Парфюмер звонит первым

«Этим грех не воспользоваться», – сказала себе Таня. И направилась к старушкам. Пока шла, настраивала себя: «Только не забывай: в разговоре с такими твое оружие – кротость. Кротость и еще раз кротость. У меня получится: слава богу, уже на Изольде натренировалась».

Одна из бабулек была в панамке – Таня сразу окрестила ее про себя Интеллигенткой. Вторая – в платочке, сарафан у нее был попроще, и на ногах тапочки из кожзаменителя; эту Татьяна назвала для «внутреннего пользования» Простонародной. Третья, с крашенными в голубое и тщательно завитыми волосами, получила прозвище Аристократка.

– Извините, вы не подскажете мне, – жалобно протянула Таня, – как мне вашего соседа из сорок второй квартиры найти – Леню?

– А ты кто ему будешь? – немедленно поинтересовалась Простонародная.

– Я с ним вместе работаю. – «Кротость, кротость и кротость».

– А что, дома его нет?

– Нет, и телефон не отвечает.

– Так он, наверное, на работе? – уставилась на Татьяну пытливым глазом Интеллигентка.

– Я же говорю: я с его работы, и он сегодня на службу не вышел.

Тетеньки многозначительно переглянулись.

«Пусть тебе, Ленчик, будет хуже – старушенции теперь всему дому растреплют, что ты работу прогуливаешь».

– Не видала я его сегодня, – брякнула Простонародная. Таня вгляделась в ее хитрое лицо, вострые глазки и поняла, что сомневаться не приходится: у этой в самом деле жизнь двора – под полным контролем. Раз говорит, что не видала – значит, Леня нынче действительно дома не появлялся.

– А когда вы его последний раз видели? – спросила Таня жалобно.

– А что это вы, девушка, так им интересуетесь? – вклинилась Интеллигентка.

– Я ж говорю: мы работаем вместе, а сегодня он и в офис не пришел, и не звонил даже. И телефоны у него не отвечают. А я, между прочим, его начальница.

– Тоже москвичка, что ли? – осуждающе вопросила Аристократка.

– Москвичка, – кивнула Таня. «Кротость, кротость и кротость».

– А машина-то его на месте? – поинтересовалась Интеллигентка, оглядывая двор.

– Нет ее, – отрезала Простонародная. – И Лени вашего нет. Как он вчера уехал, так больше и не появлялся. Можете не сомневаться.

– А когда он вчера уехал, не знаете? – спросила Татьяна.

– Зна-аю, – ехидненько пропела Простонародная.

– Когда?

Чувствовалось, что среди своих товарок Простонародная – самая информированная. Две другие старушки – видимо, по некоторому своему благородству – не придавали наружному наблюдению достаточной важности (или не желали в этом признаваться каждой встречной-поперечной).

– Уехал Леня вчера в два часа дня, – доложила Простонародная.

Интеллигентка в панамке согласно покивала головой: истинно так.

– И одет он был по-пляжному, – продолжила доносить Простонародная. – В санда-аликах, маечке, шортиках. Коленки го-олые. Совсем никакого стыда у нынешней молодежи нет, – и покосилась на Танино платье, тоже слегка прикрывавшее колени: косвенно, значит, и ее осудила. И подвела черту: – И с тех пор больше Леня твой домой не возвращался.

– Почему это вы так уверены, Элеонора Евстафьевна? – удивилась Аристократка. – Может, и возвращался.

Усомниться в способности Простонародной держать все под контролем было большой ошибкой. Та взвилась:

– Возвращался?! А где ж тогда его машина? Скажи, Марковна, где?

– А может, он вернулся ночью, а сегодня рано утром опять уехал.

Аргумент был слабым. Судя по выражению лица, Аристократка и сама это понимала. Простонародная только фыркнула:

– Раз я говорю «не возвращался», значит, не возвращался.

– Удивляюсь я вам, Элеонора Евстафьевна, – произнесла Аристократка, – как вы все на свете замечать успеваете. Когда только спите?

– Да уж не то что некоторые, которые после обеда отдыха-ают, после ужина отдыха-ают...

Таня поняла, что Простонародной и Аристократке спорить не впервой. Верно, спору меж ними уж не один год, а скорее десяток лет. И обе привыкли к нему и нуждаются в нем – как нуждаются друг в друге. Так и будут две эти дворовые антагонистки, старухи, сидеть и спорить на этой самой скамейке, покуда Смерть, еще одна старуха, навсегда не приберет одну из них. И тогда оставшаяся, осиротев наконец, поймет, сколь важное место занимала ушедшая в ее жизни...

– Ты, девушка, Евстафьевну слушай, – вмешалась тут в спор товарок Интеллигентка тоном третейского судьи. – Раз Евстафьевна говорит, не возвращался, значит, он таки не возвращался.

Прозвучала ее реплика столь весомо, что спор был немедленно исчерпан. Аристократка оказалась посрамлена – очевидно, далеко не в первый раз. Простонародная победоносно глянула на нее и добила подружку:

– Вот и сидела бы и молчала себе в тряпочку!

Аристократка обиделась, поджала губки и уже готовилась сказать что-то в ответ, после чего спор меж ними разгорелся бы с новой силой, но Татьяна поспешила вклиниться с вопросом:

– А скажите, уважаемые женщины, кто в сорок первой квартире живет – напротив Леонида? – Она все никак не могла забыть хамского амбала в коже в дверях соседского жилья. Может, исчезновение Лени как-то связано с ним?

– А никто там не живет, – вдруг насупилась Простонародная.

– Да? – удивилась Таня. – А я только что видела...

– Тихо, девушка, тихо! – шикнула Интеллигентка и выразительно оглянулась по сторонам.

– В сорок первой квартире у нас, – брякнула Аристократка в полный голос, – расположен публичный дом.

– Тише ты, Марковна! – цыкнула Простонародная. – Чего болтаешь!

– А что? – немедленно запетушилась Аристократка. – Я ведь говорю чистую правду. Вы, что же, Элеонора Евстафьевна, собираетесь это оспаривать?

– Я не оспариваю, а только говорю, что надо не болтать, с кем ни попадя. Мало ты, Марковна, про этот бардак жаловаться участковому ходила? Мало он тебя попер?

– Не попер, как вы, извините, выражаетесь, а сигнал мой записал.

– Си-игна-ал! – передразнила Простонародная. – Хорошо ты насигна-алила! После твоих сигна-алов уж три месяца прошло, а они там, в сорок первой, все равно воют, как кошки мартовские, аж стены трясутся.

– Вот я и говорю, что надо привлечь к решению данной проблемы широкую общественность...