Страница 15 из 16
меня. Отдельные словосочетания вроде «что с ней делать», «вот
и думай теперь», «а куда ребятам деваться» - я все же различал.
Кончили работу раньше обычного.
«Ничего, в другой раз наверстаем. Зубила тупые, камень
колоть невозможно», - нашел напарник оправдание нехорошему
поступку, - «отнесем сейчас к станку, да сами и заточим».
Так и сделали, потратив на все минут двадцать. Потом еще
пяток потолкались без дела, но дождались окончания
официального рабочего дня минута в минуту. Довольные,
пошагали к домику, который находился в другом конце лагеря от
места ремонта техники, где мы зубила затачивали, и по пути
были дважды остановлены. Первый раз – из вагончика столовой
выскочила Варя и радостно сообщила, что все нужное по
просьбе Доки приготовила и после ужина к нам в домик принесет;
желательно только придти помочь. Конечно, показал на себя: я
и приду. Варя кивнула головой, и побежала на свое рабочее
место. Второй раз возле своего балка остановил Сергей. Молча
подошел и с серьезным видом предупредил:
«Смотрите, со спиртным поосторожней, что б ни одна живая
душа не заметила!»
Мы, конечно, уверили его, что все будет о-кей, хотя оба
сомневались, что прихватить с собой из партии что-нибудь с
градусами Дока постесняется.
Домик сиял чистотой, порядком и праздничносервированным
столом. Чистенькие и аккуратно подкрашенные
женщины устроились на кроватях, и Дока развлекал их
смешными историями, столь интересными, что и птички их
слушали – обе сидели в гнезде и никуда улетать не спешили.
Увидев нас, рассказчик замолчал, зато отдала команду
Анастасия Михайловна:
«Немедленно мыться и переодеваться!»
Дока успел все это проделать, выглядел херувимчиком и
нам подмигнул. Пришлось достать чистое и бежать в закуток
возле карьера, где оборудован душ и мы под ним ежедневно
смываем рабочую пыль примерно в это же время.
Потом два часа уже вдвоем Дока и Владимир вешали
женщинам лапшу на уши по теме жизни и работы в артели, два
часа дамы охали и вздыхали, жалея нас бедных и несчастных,
вкалывающих по двенадцать часов ежедневно без каких-либо
выходных. Я сидел и улыбался, слушая все эти сказки, а ребята
строили из себя этаких добытчиков, крутых мужиков, готовых
терпеть любые невзгоды и рабский труд ради счастья семьи.
Всю эту галиматью слушать мне давно надоело, но для начала
праздника пока рановато – ужин в лагере никак не кончался,
народ шел и шел в вагончик столовую, и Варе было не до нас. Я
беспрерывно выскакивал из домика посмотреть, когда же она
освободится, и наконец время это пришло – больше никто ни
шел в столовую, ни выходил из нее. Теперь туда можно было
отправиться и мне.
Вдвоем принесли приготовленную Варей вкуснятину, и
сабантуйчик начался. Правда, без должного звукового
оформления. То-есть, без музыки, и даже без излишнего веселья,
что в присутствии Анастасии Михайловны выглядело бы просто
неприличным. Конечно, Дока порадовал бутылкой вина, но
разливали и пили его с такой опаской, что заметить
постороннему даже при желании было невозможно. Варя и вовсе
отказалась от стаканчика, и скоро наш вагончик покинула – очень
боялась оставить кого-то из артельских без ужина, да и к
завтраку нужно было кое-что приготовить. Но попозже
пообещала к нам еще заскочить.
Наконец в компании все насытились, наговорились, и
пришло время подумать о ночлеге, на который птички наши
давно устроились и затихли. Для себя я решил, что возьму
спальник, отойду от лагеря в сторонку метров на сто пятьдесят,
выберу местечко поровнее без камрей, и там устроюсь. Как это
всю жизнь делал на охоте. Ну а Дока и Владимир пусть сами
решают, как разделить домик, может быть, перегородить
занавеской. Для Ниночки, с веселым и компанейским нравом,
занавеска вообще до лампочки, а вот Анастасия Михайловна …..
вряд ли без нее глаз сомкнет, да и вообще может одна
устроиться, на моей кровати, заставив бедного Владимира до
утра не смыкать глаз, и эротическими видениями
перевозбуждать страдающее либидо. С нее это станет запросто
– вон как волнуется, что не дай бог, кто-то ее в интересном
положении увидит! Или что-то услышит.
«Ничего», - подумал про себя, - «нельзя всю жизнь синим
чулком оставаться, в наше-то время». И в подходящий момент
собравшихся осчастливил: все, забираю спальник и ухожу,
разбирайтесь здесь сами.
«Разберемся, разберемся», - пискнула Ниночка и скосила
глазки на Анастасию Михайловну, отчего та стала еще
серьезней. Но здесь ее вовремя обрадовал Дока:
«Мы с Нинкой тоже умотаем, на свежий воздух. Ну а вы
здесь останетесь,» - обратился персонально к заучу партийской
школы, так же как и я понимая свойственные той заморочки.
После этих слов Владимир облегченно вздохнул, а Ниночка
откровенно ему подмигнула.
Время было уже поздним, и за дверью домика встретила
темнота. Во всем лагере лишь один фонарь возле балка
начальника боролся с мраком в ближайшем окружении,
дотягиваясь уже слабенькими лучами до вагончика столовой. Я
машинально глянул в ту, единственно светлую сторону, и увидел,
что из вагончика выскочила женщина и помахала в мою сторону
рукой. Как это она меня увидела, в полной темноте нашей части
лагеря? Я еще раз оглянулся вокруг, поджидая Варю, шагавшую
в мою сторону, и с удивлением обнаружил, что не так-то и темно.
Это после электричества в домике я поначалу ничего вокруг не
различал, а сейчас глаза привыкли к неожиданной для них
темноте, все вокруг начал различать неплохо, и даже на
приличном удалении.
Варя подскочила ко мне, увидела в руке спальник и все
поняла:
«Если хочешь, могу тебя в вагончике положить. Только
долго спать не даст сменщица, рано придет завтрак готовить»
Сменщица Вари, вторая повариха, была женщиной
серьезной, в среднем возрасте, и никаких заигрываний с чьей-
либо стороны, кроме единственного счастливчика, не допускала.
По этой причине лишнего общения с ней ранним утром, если не
поздней ночью, мне только и не хватало. Поэтому я Варю тут же
остановил:
«Отлично переночую на свежем воздухе. Отойду в
сторонку, чтобы дурак какой на машине не раздавил, спальник
расстелю, и все, считай звезды да жизни радуйся!»
«Тогда я посмотрю, как устроишься», - согласилась Варя с
моим планом, и потихоньку в сопровождении деликатно
отставшего на пару метров Чапы, мы пошагали в сторону от
лагеря, внимательно глядя под ноги, что бы не дай бог за что-
нибудь не запнуться. Непривычная к темноте в горках, Варя
крепко вцепилась за мою свободную руку, и изредка ойкала,
когда под ногами оказывался камушек, бугорок или ямка.
Не прошли и двести метров, как нужное место я нашел –
между двумя большими каменюгами, которые не переедешь, не
сдвинешь даже бульдозером. Ногой в сторону отбросил
несколько маленьких камушков, что бы не чувствовать их во сне
под боком, расстелил спальник.
«Все, ночлег готов», - доложил Варе, и как любой мужчина,
с показным сожалением поплакался, - «одному только вот
скучать придется!»
Ранее женщина молча смотрела, как я устраиваюсь, теперь
же, после моих слов, повернулась ко мне лицом, дотронулась
рукой:
«Хороший ты человек, Юра. Даже слишком хороший», -
сказала ласково. Как мужик зрелый, я прекрасно понимал, что
стоит за этими словами. Как и то, что должно за ними
последовать.
«Почему слишком?» - задал необходимый в начавшейся
любовной игре вопрос.
«Ну», - Вара чуть-чуть помолчала, что-то про себя решая.