Рыцарь

Однажды утром – ясным и солнечным – в воздухе запахло чем-то новым. Когда я крался по лесу в поисках добычи, под ноги мне упал лист, единственный лист, широкий лист клена. Я поднял его и внимательно рассмотрел (как сейчас помню): в целом зеленый, по краям он чуть пожелтел и покраснел. Лето кончилось, наступила осень, и было бы глупо не подготовиться к холодам.

В первую очередь надлежит запастись продовольствием и купить продуктов, коли получится. На сей раз мы можем продать шкуры в Иррингсмауте. Добираться до него дольше, но там нам заплатят лучше и вряд ли обманут. На вырученные деньги мы купим муку, соль, сухари, сыр и сушеные бобы, но нам нужно добыть еще мяса для копчения и еще шкур на продажу. Скоро созреют орехи – буковые, грецкие и каштановые. Бертольд Храбрый объяснил мне, что можно есть даже желуди, если они правильно приготовлены; хорошо бы набрать про запас побольше орехов разных видов.

Во-вторых, Дизира. Если она хочет вернуться в Гленнидам, ей следует поторопиться. Путешествовать с ребенком и так трудно, а путешествовать с ребенком зимой…

В поисках добычи я двинулся в сторону Гленнидама (что делал довольно редко), решив таким образом убить сразу двух зайцев. Если я подстрелю какого-нибудь зверя, тем лучше; но даже если не подстрелю, я освежу в памяти повороты и изгибы тропинок. Я находился недалеко от Ирринга, когда увидел над невысокими деревьями массивную голову с почти человеческим лицом. Сверкающие глаза скользнули по мне, и я застыл на месте, слишком испуганный, чтобы убежать, и слишком испуганный, чтобы спрятаться.

Через полминуты из-за деревьев показалось все чудовище целиком. Впоследствии мне придется много говорить об ангридах, поэтому позволь описать здесь этого одного великана, чтобы дать тебе представление обо всех представителях племени. Вообрази человека самого плотного телосложения, с огромными ступнями и толстыми лодыжками, с подобными столбам ногами и широкими бедрами. С жирным отвислым животом, бочкообразной грудной клеткой и широченными плечами. (Идн на плече короля Гиллинга сидела, словно на скамейке; конечно, Идн чуть ниже среднего роста.) Увенчаны плечи несоразмерно большой головой. Неестественно большие, близко посаженные глаза на потном лице – глаза такие светлые, что кажутся почти бесцветными, и с такими крохотными зрачками, что не сразу и разглядишь. Огромный приплюснутый нос с ноздрями размером с твой кулак; косматая борода, которую никогда не подстригали и даже не мыли; и рот от уха до уха. Желтые кривые клыки, торчащие между тонких черных губ.

Теперь, когда ты вообразил такого человека и запечатлел образ в своей памяти, отними у него все человеческое. Наверное, в крокодилах больше человеческого, чем в ангридах. Их никто не любит – ни мы, ни соплеменники, ни животные. Вероятно, Дизири знает, какое именно качество, присущее людям, эльфам, собакам, лошадям и даже домам, поместьям и замкам, способно вызывать любовь к ним; но о каком бы качестве ни шла речь, ангриды начисто лишены его и знают это. Думаю, именно поэтому Тиази построил зал, о котором я расскажу позже.

Теперь, когда ты отнял все человеческое у описанного выше человекообразного существа и ничем не заменил отнятое, представь себе, что оно гораздо больше самого крупного человека из всех, виденных тобою; такое огромное, что высокий мужчина верхом на могучем коне головой достанет ему лишь до пояса. Представь отвратительный запах великана и медленную, сотрясающую землю поступь, двигаясь которой он преодолевает целую милю за столько шагов, сколько необходимо тебе, чтобы пройти от двери нашего дома до угла.

Нарисовав в своем воображении такое жуткое существо, ты получишь общее представление об ангридах, которого вполне достаточно для понимания всего остального, что я расскажу о них дальше. Только запомни одно: неправда, что у ангридов когти вместо ногтей и несоразмерно большие уши, что руки, ноги, грудь и спина у них покрыты шерстью цвета новой пеньковой веревки и что во плоти они страшнее, чем на любой картине.

Я бросился наутек, едва обрел способность двигаться. Мне следовало выпустить пару стрел в глаза великана. Сейчас я знаю это, но тогда не знал, и неожиданная встреча с ангридом страшно потрясла и испугала меня. Думаю, я не до конца верил историям Бертольда Храброго. Что бы он ни рассказывал о великанах, я все время считал, что они ростом футов восемь; но такого роста была Хела, а ее брат был на голову выше. Они были полукровками, а настоящие ангриды называют таких людей мышами. И я не находил Хелу уродливой, когда привык к ее росту.

Я почуял запах дыма еще прежде, чем увидел место, где стояла лачуга Бертольда Храброго. Запах горелой кожи, совсем непохожий на запах дыма от костра. Я сразу понял, что опоздал. Я бежал предупредить Бертольда Храброго, что поблизости ангриды, я хотел уговорить его спрятаться и хотел спрятать Дизиру и ребенка на крохотной лужайке, окруженной со всех сторон густыми зарослями колючего кустарника. Но, почуяв запах горелой кожи, я решил, что ангриды меня опередили.

Потом я увидел на земле следы, принадлежавшие все-таки не ангридам. Множество следов, оставленных сапогами нормального размера, – в частности, следы человека, ставившего ступни носками внутрь. Потом я услышал плач Оссара. Я пошел на крик и нашел тело его матери. Мертвая, она по-прежнему прижимала к себе ребенка. Я так и не узнал, почему Сикснит не убил и его тоже. Он раскроил Дизире череп боевым топором и оставил своего маленького сына умирать рядом с матерью, но не убил. Полагаю, у него не хватило мужества; иногда люди совершают такие вот странные поступки.

Я с трудом вырвал у нее из рук Оссара и, помню, повторял снова и снова: «Ты должна отпустить его, Дизира». Я понимал, что это бесполезно, но все равно повторял одно и то же. Полагаю, иногда я тоже бываю странным. «Ты должна отпустить его». Я старался смотреть только на руки Дизиры и не смотреть на лицо.

Потом мы с Оссаром вернулись к месту, где прежде стояла лачуга Бертольда Храброго. Они забрали все, что представляло ценность, а остальное сожгли; круг дымящейся золы чернел среди зарослей диких фиалок, отцветших еще весной.

Я распеленал Оссара, старательно выкупал его в реке и завернул в оленью шкуру, обгоревшую лишь с одного края. Я повсюду искал тело Бертольда Храброго, но так и не нашел. Я хотел похоронить Дизиру, но мне было нечем рыть землю. В конце концов я отрубил большую крепкую ветку и плоско обстругал с толстого конца. Упираясь ногой в сучок на ветке, я выкопал неглубокую могилу, засыпал Дизиру землей и сложил над ней пирамиду из округлых Речных камней. Связав вместе две прямые ветки, я сделал маленький крест, который установил на могиле. Наверное, это единственная могила с крестом в Митгартре.

Уже близился вечер, но я все равно отправился в Гленнидам. У меня не было ничего, кроме воды, и я понимал, что должен поскорее отнести маленького Оссара к кому-нибудь, у кого есть коровье или козье молоко. Еще я надеялся найти в Гленнидаме Бертольда Храброго. Я также хотел найти и убить Сикснита. Ночью, когда сгустилась непроглядная тьма и нам пришлось сделать привал, я услышал жуткие звуки, не похожие на вой волка на луну. Я знал, что воет не волк, а какой-то другой крупный зверь, но понятия не имел, какой именно.

Одну вещь тут я не могу объяснить. Я чувствую искушение вообще пропустить этот момент, но, если я буду пропускать все вещи, которые не в состоянии объяснить, я пропущу столь многое, что ты не получишь ясного представления об этом мире и о моей жизни здесь. Во-первых, олениха. Я увидел олениху с олененком на следующий день. К тому времени я страшно проголодался и понимал, что мне следует добыть и приготовить мяса – чтобы поесть самому, поскольку я терял силы, и накормить кашицей из тщательно разжеванного мяса маленького Оссара, пока он не умер от голода. С тех пор как его отец убил его мать, малыш пил одну воду. Я знал, что должен подстрелить олениху или олененка, но я вдруг вспомнил смуглую девушку и каким-то образом понял, что это снова она, и у меня не поднялась на нее рука. Взамен я нашел куст ежевики, размял несколько ягод и дал Оссару, но он все выплюнул.