Страница 36 из 44
— Да не скупись! — настаивал Исмаил. — На такое дело не жалко.
— Нет у меня ничего. Нету. Отстаньте от меня, — пытался отвязаться от карачаевцев Хамзат.
Исмаил в ярости замахнулся. Занесенную для удара руку успел перехватить Чотча, оттеснить приятеля.
— Хамзат, дорогой. Я знаю: ты нас не очень любишь. Но это ничего. — Чотча напрягся, соображая, как бы получше вразумить сокурсника. — Мы же из одной страны. Откажемся от России, нас в грош ставить не будут. Презирать будут, понимаешь? Мы должны держаться вместе. Пусть видят, что у нас своя страна и свой флаг.
Хамзат отвернулся.
— Нет у меня денег.
Ему стало настолько стыдно и неудобно, что он решил: терять нечего. Пропади все пропадом. Все равно карачаевцы терпеть его не могут, с ними никогда не сдружиться.
— Да, да! Плевал я на эту Россию! — продолжил он в запале. — Я не хочу туда возвращаться! Мы там что — люди? Мы — черножопые, нас давят как клопов, отстреливают.
Дагестанца остановила пощечина, которую ему отвесил Исмаил. Чотча добавил тумака. Хамзата отбросило к стенке. Он лежал в тесном закутке между подоконником и стиральной машиной, размазывал по физиономии кровь и слезы.
В посольстве Рашид Асланович Галлиулин пенял своему подчиненному:
— Зачем было идти к этой шмакодявке? Ты все-таки не у него работаешь.
— Дело касается всего посольства, — объяснял Ксан, — а он поверенный в делах. Я обязан был...
— Вот и нарвался. Твой вопрос решить не проблема. Возьми из подотчетных. как бы на агентурное мероприятие. А сейчас я тебе кое-что интересное почитаю. Вот. — Галлиулин порылся в газетных вырезках. — Послушай, мне понравилось: «В Карачи запрещены два популярных таблоида за публикацию фотографий обнаженных женщин. Редакторы арестованы.». Каково, а? Ханжи. Голые бабы им не по вкусу! По вкусу, знаю. А это тоже любопытно: в Рахноре какой-то псих объявил себя Иисусом Христом. В Исламской-то Республике! Ну, учудил.
Ксан из вежливости проявил интерес. Ему было отлично известно: Галлиулин рассказывает о всяких курьезах, когда у него есть серьезное поручение.
— И где сейчас Сын Божий?
—Где ж ему быть, — Галлиулину надоело разыгрывать из себя весельчака, — в каталажке. Высшую меру Иисусу дали. На днях будут «вешать за шею, пока не умрет».
Ксан развел руками.
—И вот еще. Нам кое-что прислали из Центра. — Ра- шид Асланович ослабил узел галстука, налил в стакан воды, выпил. — Вот, посмотри. — Он протянул Ксану телеграмму. — Готового решения у меня пока нет.
БМВ Ксана двигался по одной из скоростных магистралей, протянувшихся вокруг Исламабада. Слева — конусообразные горы, справа, за чахлыми перелесками — жилые кварталы. В какой-то момент ландшафт резко меняется: горы отступают, вдоль дороги тянется обширное равнинное пространство. Здесь строятся новые районы. Ксан свернул с моторвэя на прилегающее шоссе, через пару минут показался кампус Международного исламского университета.
Запарковав автомашину, разведчик зашагал в сторону общежития. Он отлично здесь ориентировался, было видно, что в университете не впервые. Остановившись у бокса Ис- маила, скинул туфли и вошел внутрь. Карачаевцы встретили его восторженно, чуть не плакали от радости.
—Спокойно, ребята, спокойно, — повторял Ксан. Впрочем, при этом не скрывал, что теплый прием не оставил его равнодушным.
— Мы думали, вы уже не придете, забыли нас, — выпалил Исмаил.
— Это он так думал, он! — Чотча указал пальцем на приятеля. — А я знал, верил.
Ксан сел на краешек постели Исмаила, покосился на бритого афганца (который так и не проснулся, несмотря на шумную встречу друзей) и принюхался.
—Ничего с ним не поделаешь, — извиняющимся тоном сказал Исмаил. — Не моется и все. Уже и кричал на него, не помогает. Со всем соглашается, кивает. Уу! — Двумя пальцами взял заскорузлые грязные носки, висевшие на лампе у изголовья, выбросил в окно. — Куплю ему новые.
— Покупай! — благосклонно разрешил Ксан. — Носки покупай, флаг покупай, все, что нужно для праздника. Посольство платит.
—Урра! — возликовали карачевцы. — Спасибо вам. Это просто здорово. А мы тут переживали, у всех почти все готово.
— Ничего. Успеете. Еще больше недели. — Ксан поднялся. — Ну, мне пора. Кстати, где Хамзат?
— Кто его знает. — Исмаил отвел глаза.
— Стряслось что-то?
— Ну.. Не хочет он быть российским! Понимаете?
Попрощавшись с карачаевцами, Ксан быстро зашагал по коридору общежития. Взбежал на третий этаж, вглядываясь в номера боксов. Постучал в дверь комнаты Хамзата. Никто не открывал. Толкнул дверь — заперта. Поколебавшись и убедившись, что вокруг никого нет, достал отмычку.
В комнате все было как обычно. Занавеска задернута, книги, блокноты аккуратно сложены на письменном столе. Сосед Хамзата, казах Шамиль, уехал к себе на родину. А хозяин, наверное, отлучился. Мало ли куда. За сигаретами, за молоком в магазин.
Неожиданно Ксан едва не упал. Здесь, как и в большинстве пакистанских домов, пол — каменный, отполированный до блеска. Обычно на него кладут ковры, однако денег у студентов немного, и в плане покупок есть другие приоритеты: книги, одежда. Все равно: пол не может быть таким скользким. Вот если проливаешь воду, сок, тогда — каток. Ксан посмотрел вниз. Так и есть. Какая-то жидкость. Темная, чуть вязкая. Наклонился, потрогал пальцем. Кровь.
Он нагнулся и принялся вытаскивать из-под кровати бесчувственное тело Хамзата. Парень перерезал себе вены.
Ксан распахнул шкаф, сдернул с плечиков одну из рубашек, разорвал на полосы и перевязал запястья дагестанца. Поднял его на руки и вынес из общежития. По пути почти никто не встретился. Было уже поздно. Дождавшись вечерней прохлады, большинство студентов разбрелось по городским паркам, ресторанам и кафе.
Лишь на траве, у самого входа, группа африканцев смолила «косячок». Без особого любопытства они проводили взглядами Ксана с его ношей.
Он отвез Хамзата в частную клинику, где хирург быстро и ловко залатал разрезанные запястья. Серьезных осложнений, по его словам, ожидать не следовало.
—Можете забирать, все в порядке. Мальчику нужен покой, хорошее питание. И никаких потрясений. Но я обязан поставить в известность полицию. Обо всех попытках самоубийства.
—Жалко парня, ему огласка ни к чему.
—
—
Врач задумчиво кивнул. Было видно, что он не верит сказанному ни на йоту. Тогда Ксан вытащил бумажник и положил на стол несколько стодолларовых купюр.
— Для ваших пациентов, тех, кому нечем платить. — После паузы добавил:
—
Врач колебался недолго:
— Забирайте и уходите.
Вечером того же дня Галлиулин снова изучал шифровку, которую уже показывал Ксану. Рашид Асланович с неудовольствием перечитывал скупые строчки: «Дата приезда Агаповой подтверждается:
26
Раздосадовано крякнув, Рашид Асланович потянулся к телефонному аппарату.
Ксан совсем недавно переехал в новую уютную виллу в одном из самых престижных районов Исламабада. Начальство расщедрилось, принимая во внимание активность, с которой он занимался своей работой
—
Когда прозвенел звонок, Ксан укладывал Хамзата: заботливо подоткнул одеяло, пощупал лоб (жар, слава богу, спал), поставил на прикроватную тумбочку стакан с водой. Дагестанец крепко спал — ему сделали успокаивающий укол. Телефон умолк и спустя минуту зазвонил снова. Ксан снял трубку.