Жасмин (ЛП)

Кини остановился перед Лукасом, и Бен помог ему взобраться на спину коня.

— Я скоро вернусь, — сказал он, глядя на нас. — Не обижайте друг друга, пока меня не будет, договорились?

Он подождал, пока гости свернут за угол, и мы исчезнем из их поля зрения, а потом пришпорил Кини, и они растворились вдали, оставив нас с Беном в неловкой тишине.

Мне столько хотелось ему сказать, что я даже не знала с чего начать. Я хотела объяснить ему, что любила Лиама, только потому, что считала его Беном. Я никогда не любила самого Лиама. Да он мне даже не особо нравился, и виделись мы нечасто. Будучи младше Бена на два года, в детстве он никогда не участвовал в наших играх. Когда Лиам стал старше, чуть ли не все девчонки ели у него из рук. Он был красивым и обаятельным, а Бен же был нелюдимым и скромным. Лиам пару раз флиртовал со мной, но я не отвечала на его ухаживания. После нашего обручения Бен шутил, что я единственная девушка, общающаяся с Лиамом, которой он безоговорочно доверял. Он был уверен, что я ни за что его не предам, как бы Лиам ни старался. Сейчас эти воспоминания были будто ножом по сердцу. Прошлого не изменить. Оно всегда будет стоять между нами.

— Ты в порядке? — спросила я, решив нарушить тишину.

— Да, — ответил Бен.

— Хорошо, — сказала я обессиленно.

Очередное неловкое молчание. Снаружи зажегся свет. Сумерки еще не полностью сгустились, небо было окрашено в серые тона, но «Ледяной отель» неожиданно зажегся сотнями крошечных огоньков, словно оделся в изящную мантию сказочной королевы. Одновременно с освещением отеля, зажглись и фонарики в саду, окрашивая брызгами цвета изящные скульптуры, придавая им окрас пурпура, синевы, зелени и оранжевого.

— Какая красота, — выдохнула я.

— Давай прогуляемся вокруг, — предложил Бен, уже уходя вперед и тем самым не оставляя мне выбора.

Несмотря на обстоятельства, я не могла не залюбоваться отелем. Даже из той малости, что мне уже довелось увидеть, можно было с уверенностью сказать, что он такой же волшебный, каким я его себе представляла.

Я никогда не видела ничего чудеснее. Как человек, побывавший в самом сказочном царстве, со всей ответственностью заявляю — этот отель был прекраснее царства.

— Прости за скрипку, — сказал Бен. — Я думал, в ней заключена песня. Поэтому я и сломал её. А не потому, что ты мешала мне своей игрой по ночам... Я подумал, что может быть Лиам нашел способ заглушить её. А еще позже черная роза появилась в футляре, и лошадка написала название улицы на крышке... Мне показалось, что скрипка идеально подходит для тайника, к тому же Лиам знал, как ты её любила и всегда носила её с собой. Прости. Мне противно было это делать, но я правда думал, что песня внутри.

— Все в порядке, — ответила я. — Я понимаю.

— Я оставил тебя в Германии, потому что понимал, после такого ты мне больше никогда не поверишь. А потом мне позвонил Джексон и сказал, что я должен приехать в Париж, потому что он уверен, что найдет лебединую песню. Я думал, ты в безопасности в Баварии и все же попросил Лукаса приглядывать за тобой. На всякий случай.

Я просто кивала, не зная, что сказать. Я поняла, меня уже мало волновало то, что случилось, я больше переживала за то, что будет дальше. Зимняя одежда оказалась достаточно теплой, чтобы мы могли наслаждаться прогулкой. Мы какое-то время шли молча, стараясь не касаться друг друга. Не скрою, мне безумно хотелось взять Бена за руку, но я знала, что если попробую его коснуться, он отпрянет. Мы добрели до самой красивой скульптуры. Это был единорог в натуральную величину, лежащий на снегу. Это был не просто конь с рогом на лбу, а волшебное создание из сказки. Словно тот, кто изваял это чудо, побывал там и видел эти создания воочию. Неподалеку стояла скамейка, освещаемая кованым фонарем, сделанным под старину. Этот фонарь напомнил мне выдуманную страну Нарнию.

— Давай, присядем на минутку, — предложила я. Я устала и проголодалась, и гадала, который час сейчас во Франции. Или в Германии. Или в любой другой стране, по которой еще могли бы ориентироваться мои внутренние часы. Когда я последний раз спала? Или ела, если на то пошло... Мне больше не хотелось разговаривать, разговоры причиняли только боль. И мне не хотелось нарушать умиротворение, царившее в этом саду. Но я должна была еще кое-что узнать. Поэтому я глубоко вздохнула, собрала остатки мужества и, спустя минуту, тихо спросила: — Почему ты не рассказал мне в Германии о том, что происходило с Лиамом? Мы столько раз говорили по телефону. Почему ты ни о чем не рассказал? Ты же знал, что я поверю любому твоему слову, что бы это ни было.

Бен помолчал какое-то время, а потом произнес:

— Я ничего не рассказывал отчасти потому, что мне было стыдно за него. — Он неотрывно смотрел на единорога и продолжал рассказывать ровным голосом: — И ты сказала, что в будущем хочешь детей, но с Лиамом было что-то не так. Это началось не вчера. И я подумал, ты будешь переживать, что это наследственное. Но в основном, я не говорил тебе, потому что его состояние находилось под контролем, и ты была так взволнована предстоящей свадьбой, поэтому я не хотел портить тебе это событие.

И тут у нас за спинами раздались аплодисменты. Мы развернулись и увидели свадебное гулянье, проходящее недалеко от нас. Молодожены позировали для фотографа на фоне отеля. Невеста наверняка мерзла, несмотря на меховую накидку поверх свадебного платья. Но если и так, виду она не подавала. Девушка светилась от счастья. И я вспомнила, что в «Ледяном отеле» имеется своя часовня. И не тратя времени даром на раздумья, я развернулась к Бену и сказала:

— Давай поженимся! Давай поженимся прямо сейчас!

Он хмуро посмотрел на меня.

— Ты же это несерьезно.

— Ну да, что-то пошло не так, давай это исправим! Прошу тебя, Бен, давай сделаем все так, как должно было быть!

— Жасмин, — тихо сказал Бен. — Ты ведь понимаешь, что это невозможно. Нельзя просто притвориться, что ничего не было.

— А почему нет? — с отчаянием в голосе спросила я. — Почему бы не попробовать? Чары сняты. Мы можем вновь попробовать быть вместе, как и мечтали.

Бен отвел взгляд и уставился опять на единорога.

— Почти год я только и думал о поиске лебединой песни и снятии чар, — сказал он пустым голосом. — Я мечтал вновь обрести тебя и вернуть все на круги своя. Но теперь... слишком поздно, Джез. Ушло очень, очень много времени на поиски песни. И столько всего случилось.

— Бен... — умоляющим голосом начала было я, но он меня прервал.

— Ты была его женой почти год. Разве можно притвориться, что этого не было? Ты делила с ним дом, жизнь... постель...

Я вздрогнула и зарделась. Сейчас при одной только мысли, что Лиам меня касался, мне становилось не по себе. Но тогда ведь я была за ним замужем и считала его своим мужем, любила его. Хвала небесам, что я настояла на том, что нам нужно скопить больше денег, прежде чем заводить детей, о которых он уже заговаривал. В вопросе денег Бен всегда осторожничал, такой уж характер. Но Лиам был не таким. А тогда, будучи зачарованной, я списала это на волнение от того, что у него появилась семья.

— Ты не можешь меня винить за это! Поверить не могу, что ты об этом говоришь! — Я сморгнула слезу. Несмотря на то, что я сказала, мне было ужасно стыдно. Его слова били наотмашь. — Я думала, что это ты! Я даже не знала, что происходит!

— Послушай, — сказал Бен, повернувшись ко мне, взяв мои руки в свои и глядя мне в глаза, серьезно продолжил: — Послушай меня, Джез. Я никогда ни в чем тебя не винил и не виню. Ты не виновата в случившемся. Я не об этом говорю. Просто случилось то, что случилось и невозможно притвориться, будто этого не было.

Ну конечно, он был прав. Это я знала. В конце концов, мы были сейчас в реальном мире. Боль и страдания не растворяются в небытие по нашему желанию. Мы с Беном прошли долгий путь и уже не были теми счастливыми влюбленными, что почти год назад планировали свадьбу. Мы оба были не виноваты, но что это меняет. И все же я все равно хотела быть с Беном. Даже после всего, что случилось, я хотела его так сильно, что это чувство причиняло мне физическую боль. Мне очень хотелось спросить его, любит ли он меня по-прежнему, но я не осмелилась. Мне было страшно. Если он скажет «нет», то мое сердце разобьется на мелкие осколки, как ледяная скульптура от удара кувалдой.