Одинокие люди

У тех, кто проложил эту тропу, не было лошадей, они ходили в мокасинах. Скоро нам пришлось спешиться и вести лошадей в поводу, потому что проехать верхом было невозможно, но я все-таки оставил Гарри в седле.

Больше всего в тот момент мне хотелось выехать из гор на равнины и может быть набрести на какое-нибудь ранчо. Но высказывать свои мысли девушке я не спешил.

Она была тоненькой и крохотной, но, похоже, отважной до безрассудства, поскольку добралась до этих мест в поисках своей сестры. У нас не было возможности разговаривать, потому что ехали мы след в след, и я не останавливался. Мы ехали по незнакомой тропе - кто знает, куда она заведет. Может прямо в лапы апачам, и в этом случае, мой скальп будет висеть в вигваме какого-нибудь воина... если он им соблазнится. Апачи любили снимать скальпы.

На вершине длинного пологого спуска мы дали лошадям передохнуть, и я оглянулся на Дорсет. Она не отставала, хотя ее лошадка делала два шага там, где вороной ступал раз. Гарри Брук за все время не промолвил ни слова.

Мы немного постояли, и она сказала:

- Небо светлеет.

Оно действительно окрасилось в серый цвет: скоро наступит день. Мы молча сидели в седлах - в разговоре нужды не было, потому что мы без слов понимали и чувствовали друг друга, чувствовали темноту ночи, опасность и прохладную сырость каньона после дождя. Мы ощущали смолистый запах сосен... и кое-что еще.

Мы ощущали запах дыма.

У меня чуть было волосы не поднялись дымом. В этих краях друзей у нас нет. Я был уверен, что мои друзья ускакали на север, значит, это не кто иной, как апачи. И костер был прямо впереди.

Мы не решались вернуться назад и не могли выбраться из каньона. Я вытащил из чехла винчестер, девушка последовала моему примеру.

- Идем тихо, лошадей ведем в поводу, - прошептал я. - Если сможем пробраться мимо них - хорошо, если нет - вскакиваем в седло и мчимся прочь. Вы с мальчиком садитесь на одну лошадь и в случае чего бегите без оглядки.

- А вы?

Я улыбнулся.

- Леди, вы видите перед собой совсем не героя. Я сделаю пару выстрелов и кинусь за вами сломя голову. Так что не останавливайтесь, иначе отдавлю вам пятки.

Мы двинулись вперед. Рассвет уже заливал небо, когда мы увидели, что каньон расширяется. Потом я заметил следы мокасин, кусочки коры, несколько сухих веток: кто-то собирал хворост. И вдруг мы услышали крики, и я знал, почему кричат индейцы.

- Может мы и сможем проскочить, - сказал я. - Индейцы сейчас слишком заняты.

Она посмотрела на меня.

- Чем могут быть так заняты апачи, что мы сможем проскочить незамеченными?

Нельзя было глядеть в эти серые глаза и врать. Да она и так догадается.

- Они поймали пленника, - сказал я, - и стараются узнать, насколько его хватит. Если он выдержит пытки и умрет с честью, они будут считать себя достойными людьми, поскольку поймали достойного человека.

Мы пошли дальше, уговаривая лошадей, чтобы они вели себя тихо, и они понимали, потому что лошади, как и собаки очень хорошо чувствуют настроение хозяина. К их инстинктивному восприятию опасности накладывается настороженность всадника. Именно поэтому человек, живущий на Западе, часто полагается на коня, его слух и зрение. Он делит с ним воду, а если понадобится, то и пищу.

Скоро мы увидели лагерь индейцев, который они разбили у откоса ручья, частично скрытый деревьями и кустарником. Ручей был не более четырех футов в ширину и четырех-пяти дюймов в глубину.

Я шел впереди с винтовкой наготове, краем глаза наблюдая за апачами.

Здесь сухое русло растянулось на ширину футов пятьдесят, большая его часть была покрыта белым песком с темными крапинами камней, часто наполовину погруженных в песок. По берегам густо разросся ивовый кустарник.

Утро было прохладным, но я чувствовал, как по спине между лопатками стекают капли пота. Я боялся, что лошади могут стукнуть копытом о камень. Мы осторожно шли вперед, приближаясь к лагерю апачей, и наконец поравнялись с ним.

Индейцы были заняты своим пленником: они стреляли в него из луков. Стрелы летели в долях дюйма от его тела, касаясь его рубашки и чуть ли не вороша волосы. По лбу пленника стекала струйка крови, которую я увидел, когда он поднял голову. Я услышал его голос, перекрывавший вопли апачей. Он пел.

Это был Испанец Мэрфи.

Да, сэр. Индейцы привязали Испанца к стволу тополя на полянке, и стреляли в него из луков, готовя себя к более серьезным развлечениям - а он пел!

В этот момент апачи ненавидели его за это, но и любили тоже, если я вообще знаю индейцев. Потому что их пленник оказался настоящим мужчиной и смеялся им в лицо. Но я понимал, что пение помогает ему поддерживать дух.

Они убьют его, это точно. Апачи были сущими дьяволами, когда дело касалось пыток и смерти, они постараются как можно дольше продлить его мучения, придумывая новые и новые

Испанец любил петь, особенно старые деревенские песни. Когда мы его заметили, он пел "Зебра Дан", а когда он, подняв голову, увидал нас в просвете кустов, то сменил мелодию на "Джона Харди".

"Джон Харди отчаянный парень, носит два своих револьвера каждый день. Он убил человека по дороге в Виргинию, но Телль Сакетт должен бежать. Я хочу, чтобы Телль Сакетт бежал!"

Он предупреждал меня! Испанец попал в жуткую переделку, но прежде всего хотел, чтобы мы спаслись. А я не осмеливался остановиться, потому что у меня на руках была девушка и маленький мальчик. Но я приметил все, что нужно. Индейцев было человек девять или десять, все воины.

Мы продолжали осторожно двигаться вперед, по коже ползли мурашки из-за страха за Испанца и нашу судьбу. Мы уже проехали лагерь, но в каждую секунду ожидали предостерегающего крика за спиной и топота догоняющих индейцев. Нам повезло, что индейцы не имели понятия, что в этих местах есть другие белые.

Через пятьдесят ярдов каньон поворачивал, и мы почувствовали себя лучше.

Похоже, скоро апачи примутся за Испанца всерьез. Я понимал, что обязан выручить его и, главное, выручить, пока апачи не изуродовали его так, что он не вынесет путешествия верхом.

Проехав еще немного дальше, я натянул поводья.

- Дальше вам придется ехать одним, - сказал я Дорсет Бинни. - Вы знаете Сонору?