Страница 36 из 45
Такие добрые люди, как доктор Такер, не валяются на дороге.
— Да, — согласилась я. — Если бы я нашла мужчину, который бы меня полюбил, это решило бы все мои проблемы.
Сегодняшний день был наполнен множеством маленьких сюрпризов.
Шериф Роуленд из Государственного департамента полиции западного Техаса решил навестить меня снова, хотя не прошло и пяти дней!
Когда я увидела его, то не поверила собственным глазам, он очень изменился с нашей последней встречи. В его лице появилось что-то человеческое, какая-то мягкость, что ли. Возможно, он стал пользоваться увлажняющими средствами.
Он даже снял свою шляпу!
— Мне не часто приходится встречать хороших девушек по своей работе, — сказал он как друг, зашедший ко мне на чашечку кофе. — Не поймите меня неправильно, большинство девушек, с которыми мне приходится встречаться, абсолютно нормальные. Но они не имеют ни малейшего понятия, через что мне пришлось пройти в этой жизни, особенно с тех пор, как умерла моя мать. Они хотят сделать мне приятное. Они хотят готовить для меня. Они приносят мне обед в пакете в офис или стараются удивить меня сексуальным нижним бельем. Они работают либо в администрации полицейского департамента, либо в суде, либо в ресторане, где мне предоставляют бесплатную еду во время моей смены. Женщины хотят, чтобы я находился с ними рядом, Ла. Им нравится чувство защищенности. Они часто просят, чтобы я позволил подержать им мой пистолет или разрешил выстрелить на каком-нибудь подходящем полигоне. Я даю им подержать его, но каждая пуля у нас на счету. Нужно будет заполнить кучу бумаг. Если пустишь пистолет в ход, ты должен написать отчет. Во времена моего отца все было совсем не так. Пустишь или не пустишь ты в ход свой пистолет, всем было наплевать, кроме, конечно, нарушителей.
Бедный шериф Роуленд и его скрытая внутри мужская агрессивность. Случается, что эта скрытая мужская агрессия выливается в виде страстной любви на первую попавшуюся женщину. По-крайней мере, так говорилось в каком-то журнале.
— Дай выход своим чувствам, малыш. — Я чуть было не подалась вперед, но потом вспомнила, что мои руки прикованы к стулу. — Я выслушаю тебя. Я ведь могу называть тебя Артуром, правда? Мне кажется, что это больше тебе подходит, чем шериф Роуленд.
Артур начал плакать. Одна, две, три слезы скатываются по его щеке.
Он мне кажется самым опечаленным мужчиной из всех, кого я когда-либо встречала в своей жизни. (Если вообще-то не принимать во внимание последнего из них.)
— Когда мой отец работал в Государственном департаменте полиции западного Техаса, у них была система, которую они называли «общий котел». Это были записи подтвержденных убийств, которые напрямую не относились к деятельности Государственного департамента полиции западного Техаса. Офицер или в некоторых случаях даже административный работник, который вкладывал средства в «общий котел», помечал свои «убийства», записывая день, время и местонахождение. Это убийство обычно должно было быть подтверждено моргом или больницей, и документ прикреплялся на большую доску под именами офицеров в комнате для отдыха. Каждый год на Рождество они разыгрывали главный приз, вытягивая бумажки из большой картонной коробки из-под попкорна «Крэкер Джек». Даты, время, местонахождение. И тот, у кого совпадало большинство критериев, выигрывал. Однажды мой отец и капитан Малрони разделили между собой триста пятьдесят долларов. Это было то Рождество, на которое отец подарил мне новенький велосипед.
Артур вынул носовой платок с монограммой из кармана своей рубашки и высморкался.
Затем он показал мне инициалы на своем платке.
— П. Р., что означает Пол Роуленд. Платок моего отца. — Он бережно сложил его и водворил на место обратно в карман, будто это была очередная улика с места преступления. — Мой велосипед, моя работа, моя машина и даже этот несчастный носовой платок — все досталось мне от отца. Но я до сих пор не знаю, был ли этот «общий котел» просто шуткой или это было на самом деле. Я так ни разу и не прокатился на этом велосипеде. Я сидел в гараже с утра до вечера и смотрел на него. Десятискоростной «швинн». У мальчиков в школе были либо подержанные велосипеды, либо трехскоростные. Но мой отец купил мне десятискоростной «швинн».
Мне вдруг захотелось обнять Артура и сказать ему, что все будет в порядке. Я хочу прижать его к себе так крепко, чтобы его глаза выскочили из орбит и он не смог дышать.
Тут, естественно, начинает визжать тюремная сирена. И охрана врывается внутрь, чтобы увести меня прочь.
Не думаю, что у Артура будут неприятности, но на его лице отразилось крайнее смущение, когда в комнату вбежали охранники.
Мне нравится, когда большой мужчина вдруг начинает краснеть. Не спрашивайте почему.
Серьезная заметка: то, что случилось с надзирателем Харрисоном, просто ужасно. Бедная его жена и дети!
Я всегда с трудом их различала. Я имею в виду разных представителей закона.
Сначала они вторгаются в твою жизнь все такие чистенькие, рационально мыслящие и невозмутимые. Но не успеешь ты оглянуться, как они начинают кидать на тебя те же самые взгляды, что и все другие до них. Эти просящие взгляды. Взгляды, в которых читаются слова: «Я твой маленький мальчик». Взгляды, которые словно хотят сказать: «Я знаю, что был непослушным, но ты все равно люби меня. Сделай так, чтобы все было хорошо. Сделай, чтобы я стал хорошим».
Потом они снимают свои значки, и кобуру с пистолетами, и всю свою пуленепробиваемую одежду, и в конечном счете ты видишь перед собой обыкновенного голого мальчишку, только и всего.
А голый мальчишка сделает для тебя все, что бы ты ни попросила.
Детектив Филипп Баррингтон: У вас есть право на молчание. У вас есть право на адвоката. Если вы не можете позволить себе адвоката, то его вам назначит штат Техас.
Дэлайла Риордан: Вы, должно быть, шутите.
ФБ: Вы предпочитаете подождать вашего адвоката, прежде чем мы продолжим?
ДР: Мой адвокат находится сейчас в Остине, он занимается последними апелляционными заявлениями. Я разговаривала с ним по телефону, и он посоветовал мне воздержаться от комментариев. Но я не всегда следую советам своего адвоката.
ФБ: Так вы хотите продолжать?
ДР: Конечно.
ФБ: Пожалуйста, скажите, где вы были в среду, тринадцатого ноября, между двумя и тремя часами после полудня.
ДР: Я была пристегнута наручниками к стулу в комнате повышенной секретности в этой тюрьме. Меня допрашивал шериф Роуленд из Государственного департамента полиции западного Техаса.
ФБ: И вы можете подтвердить, что не покидали комнату все это время?
ДР: Уверена, что шериф подтвердит вам это лучше меня.
ФБ: Давайте пока не будем вовлекать шерифа Роуленда в это дело. Можете ли вы подтвердить, что не покидали комнату для секретных посетителей с того времени, как вы туда вошли в сопровождении охранника Джонсона, и до того времени, как вы оттуда вышли, то есть с двух часов пяти минут и до трех часов семи минут?
ДР: Да, я могу это подтвердить. Я не следила, конечно, за часами. Но если так записано, значит, так и есть.
ФБ: Какие отношения связывали вас с надзирателем Харрисоном?
ДР: Сложные.
ФБ: Будьте добры, поясните.
ДР: Надзиратель Харрисон был моим, в общем, он был моим надзирателем, и я уважала его, даже когда не считала, что он справедливо ко мне относится. Я знаю, что он пытался быть справедливым по большей части времени, но по меньшей части времени он не был таковым, например когда он аннулировал мои привилегии во время обеда или занятий спортом. Надзиратель Харрисон являлся также моим любовником, и у нас были очень напряженные отношения с того самого момента, как меня поместили в одиночную камеру. Я могу также добавить, что надзиратель Харрисон был весьма требовательным любовником и довольно часто заглядывал ко мне (и это еще мягко сказано!). Хотя я бы не стала, конечно, перекладывать всю вину целиком на надзирателя Харрисона. Если вам приходится ожидать смертной казни в течение двух лет, то вас начинают посещать странные желания.
ФБ:…
ДР: Эй?
ФБ: Я попросил бы вас более детально описать ваши отношения с надзирателем Харрисоном.
ДР: Насколько детально?
ФБ:…
ДР: Я спросила — насколько детально?
ФБ: Пока я сам не остановлю вас.
ДР: Дайте подумать. Мы занимались сексом с надзирателем Харрисоном. Мы занимались с ним сексом в моей камере, где я ожидала исполнения своего смертного приговора. Он не был очень шумным, но зато он был, в общем, довольно-таки настойчивым. Некоторым мужчинам свойственна, знаете, такая черта, будто они пытаются пробиться куда-то за существующие пределы. Будто они пытаются преодолеть какое-то препятствие и достучаться до кого-то более совершенного, чем ты. Надзиратель Харрисон был одним из таких мужчин. Он также любил поговорить. Он пытался говорить шепотом, чтобы его не слышали другие девушки. Кроме, конечно же, Коринны. Думаю, что если вам понадобится еще один свидетель, вы могли бы допросить Коринну. Должно быть, она слышала все, что говорил надзиратель Харрисон. Даже когда он пытался говорить шепотом.
ФБ: Давайте двигаться дальше.
ДР: Я достаточно детально описала то, что вы просили?
ФБ: Вы покидали тюрьму трижды, и каждый раз в сопровождении надзирателя Харрисона. Первый раз вы были на апелляционном слушании вашего дела в Остине. Второй раз на апелляционном слушании в Сакраменто. Третий раз вы ездили навещать своего отца в Оклахоме. Был ли у вас секс с надзирателем Харрисоном во время этих поездок? Пожалуйста, припомните даты и частотность.
ДР: Вы позволите мне рассказать вам об этом покороче?
ФБ: О'кей.
ДР: В целом мы занимались сексом где угодно, в основном по требованию надзирателя Харрисона. Охранникам это было известно. Заключенным тоже. Но все притворялись, что не замечают этого, хотя на самом деле они знали. Большинство людей благосклонно относятся к тому, что два взрослых человека занимаются сексом, даже если один из них осужден на смертную казнь, и им все равно, где они это делают — в камере, в тюремном фургончике на стоянке, в тюремной больнице, или же около здания суда в Остине, или даже во время полета авиакомпанией «Пан-Америкэн» из Далласа в Форт-Уорт. Поверьте мне, в нормальном мире люди не имеют ничего против секса. Они просто отворачиваются. А про себя мечтают оказаться на твоем месте.
ФБ: Понятно.
ДР: Что вам понятно?
ФБ: Просто понятно, и все.
ДР:…
ФБ:…
ДР: Это было весьма забавно.
ФБ: Как скажете.
ДР: Если бы вы отстегнули мои наручники на ногах, я бы могла пододвинуться поближе.
ФБ:…
ДР: Наверное, это означает «нет».
ФБ: Пожалуйста, сядьте, мисс Риордан.
ДР: Может, дело в моих волосах? Я не мыла их уже несколько недель. Должно быть, я ужасно выгляжу. Это мой протест против системы. Они осудили меня на смертную казнь, но это не означает, что я должна хорошо выглядеть перед камерами. Потому что получается, что будто бы я вовсе не человек, а просто… просто…
ФБ: Просто чрезвычайно привлекательная женщина, но только… в тюремном хлопковом комбинезоне.
ДР: Спасибо вам за эти слова.
ФБ:…
ДР: Вот только у меня ужас что творится на голове.
ФБ: Нет, у вас чудесные волосы. И дело даже не в цвете и не в текстуре, а в том, что они просто часть вас самой. Они ваша составляющая.
ДР: Хотите, я пододвинусь к вам поближе?
ФБ: Я просто думал, мисс Риордан. Что, если?..
ДР: Об этом я все время спрашиваю себя, офицер Баррингтон. Что, если?.. Я как раз думала об этом сегодня утром.
ФБ: Что, если мы сохраним эту кассету в тайне? Кассету с записью этой нашей встречи.
ДР: Это будет нашим маленьким секретом.
ФБ:…
ДР: Что вы делаете?
ФБ: А что, вы думаете, я делаю?
ДР: О!
ФБ:…
ДР: Вы уверены, что не хотите отстегнуть меня? Как насчет только одной руки?
ФБ: Уверен.
ДР: Я сказала все, что хотела. Мне следовало это сделать, наверное.
ФБ: Мне нравится это делать. Вам нравится, когда я это делаю?
ДР: Знаете, мне действительно следовало это сделать.
ФБ: Да.
ДР: Да, возможно. С вашей стороны было так мило сказать об этом. Я имею в виду мои волосы.
ФБ: И еще вот это.
ДР: Это тоже очень мило.
ФБ: Или вот это.
ДР: Как вы думаете, я оказываю посильную помощь следствию?
ФБ: Между нами возникло понимание с первой минуты нашей встречи. С момента, как вы вошли в комнату. С того момента, когда вы взглянули мне в глаза.
ДР: Мой маленький.
ФБ: Пока еще нет.
ДР: Потом я пересяду на твою сторону стола.
ФБ: Посмотрим.
ДР: Это то, что я хотела услышать. Мой малыш.
ФБ: Посмотрим?!
ДР: Мой ненаглядный малыш.