Страница 16 из 29
С эстетической функцией пересекается метаязыковая функция диалектизмов – сосредоточение внимания читателя на слове как таковом: «В том окне, как на экране, твой знакомый силуе-э-т…» – «Это че, силует-то? – Хвигура! – А-а»; «А я еще вот че, мужики, спросить хочу: ланиты – это титьки, штоль? – Шшоки, дура!» (В.П. Астафьев).
7. Фатическая функция диалектизмов связана с особым образом автора – человека из народа, близкого своим героям и читателю, не чурающегося диалектного слова. В этом случае прием отчуждения используется по отношению не к диалектизмам, а к их соответствиям из научной или литературной речи: «В тундре мор лемминга, так по-научному зовется мышь-пеструшка – самый маленький и самый злой зверек на севере… ход его, миграция, по-научному говоря, много таит всяких загадок»; «Пермяк-то, соленые уши, совсем очалдонился: Енисей по-нашенски зовет!» (Анисей) (В.П. Астафьев) и др.
Современных писателей-деревенщиков делят на две группы: тех, кто владеет каким-либо говором как родным языком, и таких, которые знакомы с народной речью через командировки или соответствующие справочники. Круг диалектизмов у таких авторов разный; первыми могут использоваться как собственно диалектные слова, так и специфическая организация диалектной лексики как устной некодифицированной разновидности национального языка: большое количество словообразовательных вариантов, что объясняется свободным использованием т. н. «потенциальных слов», построенных по общенародным моделям для единичных контекстов; значительное количество эмоционально-экспрессивно окрашенной лексики; особое подчеркивание внутренней формы слова, использование т. н. «народной этимологии»; диффузность значений непредметной лексики и т. д.
В современной художественной литературе используется большое количество диалектизмов, многие из них никак специально не выделяются, не оговариваются. Это связано с тем, что значительная часть их – это не лексические диалектизмы, а лексико-фонетические или лексико-словообразовательные, т. е. такие, которые не нарушают «понятности» текста. Само понятие «понятности» изменилось, часто читателю не нужно точно знать значение слова, представлять себе предмет во всех деталях, достаточно понимать общий смысл сказанного. Идет процесс десемантизации диалектного слова в художественном тексте (утрата диалектизмами ряда семантических признаков, подмена видового значения родовым и т. д.).
Диалектизмы зачастую воспринимаются как символы народной речи, своеобразные инкрустации текста: «Раз-другой покоробленные шептуны ступили на что-то твердое, каткое – кашкарник, выворотни, подумалось ей. Но вдруг блеснуло – след! Они идут по следу, несколько, правда, странному» (В.П. Астафьев). Читатель сопоставляет «шептуны» с однокоренным «шептать», раз ими ступают – значит, это особая обувь и т. д., но, очевидно, и читатель, и Эля – героиня рассказа, москвичка, случайно попавшая в тайгу, – о точном значении этих слов только догадываются.
См.: ДИАЛЕКТНАЯ ЛЕКСИКА, ЛЕКСИКА ВНЕЛИТЕРАТУРНАЯ
Литература
1. Бабайцева В.В. Словарь языка Михаила Шолохова // Филологические науки, 2005. № 5. С. 108–113.
2. Блинова О.И. Региональная лексикология и стилистика художественной речи // Блинова О.И. Введение в современную региональную лексикологию. Томск, 1975. С. 219–226.
3. Коготкова Т.С. Внелитературная лексика в драме В. Распутина «Последний срок» // Культура речи на сцене и на экране. М.: Наука, 1986. С. 90–125.
4. Оссовецкий И.А. Диалектная лексика в произведениях советской художественной литературы 50–60 годов // Вопросы языка современной русской литературы. М.: Наука, 1971. С. 302–365.
5. Петрищева Е.Ф. Внелитературная лексика в современной художественной прозе // Стилистика художественной литературы. М.: Наука, 1982. С. 19–34.
6. Прохорова В.Н. Диалектизмы в языке художественной литературы. М.: Учпедгиз, 1957. С. 80.
7. Рыбникова М.А. Литературный язык и местные говоры // Литературная учеба. 1935. № 6. С. 119–133.
8. Черных П.Я. К вопросу о приемах художественного воспроизведения народной речи // Русский язык в Сибири. Иркутск, 1937. С. 88–119.
Словари
1. Елистратов В.С. Словарь языка Василия Шукшина. Около 1500 слов, 700 фразеологических единиц. М.: Азбуковник, Русские словари, 2001. 432 с.
2. Народное слово в произведениях В.И. Белова: словарь / авт. – сост. Л.Г. Яцкевич; науч. ред. Г.В. Судаков. Вологда, 2004. 216 с.
3. Падерина Л.Н., Самотик Л.Г. Словарь внелитературной лексики в «Царь-рыбе» В.П. Астафьева / КГПУ им. В.П. Астафьева. Красноярск, 2008. 578 с.
4. Самотик Л.Г. Словарь пассивного словарного состава русского языка: архаизмы, историзмы, экзотизмы, диалектизмы и просторечие / Краснояр. гос. пед. ун-т им. В.П. Астафьева. Красноярск, 2005. 424 с.
5. Шангина А.В. Словарь языка забайкальского писателя Е.Е. Куренного. Чита: Изд-во ЧитГУ, 2006. 237 с.
9. Диалектная лексика
ДИАЛЕКТНАЯ ЛЕКСИКА (от греч. dialektos – ‘говор, наречие’) – 1) словарный состав отдельного территориального говора и его системная организация; 2) специфически диалектная лексика национального языка в противопоставлении наддиалектной общенародной, собственно литературной, просторечию, жаргонизмам.
I. Виды диалектной лексики
Словарный состав диалекта – сложное образование, которое во многом зависит от типа говора. В Красноярском крае наиболее изучены русские старожильческие говоры Сибири – вторичные говоры, сложившиеся к XVIII веку на разнодиалектной основе с преобладанием северорусских черт. Лексика русских старожильческих говоров, с точки зрения стабильности диалектной системы, делится на исконную и заимствованную. Исконная по соотношению с основными формами национального языка бывает: 1) общерусской (употребляемой и в литературном языке, и в других диалектах, и в просторечии); 2) диалектно-просторечной (входящей в систему говора и городского просторечия региона); 3) собственно диалектной (существующей только в диалектном языке). К общерусской лексике относятся исконно русские слова (общеславянские, восточнославянские, собственно русские) дом, стол, мать, лететь, в, под и т. д. К этому же разряду можно отнести слова, заимствованные русским языком в период существования диалектов на европейской части страны: кабан (из тюрк.), баня (из лат.), кнут (из сканд.), фартук (из нем.), просторечно-диалектные слова барахло, пробойный, прищучить, пропереть, улестить, ходовой, церква, постираться. Собственно диалектная лексика может быть широкого распространения (локальная лексика), известная многим жителям региона и употребляемая в бытовой литературной и профессиональной речи: вышка — 'чердак', лыва — 'лужа', вехотка — 'мочалка', ну — 'да', щеки — 'отвесные прибрежные скалы', шуга — 'мелкий лед в период ледостава' (Приенисейская Сибирь). Лексика же узкого распространения известна преимущественно диалектоносителям: запон — 'фартук'; ремужник — 'бедно одетый человек'; иззаболь — 'в самом деле'; брусница — 'брусника'; голбец — 'лавочка, крышка, закрывающая вход в подполье'. Собственно диалектной лексики в говоре немного, до 13–14 % в потоке речи.
Заимствованная лексика говора – это, во-первых, слова из литературного языка: адрес, документ, комбайн, сельсовет, программа, перестройка. Особенный интерес представляют искаженные в процессе освоения говором слова иноязычного происхождения (т. н. вторичные заимствования): фатера — 'квартира', фирма — 'ферма', бугалтер — 'бухгалтер', губернат — 'губернатор', которые сближают диалект с просторечием. Во-вторых, к заимствованной лексике относят также слова из языков аборигенов (автохтонов) края (Сибири), обычно это лексика животноводства, охоты, обозначающая одежду и т. д., часто используемая в говоре как экзотизмы: авалаканчик — 'олененок до года'; табаниться — 'тормозить движение лодки веслами'; бокари — 'женские унты из оленьего камуса, расшитые бисером'; бурдук — 'мука, жаренная на масле с сахаром'; парка — 'шуба с капюшоном из оленьей или собачьей шкуры или меховой комбинезон'.