Легионеры

Потом разогнул прихваченную на всякий случай, сплющенную банку из под повидла. Натрамбовал в нее снега, хорошенько растопил и натрусил туда слегка заварки. Хотел он эту банку выбросить, чего зря лишний груз тягать? Все же поразмыслив, оставил и сейчас был этому весьма рад.

Чифирь варить не стал. Заварки было на так уж и много. Еще неизвестно, сколько ему придется скитаться и бродить по тайге, прежде чем он выберется в указанное место. Приходилось чаек расходовать экономно. Его ведь заваришь, горяченького попьешь, он и согревает, а когда есть хочется, и желудок обманет. Незаменимый продукт. Как раньше люди без него обходились?

Попытался он под такие сладостные размышления выкушать чаю, но выплюнул. То ли этой банкой машинное масло черпали, то ли битум в ней варили, не разобрать. Темно в округе-то. Но то, что получилось и то, что он щедро отхлебнул и проглотил, очень напоминало ощущение питья заваренной промасленной тряпки в подогретом керосине.

Выплеснул. Зло отбросил от себя банку. Потом, правда жалел. Главное ведь не запах и вкус, а то, что был чаек горяч и согревал застывший организм изнутри. А на эти органолептические условности, можно было даже внимания не обращать.

Кряхтя и чертыхаясь полез искать отброшенное. Нашел посудину. Опять натромбовал снега и поставил на огонь, пусть выкипает и выгорает со всех сторон.

Спускаться в раскаленную горевшим костром яму он не стал. Полулежа, полусидя на ее краю и рискую свалиться вниз, сперва острой палкой, а потом ножом, тщательно перекопал образовавшиеся угли с песком. Проверил как мог, не осталось ли горящих угольков. Вроде бы не было. Застелил горячий песок нарубленным еловым лапником. Лег в это душистое хвойное марево. Оставшейся хвоей сверху завалил себя. Выставив наружу только нос и уже не опасаясь угореть, уснул в этой пахучей, теплой и мягкой постели до утра.

На этот раз ему не снилось ничего. Хотя могла бы представиться веселая картинка… Про карусель… Дрессированных собачек… Как сейчас они гавкают. Как весь лагерь строго режима, стоит на ушах… Все бегают… С ног сбились… Его ищут… Опять «ЧП». Пропал, растворился «законник»…

Но снов не было. Намаялся он бедный за день, наломался, а потом еще и траванулся угарным газом. Чуть богу душу не отдал. В общем спал крепко и здорово. И было ему от этого — счастье.

Проснулся добродушный и симпатичный Коля Коломиец довольно поздно. Однако пробуждение было не такое, как у всех, со звуком горна или ударами молотка о рельс. Его разбудила навалившаяся сверху тяжесть, не позволявшая ни вздохнуть, ни пер… выдохнуть.

Кто-то, сидя на нем верхом, пытался придавить его своей огромной массой к родной земле. Этот неведомый недоброжелатель, не давал возможности пошевелиться и просто нормально дышать, перед подступавшей смертью.

Стараясь не показывать того, что пробуждение наступило. Рысак не открывая глаза и делая вид, что по прежнему спит с крепким сном в обнимку. Осторожно взвел курок, лежащего в кармане комбинезона нагана. Приоткрыв глаза он попытался резко вскочить, сбрасывая с себя того кто давил к земля и одновременно выхватывая из под комбинезона оружие.

Глухо грохнул выстрел.

Спросонья соображалось плохо. Резкая, обжигающая боль с внешней стороны бедра, почти мгновенно привела его в чувство. Несмотря на боль в ноге, разбрасывая и срывая с себя все, что посягнуло на жизнь и здоровье, он вскочил…

Ударившись башкой о выступающий из земли корень, рухнул, на исходные позиции. Легче от удара не стало.

«Облегчение придет позже» — думалось ему среди танцующих вокруг головы звезд и звездочек.

Сквозь созданные им снежные завихрения, и покалывающие прикосновения снежинок, осмотрелся вокруг более внимательно. Яма как яма. Сверху нависают еловые лапы. Рядом никого не было. До него стало постепенно доходить…

Смелая и отчаянная борьба велась со снежным сугробом, который за ночь намело ему на грудь…

Хорошо, ребята, что рядом с Рысаком в этот момент нас не было. Мат стоял такой густой и многоэтажный, как будто разом, весь Ильюшинский райотдел милиции, вышел в рейд на поиски самогона.

Кроме обиды и мата, нестерпимо болела нога, которую он сам себе и прострелил, когда пытался рывком выхватить из кармана наган.

Делать нечего, пришлось констатировать — день начался не лучшим образом. Правда, обнадеживало то, что его ждал новый аттракцион, сам по себе простой и не затейливый. Чтобы осмотреть рану, необходимо было снять комбинезон. На морозе, во время непрекращающегося снегопада, это было достаточно проблематично. А что делать? Умеешь бороться с сугробом — пуляя себе по ногам, осваивай и стриптиз для пеньков и обрубков. Как говориться — постигай секреты мастерства.

Уж как он только не выворачивался. Как не крутился. А на изнеженное, наколками продырявленное зековское тельце, проклятущий снег все равно: падал и колол, колол и падал.

К счастью, рана была ерундовая, пуля прошла по касательной. Но крови тем не менее натекло достаточно много. Кое-как он смог ее остановить. Убедившись в том, что ее сворачиваемость была прекрасной, чистым снегом оттер рану и вывернув штанину на изнанку почистил то, что натекло во внутрь. Замерзшими, непослушными руками, в душе обозвав себя не самыми благозвучными эпитетами, натянул на окоченевшее туловище, остывший и влажный комбинезон.

Снегопад не только не прекратился, а казалось еще более усилился. Складывалось впечатление, что наверху, понимая скорое приближение окончания зимы, решили напоследок побаловать лес и землю бесконечным, снежным покоем. Слов нет, красота зимнего сурового леса была величественной и бесконечно прекрасной. А когда у тебя в руке заиндевевший сухарь, а к нему шматок доброго сала, поневоле возникает тяготение к символико-философской обобщенности, предстающих сквозь снегопад видений и образов.

Поев сала, расхрабрившись и испытав пищевое наслаждение, он с ходу решил двинуться дальше. Но чтобы не пороть горячку, перед дорогой решил напиться чаю, а заодно и хорошенько согреться, так как, что-то его стало знобить. Снова началась эта песня с дровами: нарубить, наломать. Снег растопить. Это хорошо, что был бензин, плеснул на полешки и все горит. Без него пришлось бы худо.

Когда в той же яме где он спал, опять заплескался и затанцевал огонь, с треском шипя и облизывая толстые сучья, вернулась уверенность и вера в то, что он сумеет отсюда выбраться. Держа банку между двух веточек, отхлебывая уже нормальный напиток, Коля пришел к выводу, «…горячку пороть не стоит. Снегопад следует переждать здесь».

Чтобы убить время и занять себя хоть каким-то делом, он, проваливаясь в снег по пояс, стал собирать толстые сучья и ветки. Ближе к обеду, на ночь нарубил еще больше лапника. Понравилось ему спать в таких комфортных условиях.

Неделю он пережидал снегопад. Яма, в которой он спал уже была основательно обжита. Однако последние три дня, пришлось обходиться без еды и жить впроголодь. И сало, и сухари закончились. Вернее их остатки утащили волки. Стая как видно пришла на запах мочи, крови и… Что говорить? Много всяких других запахов имеется рядом с местом обитания человека…