Страница 1 из 11
Лариса Борисовна Никитина
Категориальные семантические черты образа homo sapiens в русской языковой картине мира
Введение
Одной из актуальных задач современной отечественной лингвоантропологии является изучение образа человека в языке. Активная разработка этой проблемы ознаменовалась появлением ряда исследований, в которых осуществляется системное и комплексное описание языкового образа человека как центрального фрагмента языковой картины мира (ЯКМ) (работы Ю.Д.Апресяна, Н.Д.Арутюновой, Т.В.Булыгиной, А.Д.Шмелева, В.В.Колесова, В.Н.Телия, Е.В.Урысон, М.В.Пименовой и др.).
Было бы неверным считать, что о языковом образе человека лингвисты «заговорили» сравнительно недавно. Многие идеи, пропагандируемые современной лингвоантропологией, уходят своими корнями в лингвистические научные парадигмы, предшествовавшие современной – антропоцентрической. Так, еще в 19 веке, когда лингвистика развивалась в русле сравнительно-исторической парадигмы, И.Гердером (работа «Исследование о происхождении языка») была высказана идея историзма в языкознании, согласно которой возникновение и развитие языка определяется естественными законами развития и совершенствования общества (см.: Гердер, 1959). Иными словами, в качестве необходимого условия изменений языка назывался человеческий фактор.
На идеи И.Гердера о природе и происхождении языка, о взаимосвязи языка, мышления и «духа народа» опирается лингвистическая концепция В. фон Гумбольдта, выдвинувшего идею о том, что язык должен изучаться в тесной связи с сознанием и мышлением человека, его культурой и духовной жизнью (см.: Гумбольдт, 1985). Язык, по Гумбольдту, живая и главнейшая деятельность человеческого духа, единая энергия народа, исходящая из глубин человеческого существа и пронизывающая собой все его бытие.
Представители возникшего под влиянием философии языка Гумбольдта психологического направления осмысляли человеческий фактор в языке со стороны психологии говорящих, а младограмматики отмечали, что языкознание принадлежит к кругу культуроведческих наук, базой для которых является психология индивида.
Системно-структурная парадигма в языкознании, сосредоточившая свое внимание на статических аспектах и синхронном срезе языка, сохранила ориентацию на психологические принципы его анализа. Так, предложенные в трудах А.М.Пешковского и Л.В.Щербы экспериментальные методы способствовали эффективности исследования не только системы языка, но и речевой деятельности. Изучение процессов речеобразования, восприятия и формирования речи в их соотнесенности с системой языка стало целью возникшей в начале 50-х гг. XX века специальной науки – психолингвистики, которая рассматривает язык в неразрывной связи с говорящим человеком, учитывает социальные факторы в формировании и функционировании языка.
Идея антропоцентричности языка, зародившаяся в недрах сравнительно-исторической и системно-структурной парадигм, постепенно приобрела четкие очертания и в современной лингвистике стала ключевой. Язык, который, по словам И.А.Бодуэна де Куртенэ, «существует только в индивидуальных мозгах, только в душах, только в психике индивидов или особей, составляющих данное языковое общество», стал изучаться не просто как система, но как многомерное явление, в котором решающая роль принадлежит человеку, ибо «язык создан по мерке человека, и этот масштаб запечатлен в самой организации языка» (Бенвенист, 1974, с. 15).
Разворот лингвистической проблематики в сторону человека, его роли в становлении, развитии, преобразовании языка, подготовленный всей историей языкознания, осуществлялся параллельно со стремительным развитием в XX веке аксиологии, биологии, генетики, психологии, экологии, истории, культурологии и других наук, в которых человек выступает как объект изучения. Современное языкознание, обращенное в разных своих направлениях к проблеме человека, движется по пути, который является общим для целого ряда человековедческих наук, как гуманитарных, так и естественных, которые призваны ответить на вопрос «Что есть человек?». Известный философ М.Бубер отмечает, что приблизиться к ответу на этот вопрос можно лишь при условии изучения проблемы человека средствами всех имеющихся наук (Бубер, 1992).
Лингвистика XX века демонстрирует тесную связь с философией. Н.А.Бердяев отмечал: если такие антропологические науки, как биология, социология, психология, заняты по преимуществу изучением человека как одного из объектов в мире объектов и, следовательно, исследуют те или иные стороны человека, то философия и лингвистика подходят к человеку и с позиций его субъективного начала, внутреннего существования (Бердяев, 1994, с.22). О том, что язык и языковая деятельность – это явления внутреннего, индивидуально-психологического порядка, и в этом смысле языкознание занимается «внутренним человеком», говорили в свое время А.А.Потебня, Д.Н.Овсянико-Куликовский, И.А.Бодуэн де Куртенэ, А.А.Шахматов, Ф. де Соссюр и другие известные лингвисты.
Человек, согласно современным философским и лингвистическим концепциям, познает мир, выделив себя из этого мира, противопоставляя свое Я всему, что его окружает, что есть не-Я. Будучи мыслящим и наделенным даром речи существом, он не может не признавать существование окружающего мира и не отражать этот мир посредством языка. Человек, таким образом, с одной стороны, использует язык как орудие познания мира, самого себя и себе подобных, с другой – отражает в языке окружающую действительность, свое и чужое Я. Следовательно, изучение языка – это изучение, с одной стороны, его «орудийных», с другой – отражательных возможностей. Человек в данном случае оказывается первопричиной всему: он есть носитель языка, следовательно, его творец и преобразователь, и одновременно он есть отраженная в языке сущность.
Таким образом, роль лингвистики в решении проблемы человека неоспорима: предмет ее изучения (язык), как отмечал Э.Бенвенист, заключен в самой природе человека: «В мире существует только человек с языком, человек, говорящий с другим человеком, и язык, таким образом, необходимо принадлежит самому определению человека… Именно в языке и благодаря языку человек конструируется как субъект, ибо только язык придает реальность, свою реальность, которая есть свойство быть…» (Бенвенист, 1974,с. 293).
В.И.Постовалова, характеризуя антропологическую парадигму изучения языка, выделяет несколько возможных решений вопроса о том, как можно учитывать человеческий фактор в языке и развертывать науку о языке на антропологических основаниях. При первом решении, которое, по мнению исследователя, можно рассматривать лишь как подступ к антропологической парадигме, человек в теорию не вводится, но сам язык при этом гипостазируется, одушевляется, мифологизируется, наделяется чертами человека (см. об этом: Караулов, 1986, с. 43).
При втором решении предлагается рассматривать язык не «в самом себе», как в первом случае, а как «часть человека» (см. об этом: Альбрехт, 1977, с. 80–81).
При третьем решении предметом изучения в науке о языке («гуманистической лингвистике») считается человек, изучаемый в аспекте владения языком.
При четвертом решении язык интерпретируется как конструктивное свойство человека, а человек определяется как человек именно через посредство языка (Постовалова, 1999, с. 29). Последнее из названных решений восходит к лингвофилософской концепции языка В. фон Гумбольдта, который считал, что изучение языка «не заключает в себе конечной цели, а вместе со всеми прочими областями служит высшей и общей цели совместных устремлений человеческого духа, цели познания человечеством самого себя и своего отношения ко всему видимому и скрытому вокруг себя» (Гумбольдт, 1985, с. 383).
Гумбольдтовский антропологический подход к языку реализуется в тесно связанных между собой современных направлениях лингвоантропологии, сами наименования которых подчеркивают установку на интегративность: этнолингвистическом, социолингвистическом, лингвокультурологическом, лингвопсихологическом, лингвострановедческом, лингвогносеологическом (когнитологическом).