Выбери меня

Дождь к вечеру усилился, вода срывалась с небес сплошным потоком, и Саша вела свою «ауди» почти вслепую, благо движения ни на улице Марата, ни тем более на Коломенской, куда он свернула, почти не было. «В такую погоду хороший хозяин оставляет железного коня дома, — думала она. — Не много таких сумасшедших, как я. И как господин Чуткий. Устраивать даме свидание в такой дыре — по меньшей мере странно. А по сути — сумасшествие. Конспирация конспирацией, но он заинтересован как-то меня к себе расположить. А разве можно расположить к себе человека в „Униженных и оскорбленных“? Если бы я там никогда не была, у меня бы случился шок. И дело бы вряд ли у него выгорело. Или он именно на шок и надеется?» С этими мыслями она припарковала «ауди» возле неприметного трехэтажного строения, чей подъезд освещался тусклой желтоватой лампочкой под стильным чугунным колпаком. Надо сказать, что возле тротуара уже стояло несколько дорогих машин, и ведущая «Криминальных хроник» сначала порадовалась за хозяев кафе, а потом огорчилась за себя, потому что нырять под плотный поток воды ей совсем не хотелось, зонт же она, по своей «бытовой», как выражалась Алена, рассеянности оставила в офисе редакции информации. «Красиво я сейчас буду выглядеть, — мрачно подумала девушка. — Вполне в духе заведения: бедная промокшая сиротка, забредшая на огонек в надежде согреться и встретить богатого покровителя. Иностранные посетители будут в восторге. Да и обслуга — тоже».

Несколько минут она собиралась с духом, неподвижно уставившись на лобовое стекло, словно гипнотизируя потоки воды — в надежде, что они чудесным образом умерят свою настырность. И вдруг заметила, как в свете тусклого фонаря обозначилась высокая фигура с зонтом, а затем фигура эта стремительно сбежала по ступенькам прямо к ее машине. Когда фигура приблизилась, Саша скорее угадала, чем увидела, Василия Петровича Чуткого собственной персоной. Не оценить его джентльменства по достоинству было невозможно.

— Прошу простить, Александра Николаевна, что настоял на встрече в такую непогоду и в такой дыре, — улыбнулся он, как только она приоткрыла дверцу машины. — Надеюсь, вы не очень сердитесь.

— Совсем не сержусь, — честно ответила Саша, правда, перед этим немного подумав. И, нырнув под огромный зонт, улыбнулась в ответ на улыбку.

Охранник на входе, а затем администратор в зале почтительно приветствовали вошедших. Телеведущая поняла, что они узнали ее, но не подали виду, и подумала, что не только простая русская еда здесь стоит дорого, но и простой русский персонал — тоже.

— Пусть не удивят вас некоторые явления эстетического порядка, — продолжая улыбаться и жестом приглашая за уже накрытый столик в углу зала, произнес Чуткий. Саша записала еще одно очко в его пользу: столик в укромном месте, а не отдельный кабинет, хотя таковые здесь имелись. — Это мое любимое заведение. Настоящий петербургский старинный дух и все такое… Надеюсь, что вы не будете от него в шоке.

— Я не буду в шоке, — пообещала Саша, нисколько не покривив душой.

— Это радует. — Василий Петрович пронзил ее острым, пристальным взглядом. — Я рискнул сделать заказ на свой вкус. Но если у вас есть какие-то пожелания…

— Нет-нет, спасибо, — быстро ответила она. — Мне бы не хотелось затягивать встречу, не сочтите меня невежливой. Просто завтра с утра у меня эфир.

— О конечно, — кивнул он и вопросительно окинул взглядом бутылки с вином и графинчики с более крепкими напитками.

— Я же за рулем, — удивленно проговорила Саша и вычла одно очко из уже заработанных Чутким.

— Я и сам не пью за рулем, — мягко ответил Чуткий. — Но любые проблемы решаются. Если вам хочется выпить, я попрошу своего сотрудника доставить вас до дому на вашей машине.

— У вас превратное мнение о телевизионных работниках, — сказала Саша. — Не многие из нас напиваются накануне утренней смены. Хотя… Тот напиток, которым угощали на вашем мероприятии, я бы, пожалуй, выпила.

— Да? — воодушевился Чуткий и тотчас нахмурился. — Но здесь его, к сожалению, еще не подают. Этот напиток пока не появился на рынке. Правда, эту проблему тоже можно решить… — Он энергичным жестом извлек из внутреннего кармана пиджака мобильник.

— Ну что вы, Василий Петрович? — рассмеялась Саша. — Я это просто так, к слову сказала. Давайте уже обсуждать наши вопросы.

— Давайте, — с готовностью согласился Чуткий. — Но поесть, полагаю, вы не откажетесь?

— Не откажусь, — кивнула с утра не евшая Саша. — Надеюсь, вы не придерживаетесь принципа Ниро Вульфа, который утверждал, что все дела могут решаться только после еды.

— Отнюдь, — улыбнулся Василий Петрович. — Мне чужд снобизм, в какие бы одежды он ни рядился.

Саша подумала и не стала ни начислять, ни отнимать у него очки. Она подвинула к себе горшочек с гречневой кашей и, не смущаясь, отрезала приличный кусок окорока, только что поданного услужливым официантом-половым. Чуткий последовал ее примеру.

Несколько минут они все-таки ели молча, а затем кандидат в Думу отложил приборы и, не глядя на девушку, сказал:

— Насколько я понял из нашего телефонного разговора, вас что-то смущает в сюжетах, предложенных вашему каналу. Откровенно говоря, я в растерянности. Никакого подвоха в них нет.

— Василий Петрович, — вздохнула Саша, — я вообще-то криминальный журналист. Может быть, это обстоятельство меня испортило. Но все же спрошу — зачем вам это? Концертное мероприятие с рекламой «Банзая» я могу понять. Хотя там тоже есть некоторые вопросы. Но почему вы предложили нам сюжет с пожаром? Вас волнует судьба этой старушки? Но в России каждый день горит не один десяток домов.

— Вот именно! — с жаром воскликнул Чуткий. — Вот именно. И меня это тревожит, весьма! Меня тревожит, что до простого русского человека нет никому никакого дела! Взорвись «мерседес» какого-нибудь навороченного отморозка — вы тут как тут. Сразу вопросы — кому выгодно, кому нет. Сгори какой-нибудь офис или склад — та же история. А сгорела избушка у старушки — и вы нос воротите! А как мне еще вас понимать?

Саша опешила. Она всегда терялась в беседах с демагогическим уклоном.

— Неужели все так просто? — пробормотала она.

— Да, Александра Николаевна, представьте себе! — В интонации Чуткого просквозила горечь. — Я прекрасно понимаю, что такой простой сюжет вы не захотите показывать. Еще бы — разве он может привлечь вашего зрителя? Поэтому я и готов вам платить. Вот весь ответ.

— Но чего же вы хотите добиться? — совсем растерялась она. — Вы же понимаете, что зрители проигнорируют ваш сюжет. Он их не зацепит.

— Первый раз — возможно, — Чуткий сбавил пыл и с жалостью посмотрел на Александру, отчего ей стало совсем неловко. — Но я оплачу подобный сюжет еще раз. Если надо — еще и еще. Моя съемочная группа будет следить за судьбой старухи до тех пор, пока она не загнется от холода без крыши над головой или пока ей все-таки кто-нибудь не поможет. Вы считаете, что это неинтересно? А я считаю, что судьба русского человека не может быть не интересна, что она и есть — самое главное.

— Против этого трудно что-либо возразить, — тихо проговорила Саша. — Но каким образом вашей съемочной группе удалось снять пожар? Бедная старушка живет, как я поняла, в пятидесяти километрах от города. Как вам удалось проявить такую оперативность? Как вы и ваша съемочная группа вообще узнали о пожаре?

Чуткий прищурился и с уважением посмотрел на нее.

— Я понимаю, что вас смущает, — сказал он. — Вы умная и наблюдательная девушка. Вы увидели несколько постановочных кадров и подумали, что и весь сюжет — постановка, причем непонятно, с какой целью сделанная. Конечно, мы не могли снять пожар. Когда мои ребята с камерами приехали на место, все уже сгорело дотла. Но они уверяли меня, что без пожара сюжет будет неубедительным. Я поверил им и, видимо, оказался не прав. Что поделать, я не специалист в области съемки, да и мои орлята еще допускают профессиональные проколы. Но зато они близки мне по духу… Видите ли, я не хочу приглашать людей, хорошо владеющих ремеслом, но которым все равно, на какого бога молиться.