Страница 5 из 8
Тогда не о ниточках, за которые дергают, идет речь, а о нитях, связывающих человека с жизнью.
Итак, третий закон игровой реальности: стакан может быть наполовину пуст. Это повод допить поскорее и налить второй.
Какие роли мы играем?
Есть такая древнейшая игра в поддавки: побеждает тот, кто сдаст больше шашек. Есть игра в подкидного дурака. Есть покер. Есть футбол. Есть шахматы. Есть дочки-матери. Есть в куклы. В войну. В солдатиков. В мушкетеров. Кто во что, но играли все, потому что очень хотелось хоть изредка почувствовать себя героем или позволить себе расслабиться до состояния «дурака».
Конечно, кому охота быть дураком? Но с другой стороны, все понимают, что лучше быть дураком в карточной игре, чем в жизни. Хотя вся соль игры и участия в ней все-таки сводится к стремлению выиграть.
Или сыграть героя. Какого-нибудь принца на белом коне, который освободит прекрасную принцессу. Хотя я вспоминаю свои школьные годы и готов признать, что одной из моих любимейших – была роль овчарки по кличке Пират. Уже не очень помню, что я именно делал в образе этой овчарки, но кажется, ухаживал за подругой – красоткой колли по имени Лесси (роль колли играла самая, на мой взгляд, красивая девочка нашего класса Оля, и, конечно, я был рад хоть в виде грозного Пирата пошептать ей что-нибудь вольное). А однажды я привел домой друга, и мы играли в зоопарк: в частности, разогрев суп с курицей, поставили тарелки на пол и хлебали языками, подхватывая куски курицы зубами. Нашему восторгу не было предела, но мама не одобрила и, кажется, даже отчитала. Мне до сих пор обидно, что мой детский порыв не оценили.
Все это – лишь игра. Но я четко знал даже тогда, что воображать себя, например, злодеем – не хочу. В фильме «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго» есть роскошная песня Владимира Высоцкого:
Хотелось быть смелым и благородным. Безупречным. Совершенным. С возрастом я понял, что у меня было счастливое детство, я ведь действительно учился играть только положительных героев.
Идеализация? Несомненно. К тому же при полном отсутствии жизненного опыта. Найти в игре в мушкетеров исполнителя на роль Рошфора в пятом классе – невозможно! Он же плохой, бесчестный, он обижает, а дайте мне сыграть д´Артаньяна, который всем плохим парням накостыляет по шее! Других мотивов вообще не существовало в сознании: либо предатель, либо честный герой. Где нам было думать о ролях, масках и собственной выгоде.
С возрастом стало увлекательнее. Появилось такое модное направление, как романтизация зла. Это когда преступник обладает бесконечным обаянием, которое притягивает, манит и подчас кружит голову. Наивные девчачьи восторги, когда злодей цедит сквозь зубы колкости, грубоват и брутален. Похоже, многие девушки готовы бросить к ногам злодея честь. Нет бы, как вышеупомянутая Маша Петрова, беречь ее для магната. Потому что с возрастом снова меняются приоритеты.
Это как в анекдоте.
Дамочка с третьего этажа выглядывает и видит: по улице идет какой-то мужчина. Дамочка так кокетливо ему и говорит:
– Мужчина, мужчина, я вас боюсь!
– Почему? – недоумевает удивленный прохожий.
– А вы меня сейчас изнасилуете.
Хохот:
– Интересно, как это? Я мимо иду, а вы на третьем этаже.
– А я к вам сейчас спущусь, – щебечет дамочка.
Мы уходим от себя? Скорее, хотим посмотреть на себя в кривое зеркало. Я утром бреюсь, чищу зубы, надеваю галстук, шарф, пальто. Толкаю кого-то в метро. А этот кто—то кричит мне в спину: «А еще шляпу надел!». Шляпу я не ношу, но понимаю, что крикнувший имеет в виду имидж интеллигентного хама, который носит очки и шляпу. Образ сам по себе может измениться, стоит не надеть шляпу – и я уже понимаю, что внутренне стал другим, а чей-то окрик – это не более, чем окрик, и мне до него нет дела. Главное ведь – не кто и как кричит, а мое отношение к тому, как я себя чувствую в момент этого замечания о шляпе.
А может быть, это действительно философия «человека играющего»? Стремительно скользя сквозь толпу, просто знать, что ты можешь быть разным, изменчивым, потрясающим, творцом, удачливым, умным и нужным? Демонстрируя себя настоящего, но при этом понимая, что относятся люди к нам как к привычному стереотипу, маске, игрушке, кукле. И мы только тогда сможем добиться иного взгляда, когда научимся избавляться от тех особенностей, которые свойственны маске, надетой на нас другими.