Страница 1 из 10
Гинзбург Мария
След молота
Мария Гинзбург
СЛЕД МОЛОТА
И если видишь ты время
В котором пусто и холодно -
Знай, это старый след
Тяжелого древнего Молота
Что бьет по наковальне Времен.
9 декабря 1941 г, направление Подмышье - Точки, 11:30
Дороги между Подмышьем и Точками не существовало. Танк 2075 двигался по азимуту прямо через лес. Впрочем, это было хорошо. Нет дороги - нет мин на ней. Да и лес был - одно название; сказывалась близость болот. Штайнер ловко обходил редкие крупные деревья, а тонкие чахлые березы просто валил. Метцгер и Штайнер наблюдали за тем, что происходит снаружи, через смотровую щель, Кауэр - через прицел.
Но смотреть там было особенно не на что.
"Если бы можно было провести границу", думал Кауэр, глядя на взъерошенный, хмурый лес через сетку прицела. - "С одной стороны - наш, твердый и понятный германский порядок. С другой стороны этот первозданный дикий хаос, из которого, как из глины, мы должны вылепить новую, правильную жизнь. Но нет. Этот хаос ни упорядочить, ни уничтожить. Только наведешь порядок - опять полезло отовсюду это безумие".
Штайнер, который знал о границах между хаосом и порядком гораздо больше, чем юный стрелок, думал совсем о другом. Он прислушивался к рычанию мотора, чутко следил, не дает ли танк крен на одну сторону - это послужило бы сигналом того, что одну из гусениц "уводит", что она проваливается в снег сильнее, чем другая. Некому было бы вытащить их, если бы они застряли в этом бесконечном, опасном и угрюмом лесу. Они дошли бы пешком обратно в Подмышье, конечно, но делать этого почему-то совсем не хотелось.
Штайнер умер водить трактор, и поэтому выбор вербовщика был очевиден. А отец Штайнера категорически запрещал ему поступать в танковые войска. В ночных кошмарах старичок, очевидно, уже видел сына горящим в танке, обугленным трупом, который невозможно опознать. Однако ехать по разбитым русским дорогам на танке - это совсем не то, что месить грязь собственными сапогами, да и броня "тридцать восьмого" защищала от огня противника (до тех пор, пока он не переходил на крупные калибры) гораздо лучше, чем просто солдатская шинель.
А выскакивать из горящего танка Штайнер научился с первого раза.
И пока что их поездка проходила вполне спокойно. Высота снега, несмотря на вчерашний снегопад, на счастье экипажа 2075-го, пока что нигде не превышала двойного размера клиренса танка, колеблясь где-то в районе полуметра. Штйнер знал, в чем причина. Этот лес был достаточно редким, и снег не накапливался здесь - его сносило ветром. Но все равно надо было опасаться глубоких впадин, засыпанных снегом, и при первом взгляде ничем не отличающихся от остального ландшафта.
Радист Беккер сладко спал в своем гнезде. В кои-то веки ему не надо было следить за постоянно сменяющимися позывными и в треске помех разбирать сообщения от командира взвода. Беккер был опытным радистом и ушлым малым; Метцгер все время удивлялся, почему он не пошел в снабженцы. На танках Panzer III появилась новинка, сильно облегчающая жизнь экипажа - интеркомы, позволявшие команде общаться, невзирая на грохот мотора. Беккер раздобыл где-то оборудование и установил его в их чешской "тридцатьвосьмерке". Теперь члены экипажа могли разговаривать друг с другом, не срываясь на крик. К тому же, Беккер умел раздобывать не только системы связи, и поэтому Метцгер смотрел сквозь пальцы на его мелкие вольности - и радист мог позволить себе вздремнуть у своей рации. Кауэр все время удивлялся, как Беккер умудряется спать под грохот мотора - наушники смягчали его, но не заглушали совсем. На шуточки Кауэра радист отвечал известной солдатской мудростью.
Мысли Метцгера были более мрачны.
"Трус", думал Метцгер об Эрнесте Трауме.
Что бы ни случилось с экспедицией эсэсовцев, то, что смогло остановить четыре танка, наверняка уничтожит и один. Даже если члены экспедиции были еще живы, что мог сделать для потерявших свою возможность двигаться четырех танков один-единственный танк?
Подтолкнуть?
Это работало только в том случае, если танк не имел внешних повреждений, а источником проблем был севший аккумулятор.
Траум понимал, что скоро пропавшую экспедицию начнут искать в штабе, и просто хотел прикрыть свою морщинистую задницу. Отчитаться, когда к нему придут, что он послал на помощь всех, кого мог.
А Метцгеру пришлось выбирать. Между трибуналом для себя и своего экипажа - латыши, надо думать, с удовольствием бы привели приговор в исполнение - и не такой уж призрачной возможностью проскочить между Сциллой партизан и Харибдой болот и бездорожья. Массовые казни не могли не оказать своего действия. Край, и до начала военных действий не очень-то населенный, стараниями карателей был практически опустошен. Да и вчера выпало очень много снега. Танк перед выездом пришлось откапывать - его занесло по самую башню. И пока что верный "тридцать восьмой" бодро плыл по плотному, глубокому снегу. Кауэр сказал бы - "подобно ладье древних викингов".
А еще Метцгера интересовало вот что. Вчерашний снегопад мог скрыть даже такую глубокую колею, которую оставили бы в снегу четыре танка, идущие друг за другом. Но деревья, поваленные танковой колонной при движении, должны были остаться, отмечая собой путь. Ребята из Анненербе должны были ехать в Точки примерно по тому же маршруту, которым сейчас двигался 2075-й. Но отчетливого следа из сломанных стволов Метцгер как-то пока не наблюдал.
- Командир! - вдруг закричал Кауэр.
Но и Метцгер уже заметил то, что привело стрелка в такое волнение.
- Остановись, - сказал Метцгер Штайнеру.
Тот уже и так сбрасывал ход, но ничто не может остановить десятитонную махину мгновенно. К тому моменту, когда танк замер, небольшой пригорок со странным черным силуэтом на нем находился уже метрах в ста позади.
- Не глуши мотор, - сказал Метцгер Штайнеру, открывая люк.
Вслед за командиром на броню выбрались и остальные танкисты.
Она была отлично видна отсюда. Несмотря на расстояние, все еще можно было разобрать нашивки рядового, эмблему охранной части на рукаве распахнутой шинели, и черные, чудовищные кровоподтеки на истерзанных грудях. Теперь, когда Метцгер знал, кому подражали солдаты из охранной части, данное зрелище отнюдь не улучшало его настроения.
Девушка лежала на спине, раздвинув ноги. Из снега торчали только верх ее корпуса и колени. Девушка подтянула их к себе в последней, безнадежной попытке сохранить тепло. Колени казались непропорционально крупными. Они тоже посинели, но здесь причиной был мороз, убивший ее, а не побои латышей.
Если бы ее лицо было обращено к танкистам, они бы не выдержали ее взгляда. Но девушка в последний момент, когда могла что-то решать, решила посмотреть на небо. Так что танкисты не удостоились взгляда белых глаз на покрытом синяками лице. Была видна только отвалившаяся челюсть.
- Надо было отвести ее в госпиталь... - пробормотал Штайнер.
"Почему она шла в эту сторону, здесь же нет поселений, кроме Точек", тем временем размышлял Метцгер. - "А в Точках - команда Ландсберга. Хотя она могла не знать об этом... А что, если где-то здесь находится лагерь партизан, про который не знаем мы? Сколько она не дошла до него?"
На последней мысли его обварило жарким потом.
- Вот, а вы пугали ее дядьями-братьями, - заметил Кауэр. - Не дошла она никуда!