Красные жемчужины

Элрик глубоко вздохнул, приготовившись сражаться против целого войска. В его вздохе не было горечи.

Польза соглашений со сверхъестественным

Старого фурна звали Хемрик. Он был отцом Фернрат.

— Он провел здесь больше двух веков, — сказала она альбиносу, — умирая ради успешной торговли моего брата.

— Твой брат — негодный образчик своей расы! — с отвращением отозвался Элрик. — Он держал собственного отца с рабами-людьми?! Это в лучшем случае неприлично, госпожа. Если уж ослепил и посадил в клетку собственного родича, найди ему место среди своих.

Она не стала тратить время на ответ:

— Быстро, жемчужины. Дай мне жемчужины.

Элрик вытащил их из-за пазухи, почти угадав, что она задумала. Погладив длинную морду отца, Фернрат убедила старого фурна склонить голову, взяла с ладони Элрика мерцающие багровые жемчужины и по одной бережно и нежно вложила в давно затянувшиеся рубцы глазниц, напевая при этом долгое мелодичное заклинание. Элрик зачарованно следил, как шары начинают обрастать плотью. Фурн вдруг моргнул. И еще раз. Он обрел зрение!

Сражающиеся у входа в коридор рабы, защищавшие своих детей, отступили перед вооруженными воинами Аддрика Хида, но тут две багровые жемчужины озарились пульсирующим светом. В них засветилось сознание. А за сознанием пришел гнев. Яд старого фурна давно высох, но прекрасная длинная морда дернулась и выдохнула переполнявшую его ярость.

Низкий гул нарастал в его широкой груди. Старец поднял голову, и острые чешуи — каждая в рост высокого мужчины — забряцали на груди, а на гибком хвосте поднялся и гордо расправился гребень. Даже Элрика потрясло это преображение. Гул звучал все ниже и громче. Дракон поднялся на могучие лапы и моргнул. Из каждого его глаза выкатилось по капле крови. Лик, обратившийся сперва к дочери, а потом к Элрику, выражал великодушие и глубокую печаль, исполненную горькой мудрости.

— Со зрением приходит сила, — произнес он на языке фурнов и опять моргнул. На этот раз из глаз упали слезы.

Элрик только теперь заметил, что рабы отступили и пробегают мимо него, надеясь скрыться в лесу.

Аддрик Хид ворвался в казармы. Светловолосый, одетый в броню, он восседал на тяжеловесном боевом коне. За ним теснились всадники и пехотинцы. Рабы большей частью побросали оружие и, подхватывая на руки детей, выбегали на свет, чтобы тут же погибнуть от стрел лучников.

— Подобно всем городам, за исключением Хизсса, — сказала Фернрат, — Белый Форт строился для войны.

Она смотрела, как ее отец разминает так долго остававшиеся без дела крылья.

Прямо у них над головами грянул гром, крики ужаса смешались с грохотом металла.

— Новый колдовской трюк Аддрика Хида, — сказала Фернрат. — Колдовство и научило его превращать своих предков в рабов и использовать их.

— Верно, — согласился Хемрик, отыскивая ее непривычным еще взглядом, в котором светилась нежность, давно не появлявшаяся на лицах его сородичей-мелнибонийцев. — Мы были слишком доверчивы. Когда мы отказались летать ради него, он лишил нас глаз и заставил плавать. Я убил бы своего сына, если бы мог.

— Убьешь, когда мы найдем его, отец, — пообещала Фернрат, но этого обещания она предпочла бы не исполнять.

Новый раскат грома. С неба? Аддрик Хид запрокинул красивое надменное лицо — он сам был удивлен. Натянул поводья своего коня, взглянул вверх, по сторонам. Рабы, не найдя выхода, сгрудились возле Элрика. Они оказались в ловушке. Элрик понимал, что даже Черный меч не поможет ему оборонять такую толпу.

Мелькнула мысль о переговорах, но сила, наполнявшая его разум, тело и душу, была не из миролюбивых: ей чужды были жалость и раскаяние. Неестественное сочувствие к человеческим существам привело когда-то мелнибонийца в Молодые королевства и дальше. Он хотел постичь их мораль и смирение, их любопытство — все, что утратил его род. Инстинктивно он понимал, что без этих свойств его народ не выживет. Затем беспощадная гордость мелнибонийца вернула его домой и привела к тому самому, что он стремился предотвратить. Он сам принес гибель своему народу, сжег его башни и положил конец его могуществу. Единственные силы, оставшиеся в нем от Мелнибонэ, — это его фамильное колдовство и история его рода, договоры, заключенные с Хаосом во времена потрясений, давным-давно, когда сделки с Хаосом еще были возможны. Побывав в других измерениях, в том числе в прошлом и настоящем своей семьи, он узнал об этом договоре, но овладел только умением пополнять жизненную силу жизнями других разумных существ.

Воинство Аддрика по гулким переходам подступало к Элрику — к могущественному нерассуждающему существу со стенающим Черным мечом, по которому змеились красные руны, — к последнему императору вымирающей расы, за спиной которого толпились оборванные рабы, стояли женщина-альбинос и ее дряхлый отец. По приказу главаря пиратов вперед выступили лучники. И тут вновь прогремел гром. Элрик заметил, как сквозь ряды к Аддрику Хиду пробивается вестник. Брат Фернрат поднял руку, удерживая своих людей, и повернулся в седле, чтобы выслушать известие.

Изможденные рабы принялись подбирать брошенное оружие.

Элрик не ожидал столь удачного для него оборота, но, как опытный стратег, немедля криком двинул свою жалкую армию в атаку, и толпа рабов, сломив сопротивление пиратов, обратила последних в бегство.

Воины Аддрика Хида были опытны и отважны, но первое же столкновение с Элриком повергло их в ужас: они увидели призрак из своего собственного прошлого — черный смертоносный смерч, поглощающий жизни, с завывающим рунным клинком из легенд, с пылающими алыми глазами, преследовавшими их в кошмарных снах. Оставшись без предводителя перед лицом самого князя Хаоса, присутствовавшего и в их Пандемониуме, они не осмелились противостоять ему. Фернрат пришлось обратиться к Элрику на высокой речи фурнов, чтобы тот опомнился, опустил меч и недоуменно осмотрел груду трупов тех, кто стал пищей ему и Буреносцу. Сколько проклятых душ!

Под непрестанные раскаты грома Элрик поднял голову и увидел, что стены содрогаются. На них дождем сыпались щебень и известка.

Оставив рабов охранять дряхлого фурна и стеречь пленных, Элрик с Фернрат добрались до ближайшей лестницы и начали подниматься по ней. Добравшись до галереи, окна которой выходили на другую такую же, они увидели, что по всей крепости идет бой. Повсюду валялись тела воинов в янтарной броне. Грохот понемногу затихал. Небо очистилось, и солнце превратило облака в бледное золото. Сверху послышался крик:

— Элрик! Мы думали, ты погиб!

Альбинос поднял голову. В разбитом окне верхней галереи виднелась ухмыляющаяся физиономия рыжего Мунглама.

Безумие понемногу покидало Элрика. Он ощущал что-то похожее на радость, когда взбегал по лестнице навстречу друзьям. С Мунгламом были принцесса Навха и Сита Тин, девица из таверны. Все они держали в руках мечи и скалились усмешкой волков, победивших в жестокой драке. И тут, как будто судьбе еще мало было совпадений и она вздумала втянуть в события все множество миров, появились жрицы Ксиомбарг, довольные совершенным благодеянием и восстановлением справедливости.

— Наша госпожа отозвалась, и мы достигли соглашения, — объявила одна из них, поправляя съехавший набок венец.

— Соглашения?! — Элрик знал, что боги Равновесия редко идут на невыгодные для них сделки.

Но тут вмешалась Сита Тин:

— Где рабы? Все еще в темнице?

Элрик пожал плечами:

— Некоторые там. Другие разбежались по лесу.

Он не понимал ее интереса.

Сита Тин вложила клинок в ножны и заглянула вниз, потом поспешила в ту сторону, откуда появились Элрик с Фернрат.

Элрик обратил к друзьям вопрошающий взгляд.

Мунглам со вздохом поскреб в затылке:

— Потому она за мной и увязалась. С самого начала собиралась распродать все ценное и выкупить у работорговцев мужа. Его захватили в прошлом плавании.

— Значит?… — нахмурился Элрик.

— Ага. Она меня использовала. А теперь спешит узнать, жив ли ее благоверный. — Мунглам вздохнул. — Все же, смею сказать, несколько недель она была вполне довольна заменой.