Страница 53 из 181
Люба внесла и поставила на стол большое закрытое блюдо. Она открыла крышку и гостиную наполнил аппетитный запах тушеного мяса с картошкой. Егор некстати вспомнил о хомяке Квелле, но благоразумно не стал ни о чем спрашивать.
Стол был сервирован заранее. Перед Егором стояла пара фарфоровых тарелок разного диаметра одна в другой и два хрустальных бокала; вокруг тарелок лежали старинные ножи и вилки причудливых форм, но без колец для среднего пальца. Как пользоваться этим инструментарием, он не знал.
На верхней тарелке была нарисована картинка. Дородные женщины в ниспадающих одеяниях щекотали привязанного к дереву пухлого младенца с крылышками за спиной. Младенец отчаянно рвался на волю, но крепкие веревки не давали ему освободиться. Егор незаметно потрогал пальцем шершавое изображение и убедился, что оно не виртуально. Наташа пояснила: это нимфы наказывают купидона за допущенные политические просчеты. Нимфы и купидоны относились к мифологии и, подобно суккубам, никогда не существовали.
Люба разложила еду по тарелкам, а Алехандро налил всем красного вина с затонувшей фуры, на сей раз из бывшей Франции - еще один подарок от друзей. Затем она сказала тост в честь гостя. Егор понимал, что Люба старается загладить впечатления от вчерашнего вечера. Но ему все же хотелось верить, что он ей нравится и ее хлопоты искренни.
В отсутствии дочери Люба перешла на телепатию. Ее мысленный голос оказался звонким и чистым; именно таким, какой ожидаешь услышать при виде ее тонких черт и хрупкой фигуры. Внешность и голос пришли в соответствие, избавив Егора от неловкого чувства, будто он разговаривает с мальчиком-стариком. Посмотрев на Любу другими глазами, он отметил ее аристократическую красоту. Нина унаследовала многое, но сравнение с матерью проигрывала, ей недоставало шика и умения себя держать. Жизнелюбие Тульчинской, ее страстная жестикуляция и особая, казавшаяся иногда вкрадчивой манера разговора почему-то напомнили Егору священника Петра Авдеева.
Алехандро без Нины буквально ожил. Он оказался отличным собеседником, азартным и чутким. Он непрерывно шутил, заставляя Егора смеяться до колик в животе. Все, что говорил любин друггл, казалось Егору очень смешным. Егор и сам был в ударе: после каждой его фразы Алехандро взрывался от смеха, постанывая и вытирая слезы со щек. С каждой минутой андроид все больше нравился Егору.
Мясо, как и табак, оказалось с черного рынка. Чье оно, Люба не знала.
- В наше время есть мясо само по себе уже много, - сказала она и заразительно засмеялась.
Оно было довольно вкусным. Пожалуй, впервые в жизни Егор ел мясо с удовольствием. Оказывается, важно не что именно ешь, а кем и как блюдо приготовлено. Это стало для него, привыкшего к пасте из домовых автоматов, очередным открытием.
Вино показалось ему скисшей микстурой. Люба его мнение не разделяла. Она пила с удовольствием, причмокивая и комментируя букет. К счастью, на правильном применении ножей и вилок никто не настаивал. Алехандро и вовсе орудовал руками, вылавливая из соуса куски покрупнее и подкладывая их Любе.
Обед проходил замечательно, если не считать отсутствия Нины. Ничто не предвещало беды, однако она произошла.
- Егор, вы же понимаете, что у вас с Ниной ничего не получится? - спросила вдруг Люба, глядя на него в упор.
Он посмотрел на Алехандро в поисках поддержки, но тот со скучающим видом уставился в сторону, явно не собираясь приходить на помощь.
- Почему? - спросил Егор растерянно.
- Вы - тождики. От слова "тождество" - так мы называем людей одинакового типа, - сказала Люба.
Заметив, как Егор изменился в лице, она поспешила успокоить его:
- Вы очень симпатичный человек, воспитанный и добрый. Вижу, вы из хорошей семьи. У вас прекрасная работа с блестящими перспективами... Нина, моя лапочка, тоже замечательная девочка. Но, поймите - природа не допустит, чтобы вы были вместе! Вы разбежитесь через несколько лет, как это произошло у нас с ее отцом. Мы - тождики, и самонадеянно думали, что сможем приспособиться. Еще бы, ведь мы оба знали соционику!..
В ее последних словах прозвучала горечь. Егор вновь вспомнил слова Марка: двадцать три процента совместимости. "Не потенциал для убийства, но тоже ничего хорошего".
- Я люблю ее, - упрямо возразил он. - И я ей нравлюсь... кажется.
- Ну и замечательно! - воскликнула Люба, всплеснув руками. - Дружите, общайтесь, ходите в театр - или куда там сейчас ходят... Только не допускайте, чтобы дело зашло слишком далеко. Не разбивайте друг другу жизнь.
Егор удрученно молчал. В глубине души, не находя сил признаться себе в этом, он с ужасом понимал, что Люба, возможно, права.
Об этом говорили едва заметные признаки, которые он внимательно примечал. Егор иногда чувствовал скуку в компании Нины. Они думали и смотрели на мир одинаково. Чувство абсолютного понимания, так восхищавшее его поначалу, уступило место предсказуемости. Они находили все меньше сюрпризов друг в друге. Восторг первых дней знакомства почти не посещал Егора. Встречаясь, они уже не говорили, но больше молчали - и не от слияния душ, а просто от того, что нечего было сказать. А ведь прошел всего только месяц с небольшим!
Страдая от неловких пауз, Егор всякий раз вспоминал предостережение Марка - и Нины. Со дня их первой встречи она не упускала случая напомнить, что их отношения обречены. От ее частых напоминаний он поневоле стал привыкать к мысли, что их свидания - эфемерное, временное счастье; незаслуженная удача, которая будет отнята в свой срок. Егор не понимал: то ли Марк и Нина были правы, то ли он оказался запрограммирован ими на неизбежное расставание. Их убежденность в неотвратимости разрыва походила на самосбывающееся пророчество. Душа Егора истекала кровью, словно его поразили виртуальным вуду-ножом. К своему ужасу, он сам почти готов был поверить в их правоту.
И вот Люба открытым текстом говорит ему то, чего он так боялся.
- Эта ваша соционика, вместе с историей всемирного заговора, конечно, интересны, - сказал Егор обиженно. - Но зачем проецировать ее на собственную дочь? Стоит ли вмешиваться в ее жизнь на основе умозрительной теории?
- Егор, вы, должно быть, плохо изучили курс психологии роботов. К кому же еще применять соционику, как не к близким людям? Она для этого и предназначена!
Люба откинулась на спинке стула, закинув руки за голову, и внимательно смотрела на Егора. Ее глаза светились сочувствием.
- Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя уязвленным, - сказала она. - Вы ни в чем не виноваты. Я надеюсь, вам повезет и вы встретите девушку типа ESTJ. Вот с ней вы составите отличную пару.
- А Нина? - ревниво спросил Егор.
- Ей тоже нужен ESTJ. Парень, естественно.
Пересев подальше от Егора, Люба взяла в зубы предусмотрительно скрученную и зажженную Алехандро сигарету. Стол заволокло вонючим дымом.
- Ваша проблема в том, что вы мне не верите, - сказала Люба. - Вернее, не до конца верите. Вы сомневаетесь в предсказательной силе соционики.
Егор согласно кивнул. Верить в предопределенность человеческих отношений из-за типологии роботов его ум отказывался.
- Давайте я расскажу вам о вас, - предложила она. - Я встретила вас только вчера, но вы одного типа с Ниной, а уж ее-то я знаю как облупленную.
- Попробуйте, - сказал Егор, нервно потирая нос.
И Люба стала рассказывать. Она перечислила эмпатию и дар видеть людей насквозь, развитую интуицию, безудержное воображение, нелюдимость, сосредоточенность на внутреннем мире в ущерб внешнему, перфекционизм, склонность увязать в деталях, ослиное упрямство, робость, физическую неуклюжесть, болезненную щепетильность, непрактичность и неприспособленность к материальноой стороне жизни, стремление избегать конфликтов, ненависть к обсценной лексике и множество других, в том числе интимных, деталей, о которых никто, кроме Егора, включая даже его мать, знать не мог. Она упомянула также его вечную посредническую роль в семейных ссорах и, что, обидевшись на человека, он прерывает с ним всякий контакт, полностью отказываясь от общения. Не могла же она знать про его размолвку с дядей?