Выбор на свободе

– Кака я тебе бабка – возмутилась женщина. – Мне и пятидесяти нет. А ты вот, орел, подь сюды. Я тебе чего сказать хочу.

Николай подошел и сел рядом. – Ты бы, милой, чем задираться-то, билет бы купил, – посоветовала она. – Нешто охота, чтобы зацапали тебя контролеры в первый день, как освободился?

Николай дружелюбно улыбнулся. – У меня в поезде блат, бабка, – наставительно сказал он. – Жана у меня там проводником работает. Нешто я буду последние гроши на билет тратить?

– Жана, – с упреком повторила баба-яга. – Знам, кака жана. У меня самой вон такой сидит. – И, подумав, осуждающе изрекла свой окончательный вывод: Тюрьма твоя жана.

Послышался шум приближающегося поезда, и вот он внезапно появился из-за поворота, влетел в тишину полустанка, пыхтя, свистя и стуча колесами на стыках рельс. Потом, наконец, оглушительно чихнул тормозами и остановился.

– Ничего бабка, прорвемся, – крикнул он ей на прощание и побежал к вагону, на ступеньках которого стояла грудастая крепкая проводница, как безумная размахивая платком. Увидев подбегающего Николая, она торопливо зашла обратно в вагон. Одним прыжком Николай запрыгнул на верхнюю ступеньку и забежал вслед за ней в кабинку проводника. Она быстро закрыла дверь, щелкнула замком, сдавила его шею в тисках своих могучих объятий и стала тихонько, по-бабьи повизгивать, не в силах вымолвить ни слова. Они стояли молча, несколько минут, в объятиях друг друга. Наконец, женщина обмякла, отступила на шаг, жадно осматривая его, как осматривают матери маленьких детей после долгой разлуки и потом, как бы опомнясь, засуетилась.

– Садись, садись – торопливо забормотала она, раскладывая на откидном столе припасенную еду. – Поешь пока, вот, что в дороге накупила. А дома то всего завались. Ох, вот и погуляем сед-ни. Я настряпала целую гору, водки накупила, да никого не пригласила, давай, думаю, вдвоем вечер проведем, чай давно не были вместе. Вот, счас одиннадцать часов, значит на вокзале будем в три. Дома, стало быть, будем к шести. Ох, Колька, ну и рада же я, прямо извелась тебя ожидаючи.

Николай оторвал взгляд от ее сияющих счастьем глаз и уставился в окно на проносящуюся мимо зеленую стену леса.

– Слышь, Катерина, у меня тут дело спешное есть в городе, – сказал он, не то извиняясь, не то оправдываясь. – Отнести мне кое-чаво надо в одно место, мой друг меня просил. Это не долго, ну, часа два, не боле. – Он сделал движение правой рукой, как будто переключал скорости или двигал рычаги. Жена застыла от неожиданности, не отрывая от него испуганный и влюбленный взгляд.

– Чего это ты затеял, Колинька, в первый-то день? – жалобно заговорила она. – Давай проведем сед-ни весь день вдвоем. Успеются твои дела. Я ведь тебя так ждала.

– Проведем, проведем вдвоем, – торопливо пообещал он и опять, для убедительности, сделал движение рукой, как бы переключая скорости. – Ты ведь знаешь, друг у меня там остался. Я вот отнесу, что обещал, и сразу домой. Я не долго, часа два. Да, не серчай ты на меня, Катерина, не серчай. Я ведь знаш, как по тебе соскучился? Вот, дома покажу. – Николай передвинул рычаги на самые высокие обороты. – На крышу побежишь, чтобы от меня спрятаться.

Лицо жены на мгновение осветилось снисходительной улыбкой женщины, готовой к подобным испытаниям судьбы, а потом снова стало озабоченным и испуганным.

– Поди, опасно это, – без тени сомнения произнесла она. – Да и на што тебе друг еврей? Он еще и из образованных. А ты кто? Два класса и один коридор. Какие вы можете быть друзья?

– Ты не знаш, какой он друг мне, – строго ответил Николай. – Не знаш, через что мы вместе прошли.

– Были друзья там, ну а здесь другая жизнь, – не унималась Катя. – Другая жизнь, другие дела. Али я тебе не друг? Али я тебе не жена, что ждала тебя столько? Мы с тобой тоже через многое прошли. Николай снова отвернулся и уставился в окно. Весна вдруг пожухла, сменившись стужей повседневных забот и грошевых конфликтов.

– Ну, ладно – смягчилась Катя. – Только будь осторожен, Николай. А я пойду работать.

Николай закурил и в задумчивости уставился в окно на убегающие назад телеграфные столбы.

Поезд замедлил ход, приближаясь к городу. Кате еще предстояло работать. Он вышел из купе и столкнулся с ней на выходе из тамбура.

– Возвращайся скорей, не задерживайся, – напутствовала она, не сводя с него восхищенных глаз.

– Скоро буду дома, – пообещал Николай. Он открыл дверь тамбура и спрыгнул на ходу.

Обойдя людный перрон, чтобы избежать ненужного внимания, он пересек привокзальную площадь, зашел в трамвай и, чтобы не встречаться ни с кем взглядом, стал смотреть в окно. Когда не встречаешься взглядом, становишься менее приметным. А за окном трамвая жизнь, простая суетливая жизнь проплывала перед ним как самое интересное кино. От вида молодых женщин, одетых в легкие летние платья, кровь ударила в виски. Их было много, и ходили они, как ни в чем ни бывало, как будто не было в мире насильников и убийц, как будто их не подстерегали опасности. Но вот и нужная остановка, пора выходить и настроиться на серьезный лад. Не тут то было. Спрыгнув с трамвая, он увидел молоденькую женщину, склонившуюся над детской коляской. Ух и видок: и без того короткое легкое платье задралось до самых заманчивых высот, обнажив белые стройные ноги и кружева прозрачных трусов. Такое испытание было выше его сил.

– Хороша жопа-то, – одобрительно сказал он ей, проходя мимо. Женщина резко выпрямилась, как будто от внезапного укола в ягодицу. Николай обернулся и встретился взглядом с парой прелестных и возмущенных карих глаз. Он ответил ей веселой улыбкой, как давний знакомый.

– Ну, не отвлекайся, следи за ребенком-то, – посоветовал он. – Не с тобой ведь говорил, а с жопой твоей.

На остановке послышались смешки. Николай поспешил уйти, на секунду пожалев о своей неожиданной беседе с молодой матерью. Он без труда, следуя дотошной инструкции своего друга, нашел нужный дом и подъезд. Войдя внутрь, он стал бесшумно подниматься по лестнице, осторожно ставив ногу на каждую ступеньку. На третьем этаже он остановился перед квартирой, которую искал, и позвонил. Дверь открылась с легким скрипом, и в проеме появился мужчина лет тридцати, высокого роста, худощавый и подтянутый. Черные волосы его беспорядочной челкой свисали на лоб. Первое удивление при виде Николая сменилось испугом в его темных глазах. Однако он быстро овладел собой и спросил: – Вам кого?

– Вы – Вадим Фридман? – спросил Николай. На этот раз хозяин, открывший дверь, не в силах был справиться с удивлением. Он уставился на Николая, как на говорящую пантеру и утвердительно кивнул.

– Я от Ефима, – тихо произнес Николай. Человек, которого Николай назвал Вадим Фридман, не медля ни секунды, отступил назад и дал знак пройти. Он быстро захлопнул дверь и протянул руку для знакомства. Николай зажал в тиски своей железной ладони протянутую руку и с удивлением почувствовал ответное пожатие почти равной силы.

– Проходите, пожалуйста, – пригласил Вадим и провел его в комнату. Николай никогда не бывал в таких квартирах. На полированном столе были разложены красивые голубые салфетки, стулья были мягкие, удобные, видать кто-то серьезный и умный основательно и долго изучал человеческие зады, чтобы смастерить такое. А в серванте были горы посуды, и куда ее столько, целый барак можно было пригласить на обед.

– Садитесь, – пригласил Вадим. – Не хотите ли чего?

– Нет, – коротко сказал Николай и протянул Вадиму сломанные очки и письмо. Вадим сразу же письмо вскрыл, сел напротив и стал внимательно читать. В это время дверь смежной комнаты отворилась с едва уловимым скрипом и перед Николаем появилась молодая, стройная женщина. Ее темно русые волосы были коротко подстрижены и тщательно уложены. Она улыбнулась ему без тени замешательства и страха, уверенно протянула для пожатия свою нежную, без единой морщинки ладонь и представилась: – Меня зовут Марина. Я – жена Вадима. Рада вас видеть. Как вас зовут? – Николай вскочил со стула и с галантностью бегемота осторожно сжал ее хрупкую руку, все пять пальцев, в своей медвежьей лапе. Ну и рука у нее была: маленькая, почти детская, теплая и нежная, не то что у Катьки, жилистая и в морщинах от тяжелой работы, стирки и мытья.