Страница 14 из 14
Похоронил я Сонечку поздней осенью, когда мокрый ветер рвал с деревьев последние желто-бурые листья. Отмучилась моя любимая... А для меня начались страшные и тоскливые вечера, когда я, как раненый зверь, забившись в свою нору, чуть ли не выл от фантомной боли. Душа разделилась надвое, саднила и кровоточила. Словно ножом полоснули по живому.
К зиме рана как будто начала затягиваться. Застыла природа, скованная холодами. Замерз пруд, ледяным, звонким, как хрусталь, панцирем покрылась земля. И у меня внутри все оцепенело. Боль поутихла, но жить с половинкой души я так и не научился.
Помню февральские морозы, злую поземку и яркое солнце, не только не дающее тепла, но как будто отбирающее его у земли. Маленькое и красное, оно замерло в небе, как полюс холода. Я шел со станции сквозь лес, мечтая упасть в сугроб и не двигаться. Говорят, смерть от холода - легкая смерть. Но в сумке у меня лежал пакет с кошачьим кормом и бутылка с водой. Я думал о котах, которые будут ждать у холодной печки, рядом с пустой кормушкой - и упрямо двигался вперед.
Бревенчатый домик тонул в снегу, и я впервые отметил про себя - какой же он маленький и покосившийся. Точно согбенный горем. Не зря говорят, что у дома и человека - одно сердце на двоих. Первым делом я нарубил дрова и растопил печь. Насыпал корма в кормушки, долил в миску воду. Зверьки жадно набросились на еду. Я смотрел на них, привалившись спиной к печке, как они чавкают, вылизывают лапы и спину, чешутся. По телу медленно разливалось тепло. Набрякшие от невыплаканных слез веки тяжелели, перед глазами стояла красная пелена. Вокруг меня медленно засыпали хвостатые питомцы. Коты - стражники гадеса. Я скользнул за их снами и очутился здесь - на берегу черной реки забвения.
Соня грустно кивает, словно опять прочитав мои мысли.
- Тебе пора, - говорит она. - Коты просыпаются.
- Не гони меня, - прошу. - Коты могут спать долго.
- Долго, но не вечно... Иди, - торопит она меня и встает. - Мы еще увидимся. Когда-нибудь. И пускай это случится не скоро. Я желаю тебе долгой и счастливой жизни. Правда.
Я тоже встаю и устало бреду к двери, но на полпути останавливаюсь.
- Погоди. Я вспомнил, зачем я здесь, - говорю поспешно, потому что в уши мне уже льется тихое мурлыканье. - Я вернулся за тобой, как Орфей за Эвридикой. Мы можем уйти вместе - сейчас или никогда. Путь открыт. И тогда ты получишь второй шанс. Мы оба получим второй шанс.
Соня грустно качает головой.
- У нас ничего не получится.
Но я продолжаю умолять ее - мою жену, мою любимую, мою судьбу.
- Давай попробуем. Ведь у Орфея почти получилось, может, выйдет и у нас. Просто следуй за мной. А я не повторю ошибки Орфея и не оглянусь. Ни за что не оглянусь!
- Хорошо, - соглашается она. - Давай попробуем.
Я иду сквозь кошачьи сны, и мир вокруг постепенно оживает, из тускло-серого становится радостным и цветным. Он струится, наполняясь движением и звуком, и мурлычет голосами моих пушистых друзей:
- Спасибо, что даешь нам корм и кров. Только, пожалуйста, не забывай иногда погладить нас и почесать за ушами. Дай нам имена. Мы не хотим оставаться ничьими, злыми и дикими. Пусть мы будем твоими котами, а ты - нашим человеком. А когда пробьет час, мы вместе уйдем по радуге в страну, где никогда не заходит солнце. В край вечной любви.