Колумб Австралии

Если волны кажутся тяжелыми и на них видны листья, травы, кокосовые орехи и прочее, что сносит в море ветер или приносят в море реки, — это признак того, что где-то вблизи, с той стороны, откуда дует ветер, находится земля, или же того, что все это принесено течением.

...Если ты увидишь сильные течения, или большие косяки мелкой рыбешки, или скопление тюленей, морских черепах, или же стаи птиц, обитающих на земле, или покажется тебе, что вокруг много плохой воды, будь внимателен —.земля где-то неподалеку.

Если на пути встречаются стаи морских птиц, глупыши и чайки, надо зорко проследить, в каком направлении они летят, и рано ли они поутру собираются, и улетают ли они поздно, ибо в этом случае земля далека. Если они собираются сравнительно поздно и улетают рано, земля близка.

Если по курсу встречаются чайки, утки, фламинго, знай — земля рядом.

Бурые пятна на воде свидетельствуют о том, что на дне — скалы. Белые же пятна — что дно песчаное, а глубина небольшая. Черный цвет, что дна илистое, а зеленый, что все дно покрыто водорослями. Будь очень осторожен и внимателен и не выпускай из рук лота».

Значительное место в своей инструкции Кирос отводит и взаимоотношениям с жителями дальних островов. Здесь тоже взгляды его четки, убеждения определенны. Пусть никто не заблуждается насчет способностей туземцев, они мастера на все руки, отличные пловцы и ныряльщики и они умеют использовать выгодные им обстоятельства. С ними нужно держать ухо востро: не разрешать, чтобы слишком много островитян собиралось на корабле. С ними нужно вообще вести себя осторожно: проверять, верны ли их советы, не давать вовлечь себя в ловушку или засаду, не давать им возможности окружать себя, следить за тем, чтобы не оказаться отрезанными от лодок. Но главное — не допускатн по отношению к туземцам никакого насилия, именно этого следует опасаться больше всего.

Конечно, если предоставится возможность, нужно задержать на корабле вождей или других лиц, пользующихся влиянием соплеменников, в виде заложников, но с ними следует обращаться хорошо: делать им подарки, давать все, что им нравится.

Островитян не следует ни дразнить, ни обижать. Строжайше запрещается отбирать что-либо у них. «Наша алчность, — напишет Кирос, — им непонятна». Нельзя нарушать данное им слово, следует с ними обращаться обходительно и дружественно. Только в самом крайнем случае, если опасность чрезвычайна и нет никакого иного выхода, только в таком случае можно прибегнуть к огнестрельному оружию. Но даже в случае опасности надо сначала дать холостой выстрел.

Естественно, Кирос не забывает упомянуть и о том, что у туземцев необходимо узнавать, где в их стране находятся'золотые россыпи, залежи серебра, есть ли драгоценные камни, жемчуга, пряности. Разумеется, Он не забывает напомнить своему преемнику, что необходимо брать на заметку цвет кожи аборигенов, описывать их одежду, что они едят, какое у них оружие, какое управление, какая религия, расспрашивать их о том, имеются ли поблизости земли и острова.

Но он не забывает подчеркнуть: нужно терпеливо завоевывать доверие островитян, помогать им, одаривать. Ни при каких обстоятельствах, требует Кирос, если есть хоть какая-либо возможность этого избегнуть, не следует причинять островитянам ни малейшего вреда.

Задумывается ли он над тем, что его слова не найдут отклика, что в какой-то мере из-за того, что будут — и неоднократно — нарушать и моряки и солдаты предписание своего капитана, экспедиция потерпит неудачу?

...Корабли идут на юго-запад. Рождество, Новый год, затем 26 января — день апостола Павла. И как полагается — иллюминация, фейерверк. На реях вымпелы, штандарты короля, флаг Кироса.

Сам он чувствует себя иногда немного лучше, иногда хуже, но никогда хорошо.

Глава восьмая

Впереди — земля!

Пока на борту все обстоит более или менее благополучно. Пока. Ибо весьма скоро явным становится то, о чем раньше можно было только догадываться. Поздновато собрались они в свое плавание. Гляди: набегают тяжелые волны, все неистовее порывы ветра. Проходит день, другой, третий. Волнение усиливается. Как быть дальше? Кирос созывает на совещание кормчих, но море штормит, и им приходится, хотя корабли и подходят на максимально близкое расстояние, кричать, и сильно: буря гасит слова. Все же удается уяснить: большинство согласно с тем, что надо менять курс. Обидно, конечно, успели дойти только до 26-го градуса. Но ничего не поделаешь. Наступает зима, нужно уходить в более спокойные, в более теплые места. Дальше на юг — таково всеобщее мнение — продвигаться опасно.

Бывает же так! Если бы корабли — теперь-то нам это ясно — не изменили маршрут, они, вероятнее всего, пришли к Новой Зеландии, которую Тасман, идя с запада, откроет 36 лет спустя. А возможно, и к берегам Австралии!

Но Кирос всего этого не знает. Поскольку погода крайне неблагоприятна, то следует, так считает он, повернуть на северо-запад. Здесь наверняка найдутся какие-нибудь острова. Самое разумное — переждать там зиму, а потом снова лечь на юго-западный курс.

Корабли разворачиваются, и, словно для того, чтобы оправдать перемену курса, прямо по борту показывается маленький зеленый островок. Не исключено, что это был знаменитый впоследствии Питкерн, на котором обосновались в 1789 году матросы мятежного корабля «Баунти».

Проходит несколько дней, и перед моряками целая островная цепочка, которая тянется с юго-востокд на северо-запад! Они красивы, эти островки, с зелеными лагунами. Красивы, но, увы, бесполезны: все попытки раздобыть здесь хорошую воду оканчивается неудачей — ее просто нет. Корабли идут дальше.

По распоряжению Кироса питьевую воду пытаются добыть из морской. Мы лишь примерно осведомлены о том, как это делалось. Бельмонте свидетельствует: подогревая морскую воду в медных сосудах, за пятнадцать часов удалось получить десять кувшинов пресной воды, а всего пятьдесят кувшинов. Добыли бы, возможно, и больше, да дров много ушло, сухих, хороших дров, что ценились на кораблях почти так же дорого, как вода. Насколько хороша была полученная вода, судить трудно. Сам Кирос (а это он прихватил с собой «аппаратуру») в одной из памятных записок в 1610 году напишет, к сожалению, лаконично: «Нужны четыре медных сосуда и соответствующие инструменты и железные печи». Было ли это тоже его собственным изобретением? Возможно. Твердой уверенности, однако, нет.

Десятое февраля. С кораблей замечают остров. На сей раз не атолл, а настоящий остров! Виден дым, а где дым — там огонь, где огонь — там скорее всего люди, где люди — там наверняка вода.

И в самом деле, впервые за все время впередсмотрящий торжественно провозглашает:

— Вижу людей.

Матросы садятся в лодки. Н»о, увы, подойти к берегу не могут — мешают рифы. Островитяне машут руками, показывают, где расположен проход. Четверо моряков раздеваются и на свой страх — была не была — ныряют в море.

Едва они показываются на берегу, как происходит нечто странное. Воины бросают оружие или отдают его женам и, скрестивши руки на груди, трижды низко кланяются пришельцам. Матросы не успевают прийти в себя от удивления, а их уже целуют в обе щеки. К ним приближается вождь, протягивает пальмовую ветвь, приглашает разделить трапезу.

Удивительно? В какой-то степени конечно. Но ведь почти так же встретили в Мексике Кортеса. Нечто подобное — в предыдущее плавание Кирос был тому свидетелем — происходило и на некоторых полинезийских и меланезийских островах. Ларчик открывается просто: в белых пришельцах местные жители видят то ли духов, то ли богов, коих надлежит умилостивить, с коими надлежит установйть хорошие отношения.

«Боги», памятуя инструкцию своего капитана, тоже ведут себя вполне пристойно: оделяют островитян сухарями (правда, намокшими), сыром, дарят им ножи. Завязывается дружеское общение. К берегу подходит шлюпка с моряками. Вождь побывал на корабле и был наделен дарами и отпущен.