Страница 9 из 21
*Анекдот:*
- Дружище Штирлиц, нами были обнаружены отпечатки Ваших пальцев на заднице Евы Браун. Вы не объясните нам, как они могли туда попасть?
- Дружище Мюллер, я- то это объясню, а вот как Вы объясните Гитлеру, зачем Вы их там искали?
Мы посмеялись хорошей шутке, и продолжили обсуждение книги. Тем не менее, ближе к концу спора, Василий Иосифович напомнил мне, что я не Штирлиц, и попросил обоснованно доложить ему, когда самолет взлетит, откуда простой капитан РККА знает историю еще не изданных произведений. И хорошо еще, что появление пустых мест в тексте книги и внесение изменений в текст мне не придется обосновывать. В ходе наших споров, я понял, что это свойство книги проявляется только для меня.
Кстати, это полезное свойство попавшего мне в руки журнала удалось использовать и для обоснования своего послезнания. Пролистав несколько страниц, я обнаружил там эссе про цитированные мной произведения Вадима Кожевникова и Юлиана Семенова, а также сборник анекдотов про Штирлица, Чапаева и даже Самого Иосифа Виссарионовича.
Про 'Самого' был только один анекдот, зато какой?
На Красной площади надрывается мужчина: - Вот ведь черт усатый, до чего же Советский Союз довел...
Мужика хватают НКВДшники и доставляют на допрос к Сталину. Тот, обращаясь к мужику, спрашивает, про кого же подумал гражданин, что так выразился. Мужик отвечает, что про Гитлера. Тогда Иосиф Виссарионович поворачивается к сотрудникам НКВД и спрашивает их: - А ви, почему подумали именно обо мне?
Этот анекдот я рассказывать не решился, но дал почитать журнальчик Василию, отчеркнув нужные места. Судя по сдавленному смеху, до анекдотов Василий Иосифович тоже добрался.
Не знаю, какие аргументы он приводил своему начальнику, так же как и не понимаю своего нынешнего статуса, но меня везли в Москву. Только позволили под конвоем посетить местные удобства, так как Дуглас соответствующего оборудования не имел и все.
Весь обратный полет Красавин и Оганян, перекрикивая рев двигателей самолета, дополняя друг друга, рассказывали, что нужно сделать в ближайшие дни, чтобы избежать разгрома авиации, случившегося в их истории. Жигарев слушал внимательно, делая пометки в блокноте, и задавая вопросы. Мы с Василием Иосифовичем предпочли не напрягать голосовые связки. Вася дремал, а я продолжил читать книгу, найдя тот эпизод, который говорил про полет к Москве и сравнивая его с тем что получилось. Несмотря на мелкие отличия, большая часть сказанного совпадала.
Так же, как и в книге, офицеры рассказывали о тактике применения различных типов самолетов. Про то, что дело сильно осложнится отсутствием радиосвязи и станций наведения. Эти вопросы одномоментно решить было невозможно. Обсудили то, что на московском направлении потомки разместят четыре их РЛС. За Жигаревым оставался вопрос организации связи дивизий и полков с этими станциями для увеличения эффективности действий советской авиации. Кроме того, нужно было успеть оттянуть передовые авиаполки от границы и одновременно перебросить другие с востока Белоруссии на широту Минска, уплотняя боевые порядки. Тут же стоял вопрос о сведении всей авиации округа под единое командование - то есть формирование воздушной армии. Но этот вопрос нужно было согласовать с Генштабом, и Жигарев обоснованно считал, что за оставшиеся дни решить его не успеет. Но начинать было нужно сейчас. Все, что подразумевалось делать в БОВО, автоматически необходимо было переносить и в другие округа. Нужно было полностью менять структуру и принципы управления авиацией.
Я невольно посочувствовал Жигареву. Успеть такое за семь, нет за шесть дней. В то время как ... я вспомнил, как приходилось кричать по междугородней связи в 1980 году, и понял, что уже жалею его голосовые связки.
Разместив попаданцев в гостинице, и обеспечив их ужином, Жигарев поехал в Штаб ВВС. Оттуда он по телефону позвонил секретарю Сталина, попросив о срочной встрече по особо важному делу. Через некоторое время Поскребышев перезвонил ему, сказав, что Сталин ждет его на ближней даче в Кунцево в 21 час. Несмотря на громкую фамилию Василию Иосифовичу Сталину, пришлось повсюду сопровождать своего начальника. Как и мне, но мое мнение вообще никто не спрашивал.
Привезли меня и на дачу. Правда, заходить внутрь мне было не по чину, так что под охраной бдительного сотрудника я сидел в автомобиле и читал, читал, читал.
Каюсь, я считерил. Смошенничал.
Я ведь прекрасно понимал, что от итогов встречи Иосифа Виссарионовича со своим сыном зависит степень моей свободы в дальнейших действиях. Вот я и воспользовался маленьким свободным пространством на странице между двумя сценами из книги для описания встречи блудного сына, прибывшего аж из другой, далекой, далекой галактики.
Считерил.
Большой степени воздействия, журнал мне не давал. Я не мог изменить характер действующих персонажей. Поэтому севший в машину Василий Иосифович был огорчен до глубины души. Зашедший к отцу полковником, он вернулся капитаном. Нет, шпалы, конечно, были на месте, но зато оскорбленный в своих чувствах Василий мне пожаловался, что:
- Отец посмотрел мое удостоверение...
- Со своей подписью...
- Посмотрел на дату и сказал, что когда наступит эта дата, тогда я и смогу снова носить свои шпалы. И дал сутки на приведение формы в соответствие с ныне действующими приказами...
Я выдохнул с облегчением, - Скажи спасибо, что вообще признал!
За ночь мы успели многое. Василий Иосифович привел свою форму в соответствие с приказами по кадрам, получил новое удостоверение и снова вернулся к любимому занятию летать. Я же получил новое назначение в распоряжение начальника Главного управления ВВС РККА.
В отделе кадров меня обнадежили, что за штурвал самолетов мне садиться не придется. Все-таки навыки полета на СБ были утеряны вместе с сущностью полковника Дояра Сергея Алексеевича, а документально я и вообще подобными навыками в этом мире не обладал. Вот только, несмотря на то, что я был назначен в Управление аэродромной службы, по прибытию в указанный мне кабинет, я снова лицезрел своего рыжего попутчика по несчастью, который обрадовал меня приглашением туда, куда мечтает попасть любой попаданец.
Я схватился за журнал. В книге такого момента не было. Правда, в тексте имелся разрыв, белое пятно большого размера, но я абсолютно не представлял, что мы будем обсуждать с Самим.
День прошел плодотворно, но несколько нервно. Все валилось из рук, я не мог сосредоточиться даже на изучении нескольких страничек машинописного текста со своими обязанностями. Мозг напряженно решал задачу, как спеть Иосифу Виссарионовичу песню Владимира Высоцкого про танковую башенку Т-34 и истребитель Яковлева, если я даже не знаю слов. Даже в дороге, мимо моего внимания прошел тот факт, что сопровождающие более не мешают мне осматривать прилегающие к ней красоты природы. Очнулся от мыслей я только от подзатыльника своего непосредственного начальника.
Оказалось, что в своей задумчивости, я невежливо проигнорировал не только то, что меня обыскивали при входе, но и обращение своего высшего прямого начальника - руководителя Советского Союза. И только теперь до меня дошло, что Иосифа Виссарионовича интересует не моя скромная персона, а тот журнал, с которым я уже боялся расставаться. Вот так и произошел неравноценный обмен драгоценной литературы на возможность переночевать на даче вождя, чего удостаивались совсем немногие. Более того утром меня даже пригласили к столу, где Хозяин вернул мне столь дорогую мне затрепанную книжицу.
Во время скромного завтрака все молчали и лишь закончив кушать, Иосиф Виссарионович поинтересовался моим мнением о книге. Я вздохнул и, откинувшись на спинку стула, высказал все, что я думал.
Я указал и то, что книга без сомнения правильная с точки зрения патриотизма ее автора и в то же время откровенно сомнительная в плане практической ценности тех советов и приемов, которые описываются в книге.
- Например, - раскрыл я журнал.