Страница 9 из 19
Высказавшись так, он властно потребовал еще одну кварту за восемь шиллингов.
Мы скорбно переглядывались. Какой благой ни была цель, ради которой нам приходилось сносить все это, факт оставался фактом — сносить это было очень нелегко. Но меркантильные соображения вынуждали нас молчать. Мы понимали, что этот вечер принадлежит Тедди Уиксу и что его следует ублажать. Виктор Бимиш кротко сказал, что Тедди прояснил многие моменты, которые давно ставили его в тупик. Бертрам Фокс согласился, что предсказания Тедди относительно будущего крупных планов имеют за собой. И даже Укридж, чья гордая душа была прожжена до самого основания личностями, которые позволил себе вышеуказанный Тедди Уикс, обещал принять его проповедь к сердцу и последовать ей в ближайший же удобный момент.
— Не то поберегись! — воинственно сказал Тедди, откусывая кончик одной из лучших сигар, предлагаемых Баролини. — И еще одно: чтоб я больше не слышал, что ты приходишь и лямзишь чужие носки.
— Хорошо, малыш, — смиренно сказал Укридж.
— Если на свете есть тип, которого я презираю, — сказал Тедди, вперяя налитые кровью глаза в преступника, — так это носколямзер… лямзеноскер… то есть… ну, вы знаете, о чем я.
Мы поспешили заверить его, что знаем, о чем он, и он погрузился в летаргический ступор, из которого вышел через три четверти часа и возвестил, что не знает, о чем мы себе думаем, а он уходит. Мы сказали, что мы тоже уходим, уплатили по счету и ушли.
Негодование Тедди Уикса, когда он обнаружил, что мы сгрудились вокруг него на тротуаре перед рестораном, было жарким, и он выразил его со всей силой. Среди всего прочего он сказал — что было заведомой ложью, — будто у него есть репутация в Сохо, которую он должен оберегать.
— Все в ажуре, Тедди, старый конь, — обезоруживающе сказал Укридж. — Мы просто подумали, что тебе будет приятно находиться в кругу друзей, когда ты его осуществишь.
— Осуществлю? Что осуществлю?
— Так несчастный же случай.
Тедди Уикс испепелил его взглядом. Затем в его настроении, видимо, произошла разительная перемена, и он разразился добродушным хохотом.
— Надо же вообразить такую глупость! — весело вскричал он. — Никакого несчастного случая со мной не произойдет. Вы же не могли всерьез поверить, будто я действительно собирался подвергнуть себя несчастному случаю, а? Я просто пошутил. — Затем после новой разительной перемены настроения он словно бы стал жертвой неизбывной печали. Нежно погладил плечо Укриджа, и по его щеке прокатилась слеза. — Просто пошутил, — повторил он. — Вы же не обидитесь на шутку, правда? — сказал он умоляюще. — Вы же любите мои шутки, верно? Только шутка и ничего больше. Про несчастный случай я и не думал вовсе. Просто решил накрыть вас на обед. — Веселая сторона случившегося тут же развеяла его печаль. — Смешнее я в жизни ничего не слышал, — объяснил он благодушно. — Не несчастный случай, а обед. Обеденный случай, случай обеда, — добавил он, доводя до нашего сведения свою мысль. — Ну, спокойной ночи всем-всем, — сказал он бодро и, ступив с тротуара на банановую кожуру, был тут же отброшен на десять шагов проезжавшим мимо грузовиком.
— Два ребра и рука, — сказал врач пять минут спустя, дирижируя уборкой тела с мостовой. — Поосторожней с носилками!
Прошло две недели прежде, чем власти придержащие больницы Чаринг-Кросс сообщили нам, что пациент в состоянии принимать посетителей. Пущенная по кругу шляпа обеспечила цену корзиночки с фруктами, и акционеры поручили Укриджу и мне доставить ее с приветом и соболезнованиями от них всех.
— Привет! — сказали мы вполголоса, как и положено у одра страдания, когда нас наконец допустили к нему.
— Прошу садиться, джентльмены, — ответствовал страдалец.
Должен сознаться, что даже в этот первый миг я ощутил легкое удивление. Не в привычке Тедди Уикса было называть нас джентльменами. Укридж, однако, ничего странного не заметил.
— Ну-ну-ну, — сказал он ободряюще. — И как мы себя чувствуем, малышок? Мы принесли тебе кое-какие фруктики.
— Мое выздоровление продвигается превосходно, — ответил Тедди Уикс все в той же неестественной велеречивой манере, из-за которой его первая реплика привела меня в недоумение. — И мне следует сказать, что, по моему мнению, у Англии есть все основания гордиться чуткостью и предприимчивостью ее замечательных органов печати. Превосходный материал для чтения, изобретательность разнообразных конкурсов, а главное — дух прогресса, плодом которого явился план страхования. Он вообще выше всяких похвал. Вы это записали? — осведомился он.
Укридж и я посмотрели друг на друга. Нам сказали, что Тедди практически обрел нормальную ясность мысли, но это смахивало на горячечный бред.
— А что нам следовало записать, старый конь? — мягко спросил Укридж.
Тедди Уикс словно бы изумился:
— Разве вы не репортеры?
— То есть как — репортеры?
— Я думал, вас прислал один из тех еженедельников, которые выплачивают мне страховку, и вам поручено взять у меня интервью.
Укридж и я обменялись еще одним взглядом. На этот раз встревоженным. Полагаю, что черное предчувствие уже начало простирать над нами свою тень.
— Ты же меня помнишь, Тедди, старый конь? — обеспокоенно осведомился Укридж.
Тедди Уикс сдвинул брови, страдальчески сосредоточиваясь.
— Ну да, конечно! — сказал он наконец. — Вы же Укридж, ведь верно?
— Вот-вот, Укридж.
— Ну, конечно, Укридж!
— Да. Укридж. Странно, что ты меня забыл!
— Да, — сказал Тедди Уикс. — Следствие шока, который меня поразил, когда эта махина меня сбила. Полагаю, меня стукнуло по голове. В результате моя память закапризничала. Здешние врачи страшно заинтересовались. Говорят, что случай просто уникальный. Некоторые вещи я помню отлично, а касательно других моя память не сохранила ровнехонько ничего.
— Но, послушай, старый конь, — произнес Укридж дрожащим голосом, — про страховку же ты не забыл?
— Нет-нет, это я помню.
Укридж облегченно перевел дух.
— Я подписан на ряд еженедельных газет, — продолжал Тедди Уикс. — И теперь они выплачивают мне страховые деньги.
— Да-да, старый конь, — вскричал Укридж, — но я имел в виду, помнишь ли ты про Синдикат?
Тедди Уикс поднял брови:
— Синдикат? Какой Синдикат?
— Ну, когда мы собрались вместе, и собрали деньги для подписки на эти еженедельники, и бросили жребий, кто из нас пойдет и нарвется на несчастный случай, а потом соберет денежки. И жребий выпал тебе, разве ты не помнишь?
Крайнее изумление — к тому же возмущенное изумление — отразилось на лице Тедди Уикса. Он выглядел донельзя шокированным.
— Безусловно, ничего подобного я решительно не помню, — сказал он негодующе. — Не могу себе представить, чтобы я дал согласие принять участие в том, что, по вашим же собственным словам, представляет собой преступный сговор с целью получения денег под ложным предлогом от ряда еженедельных газет.
— Но, малышок…
— Однако, — сказал Тедди Уикс, — если эта история содержит крупицу истины, без сомнения, у вас имеется документальное тому подтверждение.
Укридж посмотрел на меня. Я посмотрел на Укриджа. Наступило долгое молчание.
— Концы рубим, старый конь? — сказал Укридж скорбно. — Оставаться тут смысла нет.
— Да, — ответил я с такой же печалью. — Пошли.
— Рад был повидать вас, — сказал Тедди Уикс, — и спасибо за фрукты.
Когда я в следующий раз увидел этого типа, он выходил из театральной конторы в Хеймаркете. На нем была новехонькая фетровая шляпа, жемчужно-серая, гетры ей в тон и новый голубой костюм из тонкой шерсти элегантнейшего покроя с еле заметной красной искрой. Вид у него был торжествующий, и, когда я проходил мимо, он извлек из кармана золотой портсигар.
Вскоре после этого, если вы помните, Тедди Уикс имел шумный успех в роли молодого героя-любовника на сцене «Аполлона» и начал свою головокружительную карьеру кумира публики.