Страница 16 из 63
Ребёнка звали Яшей. Фамилия была Шеперштейн. Рожать его матери было трудно, и врач применил акушерские щипцы. Они придали мягкой головке ребёнка замысловатую форму тропического фрукта. Впоследствии жизнь так же насильственно сформировала содержимое этого фрукта.
Яша закончил частную гимназию, и его ждала спокойная жизнь, если бы не революция. Свою трудовую деятельность он начал с тотализатора и благодаря тонким комбинациям разбогател. Но мошенничество раскрыли, и он был выслан в Бодайбо, на Ленские золотые прииски. Ещё не восторжествовала всеобщая государственность, и Яков, вместо того чтобы добывать драгоценный металл, писал книгу «Во внутренней тюрьме ГПУ (Записки заключённого)». Из Бодайбо он вернулся уже Яковом Эльсбергом и был назначен секретарём Каменева, низведённого с партийных вершин и занимавшего пост директора издательства. Эльсберг обслуживал одновременно и своего шефа, и учреждение, интересовавшееся каждым шагом этого шефа, и шефскую жену, содействуя её опасной связи с малоизвестным кинорежиссёром, заодно проверявшим информацию, которой снабжал важное учреждение Эльсберг. После расстрела Каменева он стал консультантом Берия по вопросам культуры. Эта деятельность стоила жизни Исааку Бабелю и привела в лагерь историка Аркадия Штейнберга. Эльсберг получил Сталинскую премию за книгу о сатире. Когда после XX съезда Штейнберг был освобождён, Эльсберг встретил его букетом белых роз.
Одного из немногих, его наказали за доносительство в крупных размерах, исключили из Союза писателей и редколлегии «Вопросов литературы». Из заведующего сектором теории Института мировой литературы он превратился в простого сотрудника этого сектора. Он не ходил в кино — боялся темноты. Однажды поздно вечером на улице кто-то сильно толкнул его, и он, грузный, прихрамывающий упал на мостовую, сломав ногу. Вскоре он умер.
Первый полёт в космос был событием эпохальным. Вокруг него не могло не возникнуть множества легенд. Говорили, например, что все человеческие параметры полёта — влияние на организм невесомости и перегрузок, проблемы жизнеобеспечения — отрабатывались на группе солдат. И что один из них во время эксперимента протёр кожу чистым спиртом и, оказавшись в барокамере, насыщенной кислородом, заживо сгорел.
Много легенд уродила неожиданная смерть Юрия Гагарина.
Говорили, что он был взят на летающую тарелку.
Рассказывали такую историю. Будто Брежнев пригласил его к себе на дачу. Они пили хорошее вино и разговаривали о проблемах покорения космоса. Гагарин сказал, что полёт Комарова не подготовлен. Брежнев подчёркивал поэтическое значение полёта. Гагарин ответил, что человеческая жизнь выше политики. Брежнев выругался, Гагарин плеснул ему в лицо вином и ушёл, а Брежнев распорядился поместить первого космонавта в сумасшедший дом, где он провёл все эти годы и умер в 1990 году.
У меня есть собственная версия гибели Гагарина.
Известно, что незадолго до этой трагедии Юрий Гагарин из лихости прыгнул со второго этажа, и всё обошлось бы благополучно — для лётчика это нетрудно, — если бы он не зацепился за провод и не упал головой, разбив лоб. Открывался очередной съезд партии. Присутствие первого космонавта было обязательно. Лучшие гримёры наложили на его лоб грим, и покоритель космоса предстал перед миром со своей прекрасной улыбкой.
Ну, а через некоторое время — это уже официальная версия — во время тренировочного полёта Юрий Гагарин и пилот Серёгин врезались в лес километрах в ста пятидесяти восточнее Москвы.
Связь между этими двумя событиями подсказывает мне сюжет одного из рассказов Норберта Винера. В каком-то городе действовала банда, возглавляемая жестоким и очень хитрым человеком, поэтому бандиты были неуловимы. Однажды они разорили дом знаменитого нейрохирурга и убили его семью. А вскоре главарь получил ранение в голову. Его привезли к этому врачу и под страхом смерти велели спасти. Хирург провёл искуснейшую операцию и вернул жизнь человеку, убившему его близких. Главарь поправился, бандиты вернулись к прерванным занятиям — и на первом же деле попались, так как действовали крайне неосторожно. Это произошло потому, что, проводя операцию, хирург сознательно повредил ту часть мозга в лобной пазухе, которую Винер называет центром осторожности и где находится извилина, связующая мысль и действие.
Я думаю, что неудачный прыжок Юрия Гагарина и привёл к нарушению его центра осторожности, иначе трудно объяснить, почему он, опытный лётчик, летел в плохую погоду на бреющем полёте, пренебрегая элементарной безопасностью.
ОТЦЫ И ДЕТИ
Восточная мудрость гласит. Если у тебя нет ума в двадцать лет — уже не будет. Если у тебя нет денег в тридцать — уже не будет. Если у тебя нет славы в сорок лет — уже лет не будет. Ум к моему поколению пришёл после тридцати (после двадцатого съезда), да и то не сразу. И остальное тоже запоздало.
Узнав, что в Англии запретили публичные дома, молодой поэт Дмитрий С. сказал:
— Капитализм утратил своё единственное преимущество перед социализмом.
Дети посмотрели фильм об Отечественной войне. Учительница спрашивает:
— Ребята, что вам больше всего понравилось?
— Больше всего нам понравились эти два наркомана.
— Какие наркоманы?..
— Ну, когда усатый с трубкой говорит другому: «Мне, товарищ Жуков, ваш план не нравится».
В годы оттепели молодёжь, вкусившую свободы, норовили обуздать. Боролись с джазом, узкими брюками. (Хотя когда Хрущёв поехал на заседание ООН, ему сшили костюм по моде — с узкими брюками.) Было запрещено появляться на телеэкране людям с бородой. Каково было бы нашим основоположникам, захоти они выступить перед поверившим им народом?
Блудных сыновей не было. Блудило отечество.
В ГУМе потерялся ребёнок. Милиционер его утешает:
— Ничего, сейчас объявим по радио, и родители твои найдутся.
— Объявите, пожалуйста, по Би-би-си, мои родители другого радио не слушают.
Воспитательница рассказывает в детском саду: «Наша Родина — самая прекрасная в мире. В Советском Союзе трудящиеся живут счастливо: у них всё есть, всё им принадлежит. У детей много игрушек». Ванечка расплакался: «Хочу в Советский Союз!»
До восьми лет Доминиан Бретель жил в Испании. Во время гражданской войны вместе с другими детьми его вывезли в Советский Союз, где он окончил школу, институт, потом женился на такой же, как он, русской испанке. Чем больше Доминиан привязывался к своей второй родине, тем старательней соблюдал традиции Испании. Родилась у Доминиана дочь, и он пошёл в загс зарегистрировать её. Девушка стала заполнять метрику.
— Имя?
— Анна-Мария.
— Вы что, до сих пор не выбрали?
— Нет, я выбрал.
— Значит, жена возражает?
— Нет, и жена согласна.
— Ну так говорите, что вы там выбрали. Советую Анну, а то Маш в этом году уже много.
— Я хочу записать имя Анна-Мария.
— Такого имени нет.
— Это у вас, у русских, нет, а у нас, испанцев, есть.
— Я не могу двумя именами назвать одну девочку.
— Но у неё живы обе бабушки: Анна — моя мать и Мария — мать моей жены, и по нашим обычаям нужно отдать им долг обеим.
— Родите вторую девочку. Ну так какое имя?
— Анна-Мария.
— Я вам русским языком объясняю, что одну девочку я могу зарегистрировать только одним именем — такой порядок.
— А у нас такой обычай.