Лайдайа. Первый человек

Оказалось, что втайне от всего люда он писал стихи. В основном, они были на военную и боевую тематику, но в них было столько смысла и чувств, что я ничуть не сомневался - стоит Готнериму влюбиться, как стихи резко станут романтичными. В общем, поэт из него был талантливый. Свои стихи он хранил в голове, потому как плохо владел письменностью. Точнее, в его племени не было письменности, а сам Готнерим писал только на родном языке. Но стоит отметить, что его голова обладала очень долговечной памятью, так что все стихи Готнерим помнил наизусть.

В общем, так мы и ехали. Я постепенно привыкал к коню, Ворон тоже уже пообвык, наше передвижение стало намного комфортнее, а управление конем упростилось. Двигались мы практически весь день, встав на привал только тогда, когда дорога пошла вдоль небольшой, но быстрой и глубокой реки.

Речная прохлада приятно дула в лицо, остужая его после на удивление жаркого перехода. Похоже, передвижение на юг делало свое дело. Если в Рикависе было прохладно, даже холодно, то здесь была температура относительно приемлемая, как в конце весны. Не думаю, что надолго она сохраниться, но все же было приятно наслаждаться этими моментами.

На привале ужинали настоящим деликатесом. Готнерим оказался не только опытным охотником, но и рыбаком. Он острогой, наскоро сделанной из обломанной у дерева ветки, прямо у берега наловил с десяток рыбин. Эти рыбы были очень похожи на осетров, точнее, ими и оказались. Это был первый раз, когда я полакомился черной икрой.

И вот нас ждала вскорости большая деревня. Река, вдоль которой мы двигались, впадала в огромное озеро. Это озеро раскинулось на огромное пространство и, как рассказывал Готнерим, было глубже самой глубокой реки и шире самой широкой реки. Да еще, как оказалось, в дальнем краю этого озера, где оно сужалось, предоставив возможность построить мост, был отвесный обрыв, с которого срывались излишки воды озера.

Я заинтересовался. Мне сразу представилась картина изумительной красоты. Бескрайнее озеро, на которое падают отсветы яркой зари. У бережка плавают несколько лодок, часто скрываясь за нависшими над озером деревьями.

И вот, уже к полудню мы подошли к деревне. Еще издали я увидел, как река впадает в озеро. Вода у места впадения была кристально чистой, а вот спустя пару десятков метров... я сначала подумал, что мне просто кажется, но потом действительно уверился, что озеро было грязным. Повсюду плавали гнилые стволы деревьев, вода была темной от грязи. Растительность у берегов была чахлой, умирающей. Да и само озеро умирало.

Деревушка оказалась не лучше. Среди низких, небольших домов валялось множество мусора, повсюду грязь. Самым чистым местом был тракт, по которому мы двигались. И надо же такому случиться, что у Ворона слетела подкова. К счастью, обошлось без падений и травм. Но мы вынуждены были остановиться в деревне на какое-то время, чтобы поставить новую подкову.

Я брезгливо поглядывал на окружающую обстановку. Когда уже подошли к местному кузнецу, мимо нас прошло четыре разумных, несущих странное существо. Оно было низким, ноги-руки короткие, перепончатые. Голова без шеи, лицо не сказать, что уродливое, но и не прекрасное. Большущие глаза были прикрыты, груди существа едва вздымалась, а изо рта лилась тонкой струйкой ярко красная кровь.

- Что это? - спросил я ошарашенно.

- Водяные, - ответил Готнерим, - полуразумные существа, живущие в реках и озерах.

- И зачем этого поймали? - спросил я.

- Местные алхимики вытапливают из них жир, который подмешивают в свои зелья. Так же их любят подавать на стол в дорогих заведениях. Эта деревня занимается промышленным ловом водяных, вот только их становится все меньше. Вообще я давно заметил, как подорожали зелья из их жира. Похоже, повсюду водяных осталось мало.

- Господи, - шепотом сказал я, потрясенный этим. Ну, я ничего не смогу изменить, да и не хочу. Меня это не касается.

Местный кузнец, имевший вид ну очень ненадежного человека, а конкретно - пьяницы, взялся за подкову. Я хоть и пригрозил, что за плохую работу отлуплю нерадивого работника, но, видимо, особо ничего не добился. Мне только и оставалось, что вздохнуть и пойти прогуляться. Конечно, не по деревне, а по берегу. Кузнец затребовал времени до вечера, так что нужно было чем-то заняться. Готнерим сказал, что хочет сходить на охоту, поэтому с конем скрылся в далеком лесу. А я пошел.

Чем дальше от деревни, тем больше жесткая и мертвая земля сменяла грязь и мусор. Наконец, спустя целый час ходьбы, я набрел на небольшую заводь. Она оказалась закрыта от основного озера большим завалом из кучи деревьев. На ложке и пытаться не стоит пролезть. Вода была на удивление чистой, не настолько, как могло быть, но и не грязной. По берегам зеленели деревца и трава, которые уже к осени медленно засыпали.

Я, не удержавшись, скинул с себя все вещи, аккуратно и неприметно сложив их под большим кустом. Потянувшись, я с разбегу нырнул в воду. Ледяная жидкость прошлась по всему телу, вызвав приятную дрожь. Вынырнув, я поплыл середине заводи, где снова нырнул.

Задержав дыхание, я рывок за рывком погружался все глубже. И вот я достал до самого дна, удивительно чистого и мягкого. Вода практически не резала глаза, поэтому я спокойно осматривался. Над головой была ошеломляющая толща воды, завораживающая и необычная. Я уже собрался всплывать, так как не мог особенно долго удерживать дыхание, как чьи-то пальцы ухватили меня за щиколотку.

Я рывками рвался наверх, больше от страха задерживаясь, чем от довольно слабого захвата неведомого существа. Вырвавшись с шумным вздохом наверх, я стремительно понесся к берегу. С разгону выскочил на него в том месте, где под кустами скрывалось мои вещи. Моментально выхватив меч, я обернулся к воде, держа перед собой оружие.

На берег медленно вышел водяной. Он немного отличался от виденного мной в деревне, имел не зеленую, а серую кожу, сгорблен, едва стоит на кривых ногах. Он смотрел на меня пристально, прожигая насквозь злобой, даже ненавистью.

- Глупый зверь! - услышал я шипящий голос. Оглянувшись, я никого не обнаружил, потом взглянул на руки. Вместе в мечом я случайно ухватил амулет-переводчик. И тут я с ужасом осознал, кто именно говорил.

- Твою же мать! Говорящая рыба! - от избытка эмоций я не удержался и громко воскликнул.

- Сам ты рыба! - с обидой сказал водяной, а потом до него тоже дошло, что я с ним говорил на понятном языке. Он вылупил глаза, ставшие, как два блюдца, - Говорящий зверь!

- Ты... - я не находил, что сказать.

- Откуда ты знаешь наш язык, зверь? - с напором спросил водяной. Ему удалось на меня надавить, имея при этом небольшие габариты. Я начал говорить.

- Я не зверь. Я человек, - я тоже нашел повод обидеться, а потом понял что сказал, но слишком поздно прикусил язык. Слово сказано.

- Ложь! - воскликнул водяной, - Человеки ушли! Очень давно ушли!

- А я пришел, - хмыкнул я.

- Не может быть! - водяной, казалось, только сейчас осознал, с кем говорит. Он стремительным движением оказался в воде, скрывшись в глубине.

Вскоре ровная гладь заводи забурлила, на воздухе стали появляться все новые и новые водяные. Их набралось около пяти десятков, но я заметил, что практически все какие-то болезные. Кто-то едва ходит, кто-то кашляет, не переставая, а кто-то и вовсе без руки. Вскоре показался и мой недавний собеседник.

- Вот, я же говорил! Человек! - воскликнул тот. Остальные водяные заахали и заохали, рассматривая меня. Никто не приближался, так как я все еще держал меч перед собой, но многие порывались. Водяной, бывший у них, похоже, старшим, раз он только говорил, сказал:

- Все вы знаете, что мне уже две тысячи лет! Но даже мои прадеды слышали о людях только от своих прадедов! И все говорили о том, какие они великие! И я, Суорик Старый, говорю тебе, человек, от всего нашего народа - помоги!

- Ч-чего?! - я аж опешил от такого заявления. Ну а вы бы не обалдели, если бы пятьдесят огромных лягушек в голос просили о помощи. Я даже сел от обалдения, - Что же вы от меня хотите?