Страница 5 из 11
Разные исследователи не только по-разному трактуют культуру, но и зачастую совмещают в своем понимании культуры разные подходы.
Так, Б.А.Успенский в своих трудах рассматривает культуру как форму общения ее субъектов (культура понимается как «диалог культур») и в то же время акцентирует внимание на том, что культура – это совокупность норм и правил, регламентирующих жизнь человека.
С.С.Аверинцев выделяет в национальной культуре как ее диалогическую сущность – стремление идти на контакты с другими культурами, так и некоторую консервативность, проявляющуюся в привычке мерить чужую культуру на свой аршин.
Зачастую исследователи в процессе своих изысканий неоднократно переосмысляют понятие «культура», дополняют и даже изменяют собственную точку зрения на это сложное явление. Приведем определения культуры, предложенные в разное время Ю.М.Лотманом: культура – это «символическая вселенная»; культура – это «…сложная семиотическая система, ее функция – память, ее основная черта – накопление» (см.: Лотман, 1971); «культура есть нечто общее для какого-либо коллектива – группы людей, живущих одновременно и связанных определенной социальной организацией… Культура есть форма общения между людьми» (см.: Лотман, 2001).
Во всех подходах к пониманию культуры и во всех ее определениях, несмотря на всю их разноликость, есть одно общее: культура всегда рассматривается через призму человека; в ней всегда отмечается стержень, без которого ее существование немыслимо, – это человеческое начало.
Разные подходы к культуре – это лишь разные взгляды на человека, который осмысляется то как создатель духовных ценностей (Э.Маркарян, Ю.А.Сорокин, Е.Ф.Тарасов), то как наследник определенных устоев общества (В.Н.Сагатовский, Ю.М.Лотман, Б.А.Успенский), то как создатель и хранитель текстов, в которых находится бесценная информация о мире и человеке (Ю.М.Лотман), то как носитель типических черт, свойственных членам определенного национального коллектива (М.Мамардашвили, С.С.Аверинцев) и т. д.
По мнению М.С.Кагана, «обращение к итогам изучения культуры приводит к выводу, что здесь происходит нечто, подобное теоретическому исследованию человека и искусства: потому что, если искусство моделирует, иллюзорно воссоздает целостное человеческое бытие, то культура реализует это бытие именно как человеческое во всей полноте исторически выработанных им качеств и способностей. Иначе говоря, все, что есть в человеке как человеке, предстает в виде культуры, и она оказывается столь же разносторонне-богатой и противоречиво-дополнительностной, как сам человек – творец культуры и ее главное творение» (Каган, 1996, с. 19–20).
Методологически важным начиная с 19 века и по сей день признается вопрос о взаимосвязи языка и культуры (Я.Гримм, Р.Раск, В.Гумбольдт, А.А.Потебня). Можно выделить два основных подхода к его решению. Суть первого заключается в том, что взаимосвязь языка и культуры оказывается движением в одну сторону. Поскольку язык отражает действительность, а культура есть неотъемлемый компонент этой действительности, с которой сталкивается человек, то язык есть отражение культуры (С.А.Атановский, Г.А.Брутян, Е.И.Кукушкин, Э.С.Маркарян и др.). В рамках второго подхода выдвигается гипотеза лингвистической относительности, согласно которой язык обусловливает способ мышления говорящего на нем народа и способ познания мира зависит от того, на каком языке мыслят познающие субъекты (Э.Сепир, Б.Уорф, Л.Вейсгербер, Д.Олфорд, Дж. Кэррол, Д.Хаймс и др.). Эта гипотеза оценивается современными учеными далеко не однозначно: резкая критика (Б.А.Серебренников), отрицательная оценка (Г.В.Колшанский, Р.М.Фрумкина и др.) соседствуют с обращением к выводам Сепира-Уорфа в целях осмысления ряда языковых фактов, которые трудно объяснить каким-либо другим способом (Н.И.Толстой, Е.Бартминский и др.).
И в том, и в другом подходе к взаимоотношениям языка и культуры, на наш взгляд, есть рациональное зерно. Язык (равно как и картина мира, и образы мира, отраженные в нем) – это часть культуры говорящего на нем народа и транслятор этой культуры. В то же время язык в результате длительного исторического развития формирует некие культурные коды (ключевые слова, ставшие общеупотребительными, частотными; устойчивые выражения – фразеологизмы, пословицы, поговорки), позволяющие говорящим на данном языке осознавать действительность определенным образом. И в этом смысле язык влияет на видение мира, на картину мира и образы мира в сознании людей. Иными словами, язык отражает культурные установки говорящего на нем народа и, благодаря своей кумулятивной функции (функции накопления знаний), способен определять эти культурные установки.
Н.И.Толстой отмечает: «Отношения между культурой и языком могут рассматриваться как отношения целого и части. Язык может быть воспринят как компонент культуры или орудие культуры (что не одно и то же), в особенности когда речь идет о литературном языке или языке фольклора. Однако язык в то же время и автономен по отношению к культуре в целом, и его можно рассматривать отдельно от культуры (что и делается постоянно) или в сравнении с культурой как с равнозначным и равноправным феноменом» (Толстой, 1995, с. 16).
Итак, существуют разные подходы к вопросу о взаимоотношении языка и культуры. Однако в них, как и в разных определениях культуры, обнаруживается общая точка отсчета, общий стержень, который организует эти взаимоотношения, – человек. Бесспорным остается одно: человек мыслит, творит, общается, познает и оценивает окружающий мир в контексте той культуры, которой принадлежит, и результаты этой деятельности человека отражаются в языке.
В.Н.Телия отмечает: «Культура – это продукт духовно-нравственного осмысления человеком мироустройства, на фоне которого формируется самосознание личности. Поэтому установки культуры, лежащие в основе ценностных ориентиров жизненной философии и жизнедеятельности личности, постигаются рефлективно. Они становятся достоянием культурного сообщества благодаря их означиванию… Общеизвестно, что одним из самых продуктивных средств означивания концептуального содержания установок культуры выступает естественный язык» (Фразеология в контексте культуры, 1999, с. 8–9).
Язык, как знаково-символическая система, является не только средством осуществления коммуникации между людьми на самых различных уровнях – от мышления до передачи информации, но и источником опредмечивания, закрепления знаний, выработанных на протяжении всей истории человечества. Эти знания становятся знаниями индивида постольку, поскольку он усваивает их вместе с языком, распредмечивает опредмеченную в нем духовную культуру (см.: Волков, Поликарпов, 1999, с. 225).
Естественный язык, когда он выполняет по отношению к культуре орудийную функцию, обретает роль языка культуры: единицы естественного языка становятся «телами» культурных знаков, не утрачивая при этом и собственного языкового значения. Языковые сущности (слова, словосочетания, высказывания, тексты), когда они служат «телами» культурных фактов, придают мотивированность знаковому отношению между предметами и явлениями и их пониманием. Язык, таким образом, выполняет культурологическую функцию.
Но язык не только обеспечивает общение между людьми и «означивает культуру», но и выступает хранителем культуры. «Культура – это своеобразная историческая память народа. И язык, благодаря его кумулятивной функции, хранит ее, обеспечивая диалог поколений не только из прошлого в настоящее, но и из настоящего в будущее» (Телия, 1996, с.226).
Соотносительность языка и культуры может быть представлена и через определение понятия «культурно-языковая компетенция». Культурно-языковая компетенция понимается как владение интерпретацией языковых знаков в категориях культурного кода. Она усваивается вместе с овладением языком и с «присвоением» субъектом языка – в значительной мере уже через него – культуры через ее тексты (мифы, сказки, фольклор, религиозную и художественную литературу). «И в той мере, – пишет В.Н.Телия, – в какой культура – ее концепты, символы, эталоны, стереотипы и т. п. – присвоена через язык, она релятивизирована к нему. Но и языковые сущности в этом случае релятивизированы к культуре, поскольку они включают в себя культурные компоненты, воплощенные в их денотативное (дескриптивное) или коннотативное содержание» (Телия, 1996, с. 228).