Великие любовницы

На другой день мисс Говард шлет императору письмо с резким требованием немедленного прибытия во дворец. И он, побитой собачкой, поплелся к мисс Говард. Любовница потребовала отступного: пятьсот тысяч франков золотом, поместье Bea Regard и звание маркизы. Император согласился, конечно, проклиная свою страсть, так дорого Франции обошедшуюся. Говард этого показалось мало. Она, уходя из дворца, на зеркальном столике такую вот записку императору оставила: «Сир, я ухожу. Охотно бы выполнила политическую миссию, но ваш поступок отбил у меня всякую охоту ее выполнять. Забираю с собой ваших сыновей»[130].

Пришлось императору наскоро стратегию в своих любовных делах менять. В самом деле, ну зачем он устроил бордель у жены под носом? Что ему, «маленьких домиков» не хватало? Каждый порядочный его подданный, достойный буржуа давным-давно обзавелся этим убежищем разврата. Их ведь, «маленьких домиков», сколько угодно под Парижем процветало. Бери в аренду любой. Каждый порядочный буржуа давным-давно эту мораль усвоил и ни за что проститутку к себе домой не приведет. В какие времена живете, господа хорошие?

Во времена буржуазии. А в эти времена семья — это очаг, это — свято. Это вам не век ренессанса или абсолютизма какого. Тогда, пожалуйста, сколько душе угодно. Тогда фаворитка царствовала во дворце открыто, затмевая королеву. А сейчас, во времена чопорной Виктории, все изменилось. Сейчас проститутку даже с черного хода принимать нельзя, чтобы дворцовый этикет и семейный очаг не нарушить. Ну, Наполеон III, конечно, это учел во время долгого отсутствия супруги. Его «маленькие домики» больше на глаза Евгении не попадались. И вот — ни маркизу де Пайве, ни Терезу Лашман он уже в Тюильри не тащил. Пусть на улице Бак обитают: у него там взят в аренду маленький особняк. И принимал он своих любовниц хотя в непритязательной, даже скромной и не роскошной обстановке, зато спокойно и вдали от ревнивого взора супруги.

Ну что может быть безопаснее «нелегального маленького домика», укрытого в тихом квартале города под сенью столетних лип? Ан нет, и тут настигали незадачливого императора ревнивые мужья его метресс. Убивать, правда, его не стремились, но вот поколотить да. Поколачивали, презренные, хоть не великого, но все же императора, как школяра провинившегося, нимало с его величием не считаясь. А все из-за этой, как ее там? Ага, Вирджинии Кастильон. Была она уж очень экстравагантная и вульгарная особа, но не без остроумия. Она всегда находила случай преподнести развратную остроту, прикрытую маской благолепия и пристойности. Имела, значит, очень острый язычок, и самые вульгарные непристойности из ее уст невинной розой вылетали. Ну прямо Монтеспан эпохи Людовика XIV. Так, когда один из придворных без всякой там задней мысли, подавая ей коробочку с конфетками монпансье, предложил: «Не желает ли графиня пососать?» — она, не мешкая, ответила: «Это смотря у кого».

Экстравагантность ее поражала придворных. Ошеломить неожиданным! Так, взяла и обила стены своих апартаментов во все черное, и белье носила только черное. И мебель купила черную, и спала на черной простыне и в объятьях черного мавра. Сначала белокурый император не удосужился на нее свое милостивое внимание обратить, как она ни старалась. Император еще побаивался вспышек ревности своей супруги Евгении, а Вирджиния Кастильон не отступила и уже завлекает императора в свои сети. Но не очень-то надеясь на эффективность любовного зелья, в отличие, скажем, от маркизы Монтеспан, любовницы Людовика XIV, решает сама делу любви помочь. Начинает нахально соблазнять короля, то бишь французского императора, немыслимыми костюмами. То римлянкой, то гречанкой оденется, да не просто так, как римлянки или гречанки, у нее римлянка не в сандалиях, а с босыми ногами, как Айседора Дункан выступает, а в каждый большой палец вдето по огромному кольцу. А разрез на платье, то есть тунике, такой, что прямо совестно нам его описывать. Словом, до пояса, до пояса, дорогой читатель, еще ничего, а ниже? А там, а там… Там панталонов нет, там все голо, а лобок драгоценными камнями усыпан. Мы, конечно, знаем такую моду у разных африканских ли, индийских ли племен, когда дамы украшали это место для пущего привлечения дикарей-мужчин. На островах Новой Британии женщины окрашивали лобковые волосы в ярко-красный цвет. Но нигде пословица «На вкус и цвет товарища нет» не выступает так правдиво, как в отношении лобковых волос. Одни их брили, другие отращивали и очень этим гордились. Генрих III, непоправимый гомосексуалист, считал высшим эстетическим вкусом, когда его любовники являлись к нему с наголо обритыми лобковыми волосами. Даже моду ввел такую, ее потом и женщины переняли. То же самое делали женщины Древнего Рима. Их ежедневная косметическая процедура состояла в выщипывании лобковых волос, что, конечно же, согласитесь, очень болезненная процедура. Тем дамам, которые боли выщипывания не выносили, разрешалось подпаливать их, и не наше дело, как они это делали. О технологии такого акта известный исследователь психопатолог Плосс не очень распространяется. Может, какая по неосторожности и обжигалась. Тунгусы длинные лобковые волосы считали вообще диким уродством и если муж после брачной ночи обнаружит такое безобразие у своей жены, он может спокойно отослать ее обратно к родителям, ибо только злой дух может развить в теле его жены такое уродство. Африканцы пышность лобковых волос считают признаком усиленного полового влечения и на отсутствие их у женщин смотрели как на верный признак бесплодности. Для императора Юстиниана наличие лобковых волос стало мерилом половой зрелости девушки, и он ни одной не разрешал выходить замуж без наличия этого волосяного покрова. Но особое внимание, дорогой читатель, этой части человеческого тела, оказывается, оказывается (за тавтологию извиняемся) на островах Южного моря. Там происходит искусная, на произведение искусства похожая, татуировка лобка.

Ученый Плосс так об этом пишет: «Татуировка половых щелей производится настолько тщательно, что сложный рисунок продолжается вдоль больших срамных губ, вплоть до входа во влагалище». Так что, татуированные особи сегодняшнего дня! Как вы ни выдумываете прилепить разных там бабочек и паучков у себя на теле в самых несообразных местах, вам не перещеголять модниц дикарок с островов Южного моря.

Хотя намедни мы на одном пляже отсталой африканской страны, где сейчас не особенно богатые туристы-пенсионеры из западных стран обитают, такое увидели, такое… Идет старичок (из Германии) со старушкой (супругой, думаем), чинно за ручки держатся, а у них на разжиревших и в складках телах шедевр зоологической живописи разрисован. Самый невинный. Но когда эта пара на махровом полотенце улеглась и жировые складки несколько разгладились, невинная татуировка в шедевры порнографии преобразилась: там жаба с ужом, извините, совокупляется, а лошадь со слоном, извините.

Ну наша соблазнительница Вирджиния так далеко в татуировке лобка не продвинулась, она просто облепила его драгоценными камнями, и если во время танца из-за распоротого бока туники что-то сверкало фейерверком в самом неподходящем для этого месте, вызывая загадочное недоумение придворных, то можно сказать, намеренного эффекта она добилась. Она вообще имела тенденцию к украшению себя в самых неподходящих местах. Ей даже императрица Евгения замечание по этому поводу сделала. Смотрит императрица вверх, как будто пристойно придворная дама одета, бархатное черное платье с воротником до самого ворота, и никаких там соблазнительных декольте, про которых сексопатолог Э. Фукс недвузначно свое негодование выразил: «Выставляют дамы грудь, как булочник сайку». Но посмотрела императрица вниз и ахнула: черное бархатное платье было сплошь усеяно красными бархатными сердечками в самых неподходящих местах, а одно сердечко прямо там, где лобковые волосы растут. Евгения возмутилась и язвительно спросила: «Графиня, не кажется ли вам, что что-то низковато сердце расположено?» На что Вирджиния моментально парировала: «Зато работает исправно». Ну, словом, Вирджиния Кастильон сделала все возможное, чтобы завлечь императора. Он, конечно, не каменный, тем более с таким чувством развитой эротомании! И вот вечерком их уже вдвоем с императором видят в лодке катающихся по озеру. А потом они удаляются на симпатичный островок и пребывают там ровно два часа. Что они там делали? Не цветочки же собирали? Так точно рассудил супруг Вирджинии Кастильон, который наблюдал за влюбленной парой из-за близлежащих кустов в подзорную трубку. И конечно, рандеву своей жены с императором расценил как наличие своих рогов. А поскольку был труслив и императора боялся, то «плюнул в тарелку». И через несколько дней, когда ничего не подозревающий император, вкусив любовных наслаждений в своем «домике для удовольствий», возвращался пешочком к своей карете, которая в двух шагах от особняка стояла, на него вдруг напали трое мужиков и начали его избивать, норовя попасть в самое чувствительное место (не сердце мы тут в виду имеем). Император что было сил пустился прочь и бежал со скоростью олимпийского чемпиона к своей карете, чтобы возвратиться домой к жене и детям целехоньким и без увечий в важных частях своего тела. И конечно, мигом догадался, кто это ему в «тарелку плюет». Живо услал Кастильона в Италию, будто по дипломатической миссии, но знаем мы эти практики высылки неугодных дипломатами в разные страны! Но и с Вирджинией Кастильон император покончил решительно и бесповоротно. Что это за любовница такая, которая так неосторожно свои любовные дела улаживает, что муж обо всем догадывается. Словом, Вирджинии «за болтливость» была дана решительная отставка. Настоящие любовники не болтают много, они даже, чтобы лишнего не сболтнуть, языки свои проглатывают, как случилось это с любовником жены французского короля Маргариты Бургундской.

130

А. Лебфельд. «Наполеон III». Варшава, 1979, с. 188.