Страница 3 из 4
Ашвел обращался к ней, и она, поддерживая беседу, отвечала низким приятным голосом, произнося не только - да, возлюбленный, но и более длинные фразы, должно быть, более глубокого содержания.
Словом, она была не просто прелестной, она была очаровательной кретинкой.
На нее обращали внимание, пристально рассматривали украдкой.
Несколько молодых мужчин пытались перехватить взгляд Евы, но безуспешно. Вскоре они вполне утешились обворожительной улыбкой, которой она наградила их, повернув голову в сторону. Эта улыбка предназначалась только им, и притом сколько в ней было такта! Молодые девушки, женщины постарше с нескрываемой завистью разглядывали Еву исподтишка, стараясь найти недостатки. Спохватившись, они стали расхваливать ее - какая совершенная красота, какая изысканность!
Все только и шептались о ней, и пассажиры, и персонал.
- Ну и красотка! Кто такая?
- Новая жена миллионера Ашвела! Всего-навсего!
- Смахивает, правда, на манекен, вы заметили?
- Вот именно, сущая вешалка.
- Что за выдумки! Сразу видать - штучка из высшего света. Какая осанка! Это дается только изысканным воспитанием.
- Кажется, я видел ее где-то в фильме или на сцене.
- Нисколько не удивлюсь, если она из Европы. Совсем иной тип красоты. Из Парижа, наверно.
- Посмотрите, ничего не ест. Вот она, цена изящества!
- А может, страдает морской болезнью.
- Наверно, питается таблетками.
- Обратите внимание, как они влюблены. Понятное дело - молодожены. Надеюсь, женаты?
- Представляю, в какой раз!
- Кто, он или она?
- Да оба. Она не так молода, как выглядит.
- Смотрите, зажгла сигарету и улыбнулась ему.
- Наверно, подсчитывает миллионы!
- Счастливчик же этот Ашвел. Интересно, надолго ему удастся удержать ее? Он же ведь не первой молодости.
- Не похоже, чтобы ему грозила старость. К тому же миллионеры не стареют.
- Миллионер-то миллионер, но и у них всего одно лишь сердце.
- Если оно вообще у них есть! Полсердца, а то и совсем нет! Вместо сердца - насос для перекачки жидкости.
Ашвел был в восторге от эффекта, который произвела Ева. Восхищенно завистливые взгляды, перешептывание. Настоящий бальзам для его души, большего он и желать не мог.
Ева функционировала отлично, выдерживала стиль, была образцом точности, ни на что не жаловалась, ни в чем не упорствовала. С ней Ашвел чувствовал себя не только миллионером, но и человеком, мужчиной, повелителем. Она грациозно ходила, вела беседу, курила, смеялась, в меру обращала внимание на окружающих, всегда рядом с ним соблюдая приличествующую близость. Она хорошо танцевала, была такой легкой и податливой в его руках, что и он почувствовал себя танцором.
Оставаясь наедине, они чувствовали себя еще прекрасней. Она всегда внимательно слушала его, приветливая улыбка не сходила с ее уст, всегда отвечала своей излюбленной фразой: "Да, возлюбленный!" - и никогда не возражала. Он находил ее умной, интеллигентной и сам ощущал себя таким же, развивал перед ней грандиозные коммерческие планы, его осеняли новые гениальные идеи. Когда он был не в настроении разговаривать, они молчали. Как хорошо им было сидеть вместе в тишине! Если его вдруг обуревала нежность, она с радостью принимала его ласки, сама грациозно ластясь к нему, шептала всякие интимности, подзадоривая его.
Ашвел не питал сомнений в том, что был для нее одним-единственным, желанным.
Утомленный любовью, он мог предаться отдыху рядом с Евой, такой прохладной, спокойной, молчаливой, удовлетворенной. Она никогда не пользовалась минутами его расслабленности, чтобы вынудить обещание, никогда не тревожила его в такие минуты, была рядом и как бы отсутствовала. Что придумаешь идеальнее?
Пароход двигался по направлению движения солнца. Вначале к югу Флоридского побережья, к его солнечным лучам и голубому небу, через широкий Гольфстрим, с ленивой мертвой зыбью и плавающими плюшевыми островками. Затем - к западу, через Панамский канал, где зелень задыхалась и покрывалась потом в тепличной температуре и где мелькали кричаще-яркие оперения попугаев, и, наконец, к выходу в Тихий океан.
Темно-зеленый при восходе солнца, ярко-красный при его заходе, бархатно-черный по ночам, с фосфоресцирующими гребнями, почти желтый, как сера, под грядой бегущих облаков, или серебристо-блестящий, как огромный поднос, - таким раскинулся перед ними во всю ширь могучий океан.
Лежа на палубе в шезлонге рядом с Евой или прогуливаясь с ней по палубе, Ашвел восторгался этой величественной игрой постоянно меняющихся красок океана, он чувствовал, что в душе его пробуждается художник или поэт. Как никогда ранее, он был счастлив, свободен и молод.
Многие ходили вокруг них, почтительно или льстиво улыбаясь. Но Ева и Ашвел держались особняком, избегали общества и не заводили знакомств. Что им другие? К своему счастью они никого не подпускали. Ашвела немало позабавило, когда он заметил, что мужчины пытаются увязаться за Евой, перехватить ее взгляд. Многие женщины, подражая ей, перестали есть. Они переносили голод со стоической улыбкой или украдкой укрощали аппетит в каюте.
Как и следовало ожидать, у Евы появились поклонники, энергичные, назойливые, и отделаться от них оказалось делом нелегким. Ну что ж, думал Ашвел, пока они флиртуют на расстоянии и не переходят границ, в этом нет ничего дурного.
Молодые люди подходили к супругам, галантно представлялись и приглашали Еву к танцу. Ашвел всегда отвечал за нее отказом. Но однажды она опередила его и успела сказать - да. Что поделаешь, вмешиваться было уже поздно.
Ева закружилась в чужих объятиях. Ашвел с волнением следил за ней. Как ни странно, он не мог избавиться от неприятного ощущения ревности. Вот она смеется и говорит что-то, должно быть, болтает всякий вздор, с которым легко справляется в подобных случаях. Эти безобидные пустяки ничего не выдают. Когда кавалер вернул ее к столу, он был чрезвычайно возбужден, лицо его заливала краска. Ева продолжала грациозно болтать. О ужас! Ашвел услышал, что она щебечет всякие интимности, предназначенные только ему одному. Он вскочил с места, обхватил Еву за талию и увлек за собой. Следуя за ним, она тотчас умолкла.