Дойти до рассвета

Горячую и жирную шурпу мы глотали торопливо, обжигаясь и давясь, не обращая внимания на приколы обожравшихся сослуживцев. На такой вот прозаической ноте Панджшер для нас закончился. Пара "восьмых" прилетела через час, и скоро мы были в Баграме. Нас ждали двое в штатском весьма сурового вида и десяток чистеньких солдат. Им сдали тело наёмника, после чего суровые штатские начали что-то настойчиво внушать Дубову. В ответ майор послал их очень-очень далеко, а штатские дружно принялись орать про трибунал... Но тут к ним подошёл Лямин, имея хмурый вид и ПК на плече с заправленной лентой, и штатские сразу куда-то подевались.

Раненых отправили в госпиталь, убитых забрали ребята с 345-го, пообещав сделать всё по уму. А ещё через пару часов АН-12 нёс нашу группу в старинный город Кандагар...

* * *

...За три дня после возвращения с операции можно успеть переделать многое: отмыться, отпиться, отоспаться. Или подумать, к примеру. Лучшее место для этого - наша курилка, которую отгрохали "дембеля" ещё по осени 80-го. Широкая, добротная, вкруговую ящиками с песком обложена - одним словом, о смысле жизни хорошо поразмышлять как раз здесь. Смысл, в принципе, нехитрый - тельняшка. Знакомо: полоска тёмная, полоска светлая. Как наша жизнь: кончилась кровавая круговерть "боевых" - минута тёмная, сменилась белой. Отшваркались в бане, пообедали, выспались, вид божеский навели - всё, снова к тёмной готовься. Она уже близка, поэтому я никуда не тороплюсь, досмаливая вторую сигарету.

Дело в том, что каптёр Кушкалиев, к которому мне сейчас надо идти шкура. Можно ещё шакалюгой назвать - суть не изменится. Отслужив почти полтора года, он умудрился ни разу не попасть на "боевые". И это в нашем-то батальоне!.. Все наши отцы-командиры, правда, смотрели на это сквозь пальцы. И даже прапорщик Лямин, люто ненавидевший всякого рода "шлангов", обычно отделывался бурчанием - дескать, не трожь дерьмо...

Болтали, однако, что Кушкалиев "стучит" на всех подряд, поэтому и пользуется особым расположением "особистов". За пределы расположения каптёр выбирался только за продуктами, когда ожидалось приближение начальства, и плов, говорят, он умел готовить отменный. А ещё у Кушкалиева всегда можно раздобыть самогона или "дури", лишь бы имелись в наличии "чеки" или "зелень" - "афошки" каптёр категорически не признавал. Любимой темой каптёра была карьера неведомого нам его брата. "Брат Хаким юристом стал, скоро ба-алшым пракурором будет, понял, э-э?" Дальнейшие рассуждения Кушкалиева сводились к радужным перспективам, которые обязательно начнутся после "дембеля" с помощью брата Хакима. И вот такой личности Саня доверил на хранение кольцо. М-да... Кажется, полоска тёмная шибко широкой выходит...

Дёмушкин вздохнул, выбросил окурок и решительно зашагал к каптёрке.

- Привет...

- О, Дёма! - Кушкалиев захлопнул толстую тетрадь, в которую что-то записывал. - Салям, дарагой, прахади!

- Я по делу... - Дёмушкин подвинул к себе табурет. - Саня тебе...

- Ай, зачэм так гаваришь, дарагой? Зачем дела? Сначала хлеб кушать, чай пить будем, дела потом делать будем...

- Некогда... - пробурчал Дёмушкин. - Я за кольцом, тебе его Рябцев перед "боевыми" отдал...

- Да-да... - Кушкалиев согнал улыбку, принял скорбный вид. - Нету Сани, погиб...

- Погиб... Перед смертью попросил меня кольцо в Союз переправить... Давай, где оно?

- Кольцо? Сейчас... - Кушкалиев полез в стол и, порывшись, вытащил что-то, завёрнутое в чистую тряпку. - Вот оно, Дёма, держи... Жалко Саню хороший человек был... Родителям горе какое, ай-ай...

- Погоди ты!.. - Дёмушкин выложил кольцо на стол, посмотрел на Кушкалиева хмурым взглядом. - Это не то кольцо. Где Сашкино?

- Как не то? - удивился Кушкалиев и проворно вылез из-за стола. - Это, это он оставлял...

- Дуру не гони... - поморщился Дёмушкин. - Это серебро, Саня тебе золотое оставлял, с рубином...

- Ты путаешь, дарагой... - покачал головой Кушкалиев. - Это кольцо, другого не было...

- Не тарахти... - Дёмушкин поднялся. - Гони Санино кольцо, быстро!..

- Ай, зачэм так гаваришь, дарагой? - укоризненно покачал головой Кушкалиев и неожиданно зловеще улыбнулся. - Тебе бы ходить, Дёма, по-хорошему...

Дёмушкин молча смотрел в глаза каптёра, а в памяти всё стоял заходящийся в кашле Саня и расширяющееся ярко-алое пятно на повязке...

Ничего не поделаешь - так, наверное, будет всегда: кто-то ходит на "боевые", парится в засадах, кормит вшей в окопах и гробится в горящих колоннах; а кто-то другой, типа мрази Кушкалиева, будет спокойно греть задницу в штабах и на кухнях, в складах и каптёрках. Потом эти Кушкалиевы вернутся в Союз, звеня чужими наградами, и начнут потихоньку лезть в верха. Милиция, прокуратура, райкомы, комитеты комсомола и другие тёплые местечки... Они всегда будут желанными гостями на пионерских сборах, где расскажут о "своих" подвигах и научат правильному пониманию "интернационального долга". Потом брат-прокурор подсобит подобраться к официальной кормушке, откуда это рыло примется учить жизни всех подряд...

- Бери кольцо, дарагой... - неверно истолковал молчание Дёмушкина Кушкалиев. - Не нравится - оставляй. На твой век караванов хватит, ещё добудешь...

Хряск!..

А-а, чёрт, старею... Раньше этим ударом доску ломал, а сейчас всего-навсего эту сволочь в дальний угол отправил, даже не "вырубил". Сидит, башкой слишком умной трясёт. А это ещё что?.. Бутылку нашёл... Боковиной о кровать - "розочка" вышла... Ну, давай, покажи, чему тебя друзья-"особисты" научили...

Ещё через десяток секунд геройский каптёр корчился на полу, а Дёмушкин, покручивая в руке "розочку", наблюдал за ним с холодным любопытством. Потом присел рядом:

- Ещё минута - и жертвой душманского нападения станешь, понял?

- Понял... - прохрипел Кушкалиев и с усилием сел. - Зря ты так, Дёма, ай зря...

- Тридцать секунд... - напомнил Дёмушкин.

- Подавись!.. - Каптёр достал из внутреннего кармана куртки тускло сверкнувший золотой перстень, бросил на пол. - Всё равно не сохранишь...

Дёмушкин, не отвечая, вытер кольцо о рукав и, полюбовавшись блеском, молча сунул его в карман. Он был уже на выходе, когда сзади раздалось: "Не спеши, дарагой..."

- Ну, чего ещё? - Дёмушкин обернулся.

- Ты его в Союз не провезёшь... - Кушкалиев с трудом поднялся. - Отдай его мне, патом в Союзе харошие дэнги сдэлаем... Там у меня брат Хаким, юрист...

- Знаю... - оборвал каптёра Дёмушкин. - "Брат Хаким скоро прокурором станет"...

- Нехорошо шутишь, Дёма...

- Какие шутки... - Дёмушкин откинул полог палатки. - Если он такая же гнида, как ты, - хреноватая жизнь в Союзе начнётся...

* * *

Через пару дней появился следователь военной прокуратуры и начались выматывающие душу вопросы, сводящиеся к фактам грабежа мирного афганского населения военнослужащими Рябцевым и Дёмушкиным. Потом была гауптвахта, где Дёмушкин успел смириться с перспективой тюряги, передавить массу клопов и перегрызться с парочкой "дембелей" из ОБМО4. "Дембеля" "парились" за сплавляемую "бачам" солярку и бензин, грустили о грядущих перспективах и яростно поносили своего замполита, проворачивающего такие дела почти что легально. Себя "дембеля" считали людьми деловыми и снисходительно жалели дурака Дёмушкина, влипнувшего, по их авторитетному мнению, из-за ерунды. Дёмушкин же вслух определял "дембелей" как "чмырей" и "крыс", чем и вызвал их пару раз на драку. Отлупив "коммерсантов", Дёмушкин малость поостыл и грядущую тюрягу начал воспринимать вполне философски. Но его думы были смятены новым событием: через неделю его вызвали "с вещами", дали расписаться в каких-то бумагах, после чего он оказался за воротами "губы"...

С минуту он обалдело разглядывал захлопнувшуюся дверь, и перевел взгляд на афганское небо, которое показалось ему прекрасно-безмятежным. Так и стоял, пока знакомый голос не поприветствовал: "Явился, сукин кот..."

В ответ Дёмушкин блаженно улыбнулся и уставился на грешную землю. На земле присутствовал битый службой бэтр с бортовым номером "078", на броне которого восседал в любимой позе - опёршись на башню, - самый лучший прапорщик в мире по фамилии Лямин! На Панджшере Виталю зацепило, и некоторое время его в батальоне не было. Но сейчас он торчал на броне, живой и невредимый, и лишь повязка, белеющая из-под куртки, напоминала о нашей недавней одиссее...