Сказка - ложь

- Ну, хорошо, - вздыхаю, - пускай называется сказка-ложь.

Соня возражает.

- Как раз сегодня мне хотелось бы послушать правду.

- Увы. Сказка никогда не бывает правдивой. В ней есть зерно истины - как то слово, написанное на бумажке. Табличка с одним единственным словом, грезящим ложью, красивой и складной выдумкой. Вот что такое сказка. Уж я-то в таких вещах разбираюсь. Столько наврал в свои годы, что тебе и не снилось. А будешь говорить правду - получишь лохматый и бесформенный кусок жизни, без сюжета и смысла.

- Ладно-ладно, - она шутливо отмахивается от меня. - Тебя не переспоришь. Рассказывай. Посмотрим, что выйдет - ложь или нет.

Мы наклоняемся друг к другу через столик и тесно переплетаем пальцы. Держи меня крепче, Соня. Не отпускай - мне осталось досказать совсем немного. А там, и в самом деле, посмотрим, что получится.

Бывает так, что человека ломает сущая мелочь. Именно она оборачивается тем камнем на пути, споткнувшись о который, получаешь сотрясение мозга, а то и дырку в черепе. То, что люди зовут суеверием - будь то мертвая птица на дороге или черная кошка - становится грозным знаком беды. После него в размеренную и благополучную жизнь врывается непредсказуемое. Зазевавшийся стрелочник неправильно переводит стрелку и поезд твоей судьбы уходит на аварийный путь.

- От мечты до счастья - один шаг! - говорила моя Софи. - Нет, полшажочка. Надо только уметь мечтать и знать, чего ты хочешь. Надо верить, что весь мир - у твоих ног, и так и будет.

Читала ли она книжки о позитивном мышлении? Или унаследовала оптимизм от родителей? Отец моей жены рано умер, но я знал ее маму и бабушку - веселых и добродушных, не поддавшихся ударам судьбы. А может, Софи, как истинная женщина, интуитивно постигала законы мироздания? Так или иначе, но вера ее, хоть и казалась пафосной, на самом деле была искренней и чистой, и шла как будто изнутри, из каких-то неведомых глубин души.

В общем, я так и не понял, откуда взялась эта ее теория - но она работала. Софи, точно сказочный эльф, шла босиком по солнечному лучу, и стоило ей чего-то захотеть, как желаемое само плыло в руки.

Она могла бы намечтать тюльпаны на рождество. Подснежники в начале января. Снегопад в июне. Или дождь из маргариток.

- Все, что ты видишь вокруг, - объясняла мне Софи, когда долгими, уютными вечерами мы пили какао на нашей маленькой кухоньке, - ты создаешь своими мыслями. Как подумаешь о хорошем - тут же оно и случится. Вселенная только и делает, что ищет повод нас порадовать. Ведь мы - ее любимые дети.

Она сидела, подперев щеку рукой, и смотрела мимо меня - в синее окно. Помню до сих пор - тесное пространство кухни и мы, запертые между плитой и буфетом, стынущие чашки на столе и темно-синий заоконный свет.

Иногда я подтрунивал над ней, реже - спорил, и то скорее забавляясь, чем желая что-то доказать, но чаще просто слушал и усмехался в усы. Ну, это в фигуральном смысле. Усов я не ношу.

Бывало, я завидовал ее жизнелюбию. Видеть в каждой пчелке, майском жуке или раскрывшемся листочке добрый знак - для этого надо иметь особый талант. Вот, солнышко выглянуло из-за туч. Ну, выглянуло и выглянуло. Так бы я сказал. Погода сегодня такая - переменная облачность. А Софи улыбается загадочно. Говорит, ну, жди письма из редакции с доброй вестью. Я в то время баловался рассказиками - парочку даже напечатали в одном третьесортном журнале.

Вишневые почки раскрылись в конце февраля. Рановато, я бы заметил - да и забыл. Подумал бы еще мельком, жаль, замерзнут деревья, как ударят поздние морозы. А Софи ликует: бабуле станет лучше! У ее бабушки сильно отекали ноги.

Какая связь, казалось бы - солнце, публикация, вишня, бабушка?

А моя дорогая жена смотрела на меня ласково, как на несмышленого ребенка, и говорила:

- Мир - живой и откликается на наши мысли. Ты только приглядись к нему, прислушайся повнимательнее. Его можно читать, как книгу.

Ну, что тут возразишь? И ведь правда, из редакции в тот же день пришло письмо, и бабуля позвонила - мол, полегчало ей.

А уж если радуга взошла после дождя - так это восторг! Феерия радости!

Ветка березы качнулась - уронила хрустальную каплю... Две бабочки-павлинки станцевали в небе...

Стояло первое по-настоящему теплое апрельское воскресенье. Измученные затяжным межсезоньем, люди высыпали на улицы. Старички с палочками и тележками для ходьбы, мамаши с детьми, отвязные подростки с телефонами в руках разбрелись по скверам и паркам. Стало шумно и весело. Мы с женой собирались за город, на пикник, но в последнюю минуту передумали. Захотелось побыть частью толпы... странное желание, если разобраться. Я ненавижу толпы, и Софи тоже их не любила. Обычно мы, не сговариваясь, выбирали для прогулок тихие уголки. Почему в тот день нас потянуло в парк? Может быть, судьба. От нее, как известно, не уйдешь.

Лишь только мы вступили под прозрачные березовые своды, как почти сразу же наткнулись на детский праздник. Лотки с мороженым, вертушки с сахарной ватой, надувные бассейны и горки, большие поролоновые кубики, сложенные на траве, пирамидки и самокаты... и, конечно, массовики-затейники. Там были даже переносной тир и кукольный театр. Толкотня, смех, визг, окрики взрослых и милые, перемазанные шоколадом мордашки. Я, взрослый человек среди малышей, чувствовал себя неловко. А Софи - хоть бы что. Она сама каким-то чудом обратилась в маленькую девочку. В ту самую девчонку с задорными хвостиками, которая в детском садике завязывала мне шнурки. Дралась из-за меня с мальчишками, искала мои пропавшие тетрадки - я лет до восьми был таким разиней, что терял все на свете. Кормила меня на переменках бабушкиными пирожками, слушала мои сказки, подсказывала мне на уроках, когда я запинался у доски и со страху начинал жевать рукав. Боже мой, думал я иногда, ведь мы знаем друг друга всю жизнь. Сколько себя помню - она была рядом, заботилась, помогала, утешала. Без нее я и не человек вовсе, а половинка человека.

И знаешь, что странно? Я так ни разу и не объяснился ей в любви. Это казалось само собой разумеющимся, что мы вместе, неразлучны, как правая и левая рука, и что так будет всегда. О чем говорить? Все равно, такую близость, такое удивительно родство душ словами не опишешь.

- Ну что, малышка, - подтрунивал я, - пойдешь смотреть Касперле?

- Обязательно, - ответила она серьезно, а огненные чертики в глазах так и пустились в пляс. - Но сперва я хочу шарик. Спорим, будет зеленый? Если зеленый - поедем летом в Испанию, а если красный - осенью выйдет твоя книжка! Синий, - она загибала пальцы, - выиграем в лотерею...

Под облезлым платаном и чуть в стороне от всеобщего празднества, стоял фокусник в парике морковного цвета и раздавал детям разноцветные шарики в форме зверюшек. К нему стояла небольшая очередь - ребятишки лет пяти-восьми вместе с родителями.

- А желтый? - засмеялся я.

- Хм... желтый. А это - мой маленький секрет. Узнаешь, когда придет время.

- Ну, хорошо.

Мы пристроились в конец очереди.

Фокусник в оранжевом парике выхватывал из корзины похожие на тряпочки шарики и надувал узкую колбаску, скручивал и перевязывал узлами - пока не выходили забавная собачка, жираф или птица с длинной шеей. Раз-два... Его пальцы так и мелькали, и совершенно невозможно было отследить последовательность движений. Попутно он успевал улыбаться детям, подмигивать их мамам и рассказывать длинную историю без начала и конца о похождениях страусенка Додо.

"А ведь это похоже на лотерею, - успел я подумать. - Не знаешь, что тебе выпадет".

По идее, каждый мог бы попросить: "Сделайте мне, пожалуйста, собачку" или "хочу жирафика!", но малыши ждали молча, с серьезными лицами.

- А сейчас юная дама получает... - провозгласил фокусник, - получает... страуса!

Девочка, стоявшая перед нами, приняла из его рук синюю шарико-колбаску и критически ее оглядела.

- Это Додо? - повернулась она к матери, полноватой крашеной блондинке.