Ромео

— Ляг со мной, — говорит он, и голос его исполнен соблазна, — и я расскажу тебе о своих тайнах.

Его большая уютная рука ложится ей на плечо. Она чувствует, как подгибаются у нее колени, слабеет тело, медленно оседая на землю. К ее ужасу, падает она на что-то холодное и твердое. Металл. Серый металл. Вокруг все окрашено в серый цвет.

Где она?

И вдруг до нее доходит. Она в морге. Среди серых металлических плит. Она в ловушке.

Она обнажена, ее тело сморщенное, посиневшее, как чернослив. Незнакомец не дает ей подняться, грубо опрокидывает навзничь, расплющивая грудь своей большой грязной ладонью.

О Боже, да это не грязь. Кровь. Рука его в крови. Красное пятно на сером фоне. Ярко-красное.

В тени она не видит выражения его лица, но от него веет угрозой.

— Расскажи мне свои секреты, Сара.

Обманщик. Он вовсе и не собирался откровенничать. Хочет узнать лишь ее тайны. Но, расскажи она их, и он тотчас погубит ее.

Он приникает к ее груди. Медленно обхватывает сосок горячими, влажными губами.

Уф. Как хорошо. Тень страха постепенно рассасывается. Он ведь не причинит ей вреда.

Вот уже и металл не кажется ей таким холодным. От него исходит тепло. Мм. Чудесно. И нечего бояться, глупышка.

— Еще? — спрашивает он. Такой внимательный. Великодушный.

— Да, пожалуйста. — Так вежливо. Взволнованно.

Он улыбается. Человек без лица, но с приятной дружеской улыбкой.

И вдруг шок от нахлынувшей боли. Тело бьется в конвульсиях.

Он откусил сосок.

И на этом не останавливается. Рвет зубами ее грудь, вгрызается прямо в кость…

Приглушенный звук. Подобие легкого стука. Поначалу Сара приняла его за продолжение сна, но потом осознала, что уже проснулась. Она в ужасе задрала ночную рубашку, ощупала груди. Соски на месте. Она проверила, нет ли на коже отметин, оставленных зубами. Ночной кошмар был чересчур реалистичным и более мрачным и зловещим, чем все предыдущие. И самым коварным — учитывая то обманчивое ощущение комфорта, которое он подарил ей в самом начале.

Стук не смолкал. Наконец до нее дошло, что кто-то колотит в дверь. Наверное, кто-нибудь из репортеров, будь они неладны. Она заткнула уши. Не станет она открывать.

Стук не прекращался. И тут она расслышала голос соседа Викки, доносившийся из-за двери.

— Сара, если ты не откроешь, я вызову полицию!

Всклокоченная и неприбранная, Сара нехотя подошла к двери и открыла ее.

— Я слышал, как ты кричала. Ты меня до смерти перепугала. — На пороге стоял Викки. Руки на бедрах. В черных вельветовых джинсах в обтяжку.

Кожаный ремень с металлической пряжкой. Яркорозовый свитер из ангоры с угловым вырезом.

Сара нахмурилась. Кричала? Она кричала?

— Так… ерунда, дурной сон, — пробормотала она, отворачиваясь. — А, кстати, который час?

— Четверть двенадцатого.

Сара выглядела удивленной.

— Ну, а ты хоть знаешь, какой сегодня день? — съехидничал Викки.

Сара сардонически улыбнулась, но это была всего лишь уловка. Ей, действительно, нужно было подумать. О, Боже, сегодня же четверг. Четверг. Неделя со дня гибели Мелани.

Викки погрозил ей наманикюренным пальцем. Сегодня ногти его были выкрашены в ядовито-розовый цвет — в тон свитера.

— Вид у тебя жуткий.

Сара инстинктивно прижала руки к груди. Чувствуя нарастающую боль.

— Кажется, у меня грипп начинается… или что-то в этом роде.

— Видел вчера твое выступление по телевизору. Да, это удар в самое сердце. — Викки, спохватившись, прижал палец к губам и вспыхнул от смущения. — Извини. Это прозвучало так… бестактно. Но ты поняла, Сара, что я имел в виду.

— Да.

— Послушай, детка, я не психиатр, но мне сдается, тебе не на пользу это затворничество. Позволь пригласить тебя на ленч. Или на бранч[6]. Все равно. Боюсь только, тебе опять придется воспользоваться одним из моих костюмов. Поскольку ты теперь телезвезда, репортеры — уже с утра пасутся возле нашего дома.

— Черт.

— Нет проблем. Нам однажды удалось обвести их вокруг пальца. Выходи в другую дверь, а я тебя прикрою.

— Нет, мне не удастся избегать их бесконечно. Сделаю короткое заявление для прессы. Пусть радуются.

— Правильно. Расскажи все как есть. Так куда ты хочешь пойти перекусить? Я угощаю.

— Я не могу.

— Почему?

— Мне нужно проведать одного из своих клиентов. — Сара подумала о Гекторе Санчесе. Вчера вечером он звонил ей домой. После выхода в эфир «Опасной грани». Она не сняла трубку, но, судя по тону оставленного им на автоответчике послания, Гектор был очень взволнован и обеспокоен.

— Я бьюсь, уговаривая тебя не мочить ноги, а ты наперекор всему ныряешь с головой в воду. В самом деле, Сара, ни к чему тебе так торопиться с выходом на работу.

— Викки, ты мне очень помог. Работа для меня сейчас спасение, пойми. Мне нужно вернуться к своей рутине. Оставив в прошлом все, что пришлось пережить.

Оставить в прошлом. Смех, да и только! Никакой рутины, ничего не может быть, пока Ромео на свободе.

Неброско одетый мужчина изо всех сил старался оградить Сару от натиска толпы репортеров, но сдержать их было невозможно. Они бомбардировали ее каверзными вопросами, совали в лицо микрофоны, опутывали проводами своих магнитофонов.

— Почему вы появились в «Опасной грани»?

— Насколько близки вы были с Мелани?

— Вы знаете, кто скрывается под именем Ромео?

— Вы появитесь еще на телевидении?

— Собираетесь ли вы провести серию ток-шоу?

— Мелани вам что-нибудь рассказывала?

— Вы действительно считаете, что Ромео выбрал Мелани в качестве своей жертвы, поскольку она была близка к его разоблачению?

— Вы теперь сотрудничаете с полицией?

— Вы это рассматриваете как персональную миссию?

Сара холодно оглядела столпившихся вокруг нее корреспондентов. Лицо ее было подобно высеченной из камня маске.

— Все, что я могу сказать… Так вот, я заявляю следующее: на этот раз Ромео это не сойдет с рук. И я хочу, чтобы он это знал. Пусть уяснит себе, что есть женщина, которую ему соблазнить не удастся.

Был уже полдень, когда Сара наконец добралась до студии Гектора Санчеса. Но дверь ей никто не открыл. Гектора дома не было. Она подумала, не поехать ли ей в офис, но потом решила, что еще не готова лицезреть любопытствующих и сочувствующих сослуживцев. Она вышла на улицу, добрела до ближайшего кафе, заказала чашечку кофе. Решив, что все-таки должна что-то съесть, добавила к заказу кукурузную лепешку. Но, когда все было подано, смогла впихнуть в себя лишь несколько кусочков, которые запила потом щедрой порцией кофе.

Примерно в четверть второго она решительно направилась обратно в студию художника. По крайней мере, он не увидит, как жутко она выглядит.

Но она забыла об остроте других чувств Санчеса. Стоило ей вымолвить сухое «привет», как он тут же насторожился.

— Дела у тебя неважные, Сара.

Сара не смогла сдержать улыбки в ответ на меткую реплику художника, лишний раз подивившись его проницательности.

— Я знала, что меня взбодрит визит к тебе, Гектор. — Она оглядела студию в поисках морского пейзажа, который написал Санчес.

— Я его продал.

Сара расхохоталась.

— Что это? Ясновидение?

— Флюиды, — криво усмехнувшись, ответил он.

Она содрогнулась.

— А теперь серьезно, Сара. Я очень сожалею о том, что произошло с твоей сестрой. И, когда я увидел тебя… услышал, конечно же… во вчерашнем шоу, я просто разрыдался.

— Откуда ты узнал, что я буду выступать? — Сара различила нотки подозрительности в своем голосе и слегка устыдилась этого.

— Обычно я не слежу за анонсом. Но после трагедии с твоей сестрой… знаешь, я начал прислушиваться к сводкам новостей. Наверное, в надежде услышать о том, что этого негодяя уже поймали. Насколько я понял, у полицейских уже есть несколько версий.

6

Brunch (англ.) — завтрак-обед, поздний завтрак.