жареной курицы уже лет так сто. Короче говоря, это рай земной.

Грей улыбается до ушей.

- Просто мне нравится наблюдать, как ты поедаешь эту курицу.

- Ты говоришь об этом, как о чем-то незаконном.

Он смеется.

- Что ж, в твоем исполнении это выглядит, как нечто незаконное.

Я собираюсь сказать ему отвалить, конечно, оставаясь при этом максимально милой, когда Грей закатывает рукава до локтей, и кое-что на внутренней стороне его предплечья отвлекает меня.

- Эй, что это? - я хватаю его запястье и аккуратно поворачиваю руку, чтобы разглядеть тату, украшающую его предплечье от кисти до места сгиба руки. Она состоит из математических символов, сделанных голубыми чернилами.

Грей немного напрягается, шумно вдыхая. А затем спокойно выдыхает и отвечает обыденным тоном.

- А, ты об этом, - он кивает в сторону моего пальца, кончиком которого я обвожу контуры символа на его запястье, - этот называется Тождество Эйлера, - его голубые глаза встречаются с моими. - Насколько ты сильна в математике?

Я кривлюсь.

- Ну, я проходила курс высшей математики, потому что он входил в список обязательных предметов. Но сдала я его лишь благодаря своей силе воли и краткосрочной памяти. Должно быть, ты разбираешься в этих штуках.

Грей понимающе улыбается.

- Ладно, тогда поясню тебе все в двух словах. Математики часто называют тождество Эйлера самым красивым математическим уравнением из-за его наглядной простоты, и потому что оно связывает пять фундаментальных констант, или полей, математики.

- Поверю тебе на слово, - я глажу пальцем вдоль уравнения перед тем, как перехожу к следующей татуировке в виде длинной последовательности чисел с дробями, буквами и еще кучей всего, что разом похоже на абракадабру. - А эта?

- А, это базовое доказательство формулы Эйлера, - он смотрит на меня, веселясь. - Я мог бы объяснить тебе его, но...

- Все в порядке, - говорю я быстро, на что Грей смеется. А я продолжаю медленно поглаживать место татуировки. Они выполнены на отлично, изящный подчерк в какой-то степени кажется женским. И хотя доказательства и уравнения написаны вперемешку, вместе они выглядят как единое целое. - Я не знала, что ты увлекался математикой.

Его кожа покрывается мурашками, а золотистые волоски на руках встают дыбом, когда я дотрагиваюсь до локтя парня.

- Она просто легко мне дается, - говорит он, пожимая плечами. - Как и моей маме. Она бы могла посвятить себя любой математической области, будь то физика или машиностроение. Но мама любила историю и теоретический анализ, потому в конце концов стала историком в области математики. Эйлер был математиком и физиком восемнадцатого века, он был гением. Мама в некотором роде испытывала к нему слабость.

Я усмехаюсь.

- Это мило.

Грей наклоняется ближе ко мне. Наши головы почти соприкасаются, когда мы вместе смотрим на его тату. Его голос переходит на шепот и становится очень мягким.

- Она, гм... Она умерла.

Мое дыхание замедляется.

- Когда? - лишь идея о том, что он потерял маму, а меня не было с ним рядом, ощущается словно пуля в живот.

- Когда мне было шестнадцать. Рак груди, - кадык на его горле вздрагивает. - Она пережила столько боли, особенно в конце. Я сидел с ней все это время, держал за руку.

Его густые ресницы опускаются, скрывая от меня голубые глаза.

- Ей был нужен физический контакт. Боли были слишком много. Так что она держала меня за руку скорее ради отвлечения.

Широкая грудь Грей вздымается и опадает, пока он медленно дышит, пытаясь взять себя в руки. Он с трудом сглатывает, и я опускаю ладонь на его руку, уверенно сжимая.

- Однажды я взял ручку и сказал ей прочитать мне лекцию. Она часто делала подобное для меня, делилась своим видением красоты математических теорем, доказательств, функций и уравнений, - он неуверенно смеется. - Они служили мне сказками на ночь.