Герой дня

Он смазал торчащие вихры бриллиантином и, захватив пачку «Атики», отправился к денщику Муле: он человек понимающий, в случае чего и совет даст.

Когда Малер разбудил Рудата - пора было идти в караул - состояние Пёттера внушало серьезные опасения. За два часа он выхлестал манерку водки и литровую бутылку рома. Казалось, он не замечал вокруг никого и ничего, только минут пять кряду бессвязно сыпал нещадной бранью. Кричал, пока не охрип. Может, из-за Вумме, вместе с которым пятнадцать лет работал в порту. [58]

– К тебе любой сутенер на выучку пойти может, - восхитился кто-то из солдат.

– Мы не сутенеры, - рявкнул Пёттер. - Мы проститутки!

Никто не понял, что он хотел этим сказать.

– Как же ты пойдешь с ним в караул? - с сомнением спросил Малер.

– Ничего, - успокоил Рудат. - Два-то часа как-нибудь отстоим.

Он взял плащ-палатку и выволок Пёттера на свежий воздух, в светлую ясную ночь. На посту Пёттер тотчас захрапел. Рудат прикрыл его плащ-палаткой. Он собирался сказать Пёттеру насчет девушек, но теперь это было бессмысленно.

Час спустя четыре девушки в возрасте от пятнадцати до девятна-дцати лет протискивались в дренажную трубу, проложенную колхо-зами для спуска в реку сточных вод. Труба была сантиметров восьми-десяти в диаметре, и раздеваться в ней было трудновато. Девушки пугливо поеживались. Узелки с одеждой они повесили на шею, иначе все намокнет. Трубу занесло илом, вода стояла по щиколотку и воня-ла жомом. До указанного Рудатом места нужно было проползти на четвереньках пятьсот метров. Чтобы поменьше бросаться в глаза в та-кую светлую ночь, они с ног до головы вымазались илом. Им было страшно.

Рудат наблюдал за устьем дренажной трубы. Оно находилось в бухточке, которая просматривалась только с его поста. Снедаемый тревогой, он курил, прикрываясь плащ-палаткой. Двенадцать десять. Ничего не видно и не слышно. «Наверно, не поверили, - подумал он. Возле самой трубы плеснула крупная рыба. - Значит, они все-таки там. Черт, пропади все пропадом».

– На мелочи упирать не стоит, - внушал Цимеру Муле. - Про-ступок в карауле, неповиновение - все это слишком обычные вещи. Надо бы, скорее, нажимать на то, что Пёттер торгует армейским иму-ществом. Это, конечно, тоже дело обычное, но задевает честь, как-ни-как преступление против собственности.

Расставшись с Муле, Цимер воспрянул духом. Перед ним откры-вались новые возможности. Пряный аромат ночного воздуха напомнил ему Вестфалию, возвращение из трактира домой. Вроде как деревья цветут. Он задумчиво помочился и вдруг заметил световые сигналы. Четкие световые сигналы, из городка. Цимер сбегал за Муле и, решив завершить свой первый фронтовой день геройским поступком, кинул-ся в роту собирать поисковую команду.

Рудат взглянул на часы. Двенадцать пятнадцать. Луна скрылась за облаками. «Ну же, давайте! - мысленно упрашивал он. - Чего вы ждете?» На той стороне захрипел динамик. Музыка. Не то Чайковский, не то еще что-то. «Какого дьявола?» Две фигурки выползли из трубы. Рудат поднес к глазам бинокль. Первая, наверно, Таня, хотя он представлял ее себе более упитанной. Девушки ползком пробирались вдоль ложбины, вымытой в береге сточными водами. Из громкогово-рителя неслось:

– Товарищи из триста двадцать седьмой пехотной дивизии! Вы пришли сюда из-под Воронежа. Вы гибнете за безнадежное дело. Крас-ная Армия сломала хребет Гитлеру. Но хребет Гитлера не обязательно должен быть и вашим собственным…

Рудат не прислушивался. Только смотрел на девушек: они уже доползли до реки и скользнули в воду. Темные живые пятнышки. Он затаил дыхание: по траншее кто-то бежал. Далеко справа затарахтел пулемет, обстреливая громкоговоритель. [59]

– …Есть две Германии - Германия кровавых нацистских паразитов и Германия трудового народа. Немецкий народ должен властвовать не над чужими странами, а у себя на родине. Вы должны очистить свою страну от нацистской чумы, обрекающей ваших родных и близких на голод и верную смерть. Товарищи из триста двадцать седьмой пехотной дивизии! Порвите с Гитлером и его военными прихвостнями, иначе вам не вернуться домой…

– Им легко умничать, - просыпаясь, сказал Пёттер. Потом опять зевнул и повернулся на другой бок. Девушки уже проплыли метров шестьдесят - семьдесят. Из трубы осторожно выбрались еще две.

– Часовой! Где часовой?! - послышался голос. Цимер.

– Тихо! - прошептал Рудат. Цимер приближался. Рудат выпустил в сторону Цимера белую осветительную ракету - чтобы предупредить девушек и затенить бухточку. Цимер мгновенно залег на дно траншеи. Девушки снова скрылись в трубе.

Цимер на карачках подполз в пулеметному гнезду - сейчас он задаст перцу этому часовому, конечно же, это не кто иной, как Рудат! - и заметил, что через реку кто-то плывет.

– Вы спятили? Неужели не видите, что тут происходит?

– А что происходит-то? - сказал Пёттер и вызывающе потянулся.

– В двухстах метрах от вас двое русских! Вот что!

– Где? - спросил Рудат. И, не сводя глаз с плывущих, которые были уже на середине реки, начал обстреливать противоположный берег.

– Ближе! Ближе!

Рудат лежал за пулеметом, чувствуя затылком пыхтенье Цимера. Скорректировал очереди по светящемуся следу и медленно повел огонь к середине реки. Девушки плыли быстрыми, неровными толчками. «Они будут считать меня сволочью, - думал Рудат. - Таня будет считать меня грязной нацистской свиньей. Отстреляю ленту, а потом скажу, что затвор заклинило. Отстреляю эту ленту, только в них ни за что не попаду».

– Левее, левее, идиот! - пыхтел Цимер. От него разило можжевеловой водкой. Рудат опять скорректировал огонь. - Еще! - Рудат напрягся изо всех сил, но Цимер упорно поворачивал пулемет в направлении темных живых точек. Светящийся след подбирался к ним все ближе. Девушки скрылись под водой. Трассирующие пули описали круг, вот и место, где девушки должны вынырнуть. Рудат хотел снять палец с гашетки, хотел крикнуть: «Затвор заклинило!», но увидел только, как девушки вынырнули в лунном свете ближе к тому берегу, почувствовал спиной тяжесть Цимера и еще увидел, как трассирующие пули настигли белые живые точки, и стрелял, стрелял, пока не кончилась лента.

– На сегодня все, - сказал Цимер, стряхивая с френча мусор. - Для этих мерзавцев купанье оказалось первым и последним. Согласитесь, Рудат, у Пауля Цимера и на фронте есть чему поучиться. Перемените позицию! - Очень довольный собой, он ушел собирать команду по розыску источника световых сигналов. Вот и встретился с врагом. Ничего особенного - он думал, что это куда страшнее.

Рудат повалился на пулемет, его тошнило. Слыша орудийные залпы с того берега, он мечтал, чтобы снаряды угодили сюда и разорвали его, смели с лица этой проклятой земли. Но стреляли дымовыми шашками, и скоро Сейм затянуло уже ненужной пеленой.

Пёттер поднял Рудата, который все еще корчился в приступах рвоты, и увидел, что парень сжег себе правую щеку - ведь он упал лицом на горячий кожух пулемета. Рудат был совершенно уничтожен. Его миловидное лицо дергалось, зубы стучали как в лихорадке.

– Что с тобой? - спросил Пёттер. - Неужели ты позволишь всякой сволочи куражиться над тобой? [60]

– Это все Цимер. Я ничего не мог поделать. Я пытался. Это Цимер.

– Что Цимер? - не понял Пёттер.

– Это он застрелил девушек.

– Каких девушек?

– Таню и ее сестру. Им надо было на тот берег. Я же не знал, что сюда припрется Цимер. Не знал…

– Конечно, не знал, - успокоил его Пёттер. - Ты сделал все, что мог. Ведь не по своей же воле мы угодили в эту кучу дерьма.