Ромео

— Они не внушают мне доверия, — скупо сказала Сара.

Голос его смягчился.

— Для тебя это, должно быть, пытка.

— Мягко сказано.

— Хочешь выпить? Я приготовлю.

— Я твой наставник, Гектор. И с клиентами мне пить не положено. Да и вообще я не пью. И тебе не рекомендую.

— Должны же быть у тебя хоть какие-то пороки, Сара.

Она хрипло рассмеялась.

— О’кей, если тебе нельзя предложить выпить, как насчет чашки кофе? Правда, могу угостить только растворимым. Моя кофеварка в ремонте.

— Нет, спасибо. Я только что пила кофе. Так что сказал Аркин насчет твоего морского пейзажа?

Санчес ухмыльнулся.

— Это мой большой сюрприз для тебя. Полчаса назад он забрал у меня картину. Сказав при этом, что я самый блестящий слепой художник из тех, кого ему доводилось встречать. Мне вот только интересно, сколько же их было?

— Да чудак ты человек, Аркин считает тебя великим художником. О, Гектор, это же потрясающая новость.

— Да-да, — согласился Санчес. — Знаешь, он даже вытащил меня на ленч. Я попросил его заказать мне самое дорогое блюдо из меню. — Он щелкнул пальцами. — Господи, я так ошарашен этим событием, что чуть не забыл. — Он проворно пересек комнату, которую знал как свои пять пальцев, и взял со стойки, отделявшей студию от жилого помещения, прямоугольной формы сверток. — Аркин нашел это у моего порога. Здесь написано твое имя. Можешь себе представить?

Сара оцепенела.

Санчес слегка потряс свертком.

— Похоже, конфеты. Что ты думаешь? Может, кто-то из моих соседей без ума от тебя? В квартире напротив живет один ненормальный, который каждый день меняет подружек. Если это он, не обращай внимания. Это не твой тип. Хотя и забавный малый. Сегодня он приезжает. Как чувствует, что ты появишься. — Санчес протянул ей завернутую в простую коричневую бумагу коробку. — Ну, что, возьмешь? Посмотри, может, внутри есть визитная карточка? Если ты ждешь, что я ее тебе прочитаю, Розен…

Она застыла как вкопанная, не в силах вымолвить ни слова.

— Эй, Сара. Я пошутил. Что происходит? Что с тобой? — Шутливый тон сменился беспокойством.

Сара не могла оторвать глаз от свертка, которым размахивал Санчес.

— Сара, ты меня пугаешь. Скажи что-нибудь.

Она сделала шаг ему навстречу, но по-прежнему не решалась прикоснуться к коробке. Она смогла разглядеть наклеенную на бумагу почтовую бирку. На ней было напечатано ее имя. Тот же компьютерный шрифт, что и на письме, которое она получила от Ромео.

— Так ты возьмешь ее, Сара? Что такое? Ты думаешь, это бомба или что-то в этом роде?

Да, это самая настоящая бомба.

Она выхватила посылку из его рук. Потом плюхнулась на деревянный стул, стоявший поблизости.

— Сара, ты меня беспокоишь.

— Нечего беспокоиться. Я в порядке. — Она попыталась придать своему голосу уверенности. Не стоит вешать на клиентов свои личные проблемы.

— Как же, я ведь не дурак. — Санчес подошел к ней, взял за руку. — Ну-ка, Сара. Рассказывай. Позволь мне помочь тебе. Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь. И хватит молоть чушь насчет того, что я твой клиент и все прочее. В конце концов, детка, я без пяти минут всемирно известный художник. И твои услуги мне скоро не понадобятся. Во всяком случае, как наставника.

Сара вцепилась в сверток. Она задыхалась. Ей казалось, будто Ромео высасывает воздух из ее легких. Напоминая о том, что находится рядом. Что он повсюду. И не устоять против коварного соблазнителя. Куда бы она ни пошла, что бы ни делала, сколько бы полицейских ни охраняло ее, он решительно пробивался к ее сердцу.

— Прошу прощения, джентльмены, что смог принять вас только сегодня. — Билл Деннисон, приветствовавший детективов в приемной своего кабинета на Честнат-стрит, держался холодно и официально. Как и у Мелани, обстановка в его приемной была сдержанно-элегантной — журналы на столиках, уютные клубные кресла и даже схожие японские гравюры на стенах. Пока детективы ожидали появления доктора, Вагнер заметил Аллегро, что оба психиатра, вероятно, делали свои покупки в одной художественной галерее.

— Для меня эти дни были сущим кошмаром, — продолжил Деннисон. — Я до сих пор не могу оправиться от шока. — Хотя речь Деннисона и была эмоциональной, от внимания детектива не ускользнула его предельная сосредоточенность.

— Тем более вы должны охотнее помогать нам, — заметил Вагнер.

— Само собой разумеется, — пламенно произнес Деннисон и жестом пригласил детективов в свой кабинет.

— Кушетки не хватает, — сказал Аллегро, оглядев традиционный интерьер кабинета: в углу стол вишневого дерева, стилизованный под эпоху королевы Анны, четыре кожаных кресла, расставленные полукругом на персидском ковре, в расцветке которого были смешаны рыжий, голубой и кремовый тона.

Деннисон улыбнулся.

— Я не психоаналитик, я психиатр-практик. И предпочитаю смотреть пациенту в глаза.

Аллегро это показалось забавным, поскольку психиатр явно избегал встречаться с ним взглядом. Возможно, визуальный контакт был у него предусмотрен только для платных пациентов.

— Может, мы перейдем прямо к делу? — официальным тоном произнес Вагнер, прерывая разглагольствования доктора.

Деннисон смутился.

— Да, конечно. Будь это возможно, я бы уделил вам больше времени. Но, к сожалению, я настолько уплотнил график приема пациентов… Поначалу мне пришлось отменить несколько консультаций из-за похорон, а потом и самому нужно было прийти в себя, прежде чем беседовать с пациентами. Особенно с пациентами Мелани. Общение с больными требует предельной концентрации. Если нет полной самоотдачи, я чувствую, что…

— Вы видели выступление по телевизору вашей бывшей родственницы вчера вечером? — прервал его Аллегро.

— По телевизору? Сара? Какого черта…

— Она передавала сообщение для Ромео из студии «Опасной грани».

Деннисон недоверчиво уставился на Аллегро.

— Бог мой. И вы ей разрешили? После Мелани… — Он рухнул в кресло. Прижал пальцы к вискам, потом уронил руки на колени.

Аллегро обратил внимание на его массивное золотое обручальное кольцо.

Вагнер постарался направить беседу в нужное русло.

— Вы просмотрели компьютерные записи историй болезни пациентов доктора Розен?

Деннисон вздохнул.

— Я так полагаю, что вас особо интересует история болезни Роберта Перри. Должен признаться, и меня он беспокоит. Сегодня в девять утра он был у меня на приеме. Он в очень неважной форме.

— Что вы имеете в виду? — спросил Вагнер.

Деннисон заколебался.

— Я не вправе разглашать врачебную тайну. Даже то, что я сказал… — Он развел руками. — Это уже выходит за рамки конфиденциальности.

— Возможно, вы лечите убийцу, док, — мрачно сказал Аллегро.

— Психопата, который убил вашу бывшую жену, — добавил Вагнер, и в голосе его прозвучали стальные нотки.

Деннисон подавил вздох.

— Неужели вы думаете, я не сознаю этого? Неужели допускаете, что я мог оставить без внимания его слова, жесты, даже малейшее изменение в его лице?

— И каково ваше заключение?

Деннисон посмотрел на Вагнера.

— Нет сомнений в том, что Перри демонстрирует анормальное, я бы даже сказал, патологическое отношение к Мелани.

— Он вам сказал, что они были любовниками? — спросил Аллегро. Он был очень бледен.

Психиатр отвернулся.

— Пациенты часто фантазируют…

Вагнер развалился в кресле, вытянул вперед ноги, скрестив их у щиколоток.

— Но не всегда ведь это фантазии, верно, док? Известны случаи, когда психиатры… — Он сознательно не стал договаривать. В этом не было необходимости.

Деннисон удостоил его ледяного взгляда.

— Мы с вами говорим об одном из наиболее уважаемых психиатров нашего округа, джентльмены. О, я знаю, в газетах то и дело пишут о недостойных докторах, которые спят со своими пациентами, но, что касается Мелани, тут я могу вас заверить: она никогда бы не нарушила священную профессиональную заповедь. Такое даже представить невозможно. Так что попрошу больше не возвращаться к этому вопросу, джентльмены.