Страница 7 из 145
Или всегда так было?
История человечества — это цепь людских страданий, взлетов и падений духовного начала, цепь войн, разрух и новых надежд. Последняя война принесла неисчислимые беды, но сейчас появилось нечто новое и более страшное — угроза всеобщего Апокалипсиса.
Люди стали Богами, но — увы! — злыми и неразумными Богами…
1981 г.
Стареем
Человек стареет. Этот процесс протекает не менее интересно, чем рост и развитие ребенка. В молодости индивидуальное приспосабливается к общественному, в старости, напротив, человек все более отходит от коллективного начала и проявляет индивидуальность, накопленную за жизнь. При этом он понимает, как много навязанного извне он тащил на себе всю жизнь.
Один мой друг говорил: «В скобках весь фарш, за скобками — индивидуальность».
Индивидуальность с годами выпирает из нас все отчетливее. Она делает нас чудаками. Молодость идет под смех и песни, увядание — под грустную мелодию сожалений о несбывшемся, несделанном, невостребованном. «Если бы начать жить сначала, — не раз слышал я, — только теперь знаю, как надо жить».
Но прожитого не вернешь. Остается одно: спешить, успеть втиснуть в оставшееся время побольше мыслей и дел. Мы постоянно испытываем дефицит времени. Суета начитает раздражать. Однако невозможно всё обдумать и свести концы с концами. Но и не думать о будущем, не подводить итоги тоже невозможно.
Есть у меня племянница и дочь от первой жены. И с той, и с другой впереди все неясно. За обеих душа болит. Некоторые черты характера племянницы могут испортить ей жизнь. А дочь — мой вечный укор… Она растет вдали от меня и уж, несомненно, вырастет чужим человеком. Моя боль, письма, мысли — чем они ей помогут?
А я старею. Стали нечеткими движения, небыстрой реакция, зрение ухудшилось, и труднее стало держать себя в руках. Все это было бы не страшно, если бы последнее не отражалось на близких. Жене становится все труднее со мной.
Наблюдать признаки инволюции интересно: это то новое, что еще не испытывал. Но ведь разрушаюсь я сам, не что-либо иное. Сознавать такие вещи занятно, но это уже не веселит.
А еще так много не сделано! Так много вещей не понято, так многим людям не помог…
27 марта 1978 года.
О жизни
Мой молодой приятель, когда ему было семнадцать лет, запальчиво заявил: «У нас жизнь впереди. Мы мир поймем и преобразуем! Не сомневайтесь, дядя Юра!»
А дядя сомневается. Пришло время сомнений. В свои семнадцать я тоже не сомневался, что для устранения нелепостей, которые стал уже замечать, достаточно объяснить людям истину, как я ее понимаю, и все перестанут делать глупости.
До сих пор я не могу целиком отделаться от мысли, что мои усилия могут в мире что-то изменить. Наивная глупость.
Я страстно искал истину, копаясь в искусстве, заглядывая в рот художникам и артистам, долго надеялся, что они эту истину знают, если занимаются просвещением народа. Увы, этой всеобщей облагораживающей истины в среде людей искусства я не обнаружил. Позже я понял, что ее нет нигде, даже в религии. Есть лишь люди, работающие в сфере искусства, и люди, украшающие им свою жизнь. Ни те, ни другие вечных вопросов решить не могут.
Жизнь не стоит на месте. В сфере потребностей человека она быстро развивается. Рычат тысячи машин, светятся экраны телевизоров, летят космические корабли. Все расплодилось в немыслимо короткий срок, за двадцать пять — тридцать лет. Есть даже соблазн этим гордиться. Но разве о таких преобразованиях вечно мечтает человек? Цивилизация лишь углубляет суету, а человеку нужна гармония отношений. Только тогда жизнь станет воплощением идеалов искусства.
Если представить на миг, что такое возможно, нарисуется прекрасная картинка: прекратились войны, правительства перестали подозревать друг друга в вероломстве, прекратились пьянство и преступления, наступила благодать в семьях, и кругом растут гармонично развитые личности.
Идиллия просто устрашающая. Такая жизнь не только не достижима, но, пожалуй, и не нужна, ибо противоречия и являются двигателем развития. Все будет идти, как шло веками. Вечны на свете прагматики, как вечны и идеалисты. Значит, нам остается примириться с ходом событий и находить в нем лишь маленькие радости, способные хоть как-то украсить нашу жизнь. Безрадостная перспектива.
В поте лица вкалывает наш народ. Люди снашиваются, как детали механизма, выплевываются на старости лет государством, так и не изведав радости. Не первое поколение наших людей умирает со страхом за будущее своих детей. Это просто какое-то издевательство. За что бы мы ни принимались, какие бы благие планы ни строили, все у нас кончается крахом.
Создавали поселки городского типа и развалили крестьянский уклад. Отбирали коров в общественное стадо, и коровы передохли. Не допускали иностранного капитала и отстали навечно от побежденных нами стран. На всех перекрестках трубили социалистическую идею и пришли к полному неверию в нее. Строили светлые идеалы, а оказалось, что они замешаны на крови тысяч невинных людей. Проповедовали, что историю пишет народ, а отдельная личность превратила его в стадо баранов. В людях поселился страх, собрания превратились в демонстрацию фальши и безразличия. Вот мои выводы о жизни к сорока семи годам. Какой уж тут оптимизм…
Что же остается маленькому человеку? Только он сам. Его душа, его мысли и чувства. Они бесценны, хотя и никому не нужны. Под старость человек приходит к одиночеству. И если рядом есть тот, кому дорог его внутренний мир, это уже счастье. Но у многих ли есть рядом родная душа?
Вот тебе и идеалы молодости, вот тебе «поймем и преобразуем». Из краха надежд рождаются пьянство и ложь. А причины краха социальны. В жизни нет гармонии искусства и жизни. Легче разве что тем, кто способен спрятаться от себя — в веру, в беспамятство, в алкоголь. Но бездна развертывается перед человеком, когда он остается наедине с собой. Правда, природа устроила очень гуманно: с возрастом многое теряет остроту. Но что-то, напротив, обостряется и не дает спать по ночам.
Я отношу себя к счастливым людям: имею семью, нахожу утешение в бумагах и живописи, до сих пор интересуют люди. Но сколько уже образовалось прорех в этом счастье! Работа не доставляет радости, в медицину не верю. Понимаю, что мои бумаги и картинки никому не нужны. Зачем жил — не знаю. Что-то делал, страдал, учился и учил, а к чему — как горьковский Барон — не знаю. Говорят, все не напрасно, но это слабое утешение. Смерть не пугает — процесс естественный. Но вот подведение итогов… Вот почему люди не любят этим заниматься. И верно: чужим опытом умен не станешь. Правда, глупо, что и ошибки из поколения в поколение одни и те же. В отношениях с тещами, например, нет прогресса.
Но, так или иначе, надо жить. Надо желать, надо стремиться. Даже если наши поступки кажутся окружающим странными. Это наше самовыражение. Без этого внутренний крах неизбежен. А потому мне хочется проехать на велосипеде от Ленинграда до Владивостока.
24 декабря 1982 г.
Добавление через двадцать шесть лет: мой молодой приятель, который хотел «мир понять и преобразовать» живёт в Германии, преподаёт философию. Он успешен и самодоволен. Ему ничего не хочется преобразовывать.
Мечту о поездке на велосипеде я частично реализовал. Став пенсионером, доехал до Байкала, а на следующий год тоже на велосипеде съездил в Париж. Кроме того, написал несколько книг. Значит, всё же пока не бездельничаю.
30 января 2008 г.
Грустные мысли
Становится как-то грустно жить. Словно появились первые признаки старческого одиночества, которого не избежать никому.
Появляются признаки усталости от жизни. Это даже интересно. Мы привыкаем к мысли, что любим жить, желаем увидеть что-то еще, на что-то надеемся, верим, что кому-то нужны, но вдруг обнаруживаем, что шестеренки крутятся вхолостую.